Группа Благоева
С. Овсянникова
Из истории распространения марксизма в России.
1959
Издательство социально-экономической литературы. Москва
На обложке (слева направо): Г. В. Хлопан, Д. Н. Благова, Н. А. Бородин, В. Г. Харитонов, В. А. Кугушев
Нелегальная революционная группа Благоева явилась первой марксистской организацией, возникшей на заре рабочего социал-демократического движения в России. Основание и деятельность ее тесно связаны с именем выдающегося представителя международного рабочего движения, одного из основателей Болгарской коммунистической партии Димитра Благоева, получившего в России первую революционную закалку.
Немногочисленна была эта группа, ограничены ее возможности. И тем не менее нельзя не восхищаться ее подвигом. То, о чем мечтали в далекой эмиграции члены плехановской группы „Освобождение труда“, благоевцы в России сумели претворить в жизнь. Их пропагандистская деятельность в рабочих кружках, равно как и выпуск ими первой социал-демократической газеты „Рабочий“, заронили искру революционного социалистического сознания в среду пролетариата не только Петербурга, но и других городов Российской империи, пробуждая его к активной сознательной борьбе.
Группа Благоева наряду с группой „Освобождение труда“ положила начало распространению марксизма в рабочем классе России. О ее деятельности и повествует книга С. А. Овсянниковой, предлагаемая читателю.
Предисловие
Вопрос о зарождении и развитии русской социал-демократии, о появлении в России марксизма как течения общественной мысли представляет собой один из наиболее важных вопросов истории русского революционного движения. В работе «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» В. И. Ленин писал о тех огромных трудностях, которые пришлось преодолеть передовой мысли России, прежде чем ею безраздельно и навсегда завладел марксизм. «В течение около полувека, примерно с 40-х и до 90-х годов прошлого века, передовая мысль в России, под гнетом невиданно дикого и реакционного царизма, жадно искала правильной революционной теории, следя с удивительным усердием и тщательностью за всяким и каждым «последним словом» Европы и Америки в этой области. Марксизм, как единственно правильную революционную теорию, Россия поистине выстрадала полувековой историей неслыханных мук и жертв, невиданного революционного героизма, невероятной энергии и беззаветности исканий, обучения, испытания на практике, разочарований, проверки, сопоставления опыта Европы»[1].
Деятельность группы Благоева развернулась в конце периода, указанного В. И. Лениным, и к ней полностью относятся его проникновенные слова. Это [3] была одна из наиболее значительных революционных организаций в России периода «возникновения и упрочения теории и программы социал-демократии», в разработке которых группа Благоева приняла непосредственное участие наряду с первой русской марксистской группой «Освобождение труда», действовавшей в эмиграции.
Члены благоевской группы в числе первых начали пропаганду социал-демократических идей среди русских рабочих. Эту пропаганду они вели не только через кружки заводских рабочих Петербурга, но и через первую русскую социал-демократическую газету «Рабочий». Всего два номера выпустила группа, тем не менее газета получила очень широкое для того времени распространение. Ее читали рабочие и Москвы, и Поволжья, и Юга Российской империи.
В условиях царской России, когда всякая борьба за человеческие права рабочего класса и всего трудового народа каралась тюрьмой и ссылкой, каторгой и подчас смертной казнью, каждый член революционной организации ежедневно, ежечасно подвергался опасности. Но это не страшило отважных борцов за рабочее дело, не останавливало их беззаветных исканий, всей их благородной деятельности. Бесконечно далекой казалась им возможная победа. Они жили и боролись нс для себя, а для будущих поколений, во имя великих идей научного коммунизма, которые восприняли как свои, кровные, в победу которых уверовали. Великие идеи революционного преобразования мира, идеи единственно правильной революционной теории, которую Россия выстрадала ценою неслыханных жертв, вдохновляли первых русских социал-демократов на самоотверженную борьбу против царского самодержавия.
Тяжкая доля рабочего класса
Возникновение русской социал-демократии в начале 80-х годов прошлого века было подготовлено всем ходом исторического развития страны — развитием капиталистического производства, ростом пролетариата, его активной революционной борьбой. Уже в первые десятилетия после отмены крепостного права Россия сделала большие шаги по пути капиталистического развития. К 80-м годам XIX в. в основных отраслях промышленности ручной труд оказался в значительной степени вытесненным машинным производством. «Россия сохи и цепа, водяной мельницы и ручного ткацкого станка,— писал В. И. Ленин,— стала быстро превращаться в Россию плуга и молотилки, паровой мельницы и парового ткацкого станка»[2].
Появляется ряд новых отраслей промышленности: машиностроительная, нефтяная, химическая и др. Быстро растет железнодорожная сеть, соединяющая отдаленные районы страны с крупными торгово-промышленными центрами. Возникает множество фабрик и заводов, оснащенных передовой для того времени техникой.
Важное место в промышленном развитии страны занимал Петербург, в котором были сосредоточены такие крупные предприятия, как Обуховский и Алек[5]сандровский сталелитейные заводы, Путиловский механический завод, Балтийский судостроительный и механический завод, Ижорские машиностроительные заводы Адмиралтейского ведомства, машиностроительные заводы Нобеля, Лесснера и др.
Особенно быстро росли крупные предприятия, насчитывавшие свыше тысячи рабочих. За 25 лет (с 1865 по 1890 г.) число рабочих на крупных предприятиях увеличилось более чем в два раза, с 706 тыс. до 1432 тыс. человек.
Возрастая численно, пролетариат приобретал и новые качества: сплоченность, способность к организованным самостоятельным действиям.
Особой сплоченностью, организованностью, боевыми революционными качествами отличался петербургский пролетариат. Это объяснялось как высокой степенью концентрации рабочих на крупнейших предприятиях Петербурга, так и преобладанием в нем металлургической и машиностроительной промышленности, требовавшей наиболее квалифицированных рабочих. Наличие многочисленного, высоко концентрированного и передового пролетариата превратило Петербург в ведущий центр рабочего движения страны.
Бурное развитие промышленности в пореформенной России, рост прибылей капиталистических предприятий сопровождались безудержной эксплуатацией рабочих, непрерывным ухудшением их материального положения.
Пролетариат не пользовался никакими политическими правами. У него не было своих организаций, которые могли бы защитить интересы рабочих от наступления капитала. До 80-х годов XIX в. в России отсутствовали законы, которые хотя бы в какой-то степени ограничивали произвол фабрикантов. Все это вместе взятое, равно как и наличие большой армии избыточной рабочей силы, создаваемой за счет разорения крестьянства, давало возможность предпринимателям диктовать условия найма. За каторжный труд, продолжавшийся 12—14, а иногда и более [6] часов в сутки, в рабочем помещении, где царили грязь, духота, теснота и отсутствовала самая элементарная охрана труда, рабочие получали мизерную заработную плату, к тому же систематически снижаемую всевозможными штрафами и обсчетами. Положение рабочих еще более ухудшалось в годы экономических кризисов, когда вследствие сокращения производства масса рабочих обрекалась на безработицу и нищету.
Наступление капиталистов на жизненный уровень рабочих вызывало с их стороны отпор, находивший свое выражение в обострении классовой борьбы. «Положение рабочего класса,— указывал Энгельс,— является действительной основой и исходным пунктом всех социальных движений современности, потому что оно представляет собой наиболее острое и обнаженное проявление наших современных социальных бедствий»[3].
Начало пути
60-е годы прошлого столетия знаменовали собой начало рабочего движения в России.
Первоначально протест рабочих был облечен в форму стихийных и разрозненных волнений, носивших исключительно оборонительный характер. Чаще всего он выражался в подаче жалоб, бегстве с работы, порче машин, разрушении фабричных зданий и т. п. В этих волнениях видно было лишь желание оградить, защитить себя от произвола хозяев, хотя бы немного улучшить условия существования.
Но с годами сила сопротивления рабочих росла. Рабочее движение стало распространяться вширь, вовлекая в борьбу все новые и новые отряды рабочих, и постепенно приобрело систематический характер. Если в 60-е годы имело место 51 выступление рабочих, то в следующее десятилетие эта цифра увеличилась в шесть с лишним раз.
Дело, однако, было не только в количественном увеличении рабочих выступлений и возросшем числе участников революционной борьбы. В стачечном движении 70-х — начала 80-х годов появились новые черты, которые свидетельствовали о росте сознательности и организованности рабочих. Стачки начали развиваться по плану, заранее разработанному передовыми рабочими, выступавшими в качестве руководителей движения.
Материалы о стачечном движении конца 70-х — начала 80-х годов говорят нам также о ряде примеров классовой солидарности, которая в то время стала проявляться в совместных выступлениях рабочих разных предприятий. Таковы петербургские стачки конца 70-х годов, такова известная забастовка на Кренгольмской мануфактуре и Нарвской суконной фабрике в 1882 г., в которой приняли активное участие как русские, так и эстонцы. Практика жизни разрушала искусственно создаваемые царским самодержавием национальные перегородки, веками насаждавшуюся национальную вражду. Примером высокой для того времени организованности, стойкости и мужества явилась знаменитая Морозовская стачка 1885 г.— вершина начального этапа рабочего движения в России. Упорная борьба восьми тысяч морозовских ткачей произвела огромное впечатление на общественное мнение России, на ее правящие круги, которые воочию убедились в том, какую опасность для господствующих классов представляют совместные выступления рабочих.
Важной ступенью в развитии классовой сознательности рабочих явилась деятельность первых рабочих организаций, возникших на почве стачечного движения 70-х годов,— «Южнороссийского Союза рабочих» и «Северного Союза русских рабочих». Члены союзов организовали на крупнейших промышленных предприятиях Одессы и Петербурга рабочие кружки, в которых вели пропаганду и распространяли революционную литературу. Они принимали активное участие в стачечном движении рабочих.
Не ограничиваясь практической деятельностью, члены первых рабочих организаций разработали программные документы, выдвигавшие на повестку дня вопрос о насильственном свержении самодержавия с целью построения нового общества. В программе «Северного Союза русских рабочих» был отчетливо сформулирован тезис об исторической миссии пролетариата — освобождении человечества от оков эксплуатации и о необходимости объединения рабочих в общероссийскую пролетарскую организацию. К числу достоинств указанной программы следует, кроме того, отнести требование политических свобод. В связи с этим Г. В. Плеханов в свое время отмечал, что «в семидесятых годах требование политической свободы явилось в рабочей программе раньше, чем в программах революционной интеллигенции»[4].
Рост классового самосознания, теоретические достижения передовой рабочей мысли в 70-х годах прошлого века стали возможны благодаря успехам развивающегося рабочего движения. Большое значение для формирования идеологии русского пролетариата имело также знакомство передовых рабочих России с западноевропейским рабочим движением, с великим учением Маркса — Энгельса.
Необходимо отметить, что начальный этап русского рабочего движения совпал с периодом уже развитого рабочего и социал-демократического движения на Западе. Большое влияние в ряде западноевропейских стран приобрел марксизм. Естественно, что интерес передовых русских рабочих к международному пролетарскому движению приводил их к ознакомлению с теорией марксизма.
Отдельные произведения Маркса проникали в рабочие кружки Петербурга уже в 70-е годы XIX в. Тогда же в России получили распространение издававшиеся эмигрантами-народниками нелегальные журналы и газеты — «Вперед», «Набат», «Община» и др., в которых содержался материал о международном рабочем движении.
В. Обнорский, один из руководителей «Северного Союза русских рабочих», неоднократно бывавший во многих странах Западной Европы и лично знакомившийся с международным рабочим и социалистическим движением, рассказывал своим товарищам о работах Маркса, о деятельности I Интернационала, о международной солидарности и борьбе рабочих. Идея рабочей солидарности в общей освободительной борьбе нашла отражение в программных документах как «Южнороссийского Союза рабочих», так и «Северного Союза русских рабочих». Духом интернационализма проникнуты, например, следующие строки программы «Северного Союза»: «Великая социальная борьба уже началась — и нам нечего ждать; наши западные братья уже подняли знамя освобождения миллионов — и нам остается только примкнуть к ним. Рука об руку с ними пойдем мы вперед и в братском единении сольемся в одну грозную боевую силу...»[5]
И все же, несмотря на огромную работу, проделанную рабочей мыслью в 70-е годы XIX в., она не смогла полностью освободиться от влияния народнической идеологии, господствовавшей в то время в русском революционном движении. Печать политической незрелости и народнического влияния носили программные документы первых пролетарских организаций — «Южнороссийского Союза рабочих» и «Северного Союза русских рабочих», которые не смогли вооружить пролетариат правильной революционной теорией. Касаясь этого вопроса, В. И. Ленин отмечал, что «в общем потоке народничества пролетарски-демократическая струя не могла выделиться. Выделение ее стало возможно лишь после того, как идейно определилось направление русского марксизма (группа «Освобождение труда», 1883 г.) и началось непрерывное рабочее движение в связи с социал-демократией (петербургские стачки 1895—1896 годов)»[6].
Что же касается 70-х — начала 80-х годов XIX в., то рабочее движение тех лет, несмотря на достигнутые успехи, «оставалось мелочным, раздробленным, не приобретало политического значения, не освещалось передовой наукой своего времени»[7]. Лишенные возможности самостоятельно выработать социалистическое сознание, рабочие блуждали в потемках, не зная, как правильнее организовать борьбу. Все их усилия были направлены в основном на частичное улучшение экономического положения и не связывались с политической борьбой против царского самодержавия, ревностного хранителя интересов господствующих классов. Внесение сознательности в стихийное рабочее движение, распространение среди рабочих марксизма — самой передовой революционной теории — являлось поэтому необходимой предпосылкой для успешной борьбы пролетариата за свое освобождение.
Эпоха мысли и разума
Господствующее положение в русском освободительном движении 70—80-х годов XIX в. занимали народники, представители утопического крестьянского социализма. Революционно настроенная разночинная интеллигенция выражала интересы задавленной помещичьим гнетом и остатками крепостничества крестьянской массы. Неправильно представляя себе пути, по которым должно идти развитие России после отмены крепостного права, не веря в развитие капитализма и формирование пролетариата, народники все свои надежды возлагали на крестьянство, видя в нем единственную революционную силу, способную осуществить социальную революцию.
Однако ни длительные поселения в народе с целью поднять крестьян на революцию, ни тактика индивидуального террора, к которой перешли члены тайной [11] революционной организации «Народная воля», считая террор главным средством политической борьбы с самодержавием, не дали своих результатов. Борьба народовольцев фактически свелась к уничтожению отдельных лиц, особенно ненавистных народу.
Критикуя заговорщическую тактику народовольцев, В. И. Ленин указывал, что «сводить политическую борьбу к заговору значит непомерно суживать ее, с одной стороны, а с другой — выбирать самые неудачные приемы борьбы»[8]. И действительно, как ни упорна и самоотверженна была эта борьба, она с самого начала была обречена на неудачи, ибо любая борьба бессильна без поддержки народа. Даже такой значительный акт, как убийство Александра II 1 марта 1881 г., нисколько не изменил положение в стране, а для «Народной воли» он оказался последней вспышкой ее активной революционной борьбы. Последовавшая за убийством Александра II чудовищная волна полицейского террора вырвала из рядов «Народной воли» лучших ее представителей. Уцелевшие от разгрома народовольцы не в состоянии были вести сколько-нибудь значительную борьбу с возраставшими силами реакции. Революционное народничество умирало.
Годы царствования Александра III вошли в историю как годы самой мрачной, бессмысленной и жестокой реакции. Первыми жертвами надвигающейся реакции оказались народное просвещение и печать. Стремясь искоренить в студенческой среде революционные настроения, царское правительство ввело в 1884 г. новый университетский устав, полностью уничтожавший университетскую автономию. За студентами была установлена полицейская слежка. Прогрессивно настроенные профессора вынуждены были покинуть учебные заведения. Их место заняли лица, вполне «благонадежные» для царского правительства.
Обрушилась реакция и на печать. В течение 1883—1884 гг. прекратили существование либеральные газеты «Голос», «Страна», «Земство» и др. Возмущение в [12] обществе вызвало закрытие Журнала «Отечественные записки», редактором которого в то время был великий русский писатель-сатирик М. Е. Салтыков-Щедрин. «Чувство скорби и негодования наполняет нашу грудь,— писали студенты Московского университета в адресе на имя М. Е. Салтыкова-Щедрина.— ...Запрещение Вашего журнала составляет для русского общества утрату неимоверную. Среди всеобщего молчания, прерываемого хрюканьем «торжествующей свиньи», Россия слышала честный и громкий голос великого сатирика, беспощадно бичующий разнузданные страсти... Будьте уверены,— продолжали студенты,— что проповедь Ваша не пропала даром. Она жива в наших сердцах, и мы, студенты Московского университета, выражая Вам и Вашим сотрудникам глубокое сочувствие, надеемся, что времена «торжествующей свиньи» близки к концу, что родная страна снова услышит голоса борцов — защитников ее интересов»[9].
Пышным цветом расцвела в те годы реакционная печать, возглавляемая «Московскими ведомостями» Каткова. В проведении реакционного курса «Московские ведомости» не только следовали за правительством, но, по словам В. И. Ленина, шли «впереди правительства».
Модной стала так называемая теория «малых дел». Один из современников той эпохи вспоминает: «Параллельно с реакцией правительства шла реакция другого рода, в самом обществе... Знаменитая формула: «наше время — не время широких задач» звучала в этом нестройном хоре все более и более резкой, назойливой доминантой. Началась проповедь культурничества и «малых дел па пользу народа»[10]. Другой современник эпохи 80-х годов, М. С. Ольминский, в своих воспоминаниях раскрыл credo «культурников», заключавшееся в следующем: «Исполняй честно свои про[13]фессиональные обязанности, не выходи из рамок закона, но от благотворительной деятельности с дозволения начальства (школы, столовые) не отказывайся. Само собой разумеется, что вы тщетно стали бы искать у культурников политического смысла, а тем менее — политической программы»[11]. Проповедь «культурничества», безусловно, играла резко отрицательную роль, поскольку она усыпляла в народе стремление к активной революционной борьбе и звала к примирению с гнусной действительностью.
Но, несмотря на террор и преследования, вопреки стремлению русского самодержавия убить все передовое и мыслящее и повернуть вспять движение истории, революционная мысль в России не дремала. Восьмидесятые годы прошлого столетия были не только годами мрачной и жестокой реакции, но также эпохой мысли и разума, временем зарождения социал-демократического движения, «...в России,— указывал В. И. Ленин,— не было эпохи, про которую бы до такой степени можно было сказать: «наступила очередь мысли и разума», как про эпоху Александра III! Право же так... Именно в эту эпоху всего интенсивнее работала русская революционная мысль, создав основы социал-демократического миросозерцания»[12].
Марксизм проникает в Россию
Передовая мысль России никогда не отгораживала себя от Запада. Русская революционная интеллигенция внимательно следила за тем, что происходило в странах Западной Европы и Америки, и воспринимала все наиболее прогрессивное. «Благодаря вынужденной царизмом эмигрантщине,— писал В. И. Ленин,— революционная Россия обладала во второй половине XIX века таким богатством интернациональных связей, такой превосходной осведомленностью насчет все[14]мирных форм и теорий революционного движения, как ни одна страна в мире»[13]. За полвека лучшим сынам России пришлось пережить, перечувствовать и осмыслить все то, что на Западе испытывалось в течение многих десятилетий. К. Маркс и Ф. Энгельс, внимательно следившие за развитием передовой мысли России, неизменно отмечали ее глубину и идейную направленность.
Знакомство передового русского общества с отдельными Произведениями К. Маркса и Ф. Энгельса началось еще в 40-х годах прошлого века. Однако марксистская литература в первое время распространялась среди узкого круга прогрессивных деятелей — Белинского, Герцена, Огарева, петрашевцев, которые имели возможность знакомиться с ней в подлиннике. В последующие десятилетия круг лиц, знакомых с произведениями К. Маркса и Ф. Энгельса, постепенно расширяется. Марксистские идеи начинают проникать в среду революционного студенчества, а затем и в среду наиболее передовых рабочих. Имена Маркса и Энгельса были особенно популярны среди передовой студенческой молодежи, о чем свидетельствует письмо русской секции I Интернационала его вождю — К. Марксу. «...Ваше имя,— говорится в письме,— вполне заслуженно почитается русской студенческой молодежью, вышедшей в значительной своей части из рядов трудового народа. Эта молодежь ни идейно, ни по своему социальному положению не имеет и не желает иметь ничего общего с паразитами привилегированных классов, и она протестует против их гнета, борясь в рядах народа за его политическое и социальное освобождение... Русская демократическая молодежь получила сегодня возможность устами своих изгнанных братьев высказать Вам свою глубокую признательность за ту помощь, которую Вы оказали нашему делу Вашей теоретической и практической пропагандой...»[14]
В 1867 г. появился первый том гениального труда К. Маркса «Капитал», а уже на следующий год Н. Ф. Даниельсон сообщил К. Марксу о своем намерении перевести его на русский язык. «Капитал» был издан в России в 1872 г. Россия оказалась первой страной, где это гениальное политико-экономическое произведение появилось в переводе. Издание «Капитала» в России оказалось возможным только потому, что царские цензоры не поняли его революционного содержания. Кроме того, они надеялись, что изложение материала окажется труднодоступным для русских читателей и не вызовет среди них интереса. Однако царские чиновники жестоко просчитались. В письме от 23 мая 1872 г. Н. Ф. Даниельсон сообщал К. Марксу следующее: «Разрешая эту книгу, цензурный комитет рассчитывал... на то, что ее никто не станет читать. Вот данные по этому поводу: книга вышла в свет 27 марта, а до 15 мая продано 900 экземпляров (отпечатано всего 3000 экземпляров).
Большая часть журналов и газет поместила рецензии о книге. Все — без исключения — отзываются о ней с большой похвалой»[15]. уже через полгода в послесловии ко 2-му изданию «Капитала» Маркс с большим удовлетворением отмечал: «Прекрасный русский перевод «Капитала» появился весной 1872 г. в Петербурге. Издание в 3000 экземпляров в настоящее время уже почти разошлось»[16].
С появлением «Капитала» популярность К. Маркса в России необычайно возросла. Вокруг «Капитала» разгорелись жаркие споры, основным стержнем которых был вопрос о судьбах капитализма в России.
«Капитал» К. Маркса получил довольно широкое распространение среди революционного народничества. Однако народники не понимали действительного содержания гениального труда Маркса и потому не могли сделать из него революционных выводов. Их [16] интерес к марксистской теории не был глубоким и органическим, поскольку марксизм всем своим содержанием противоречил народническому мировоззрению.
Возникновение русской социал-демократии в 80-е годы XIX в. явилось следствием роста рабочего движения, настоятельно требовавшего внесения социалистического сознания в рабочую массу.
Первое десятилетие (1884—1894 гг.) русская социал-демократия существовала как идейное течение в виде небольших марксистских групп и кружков, не связанных еще с рабочим движением. Отсутствие широкой и тесной связи социал-демократии с рабочим движением приводило к слабости того и другого. И все же это был необходимый, исторически обусловленный этап в развитии русской социал-демократии. Прежде чем осуществить соединение социализма с рабочим движением, нужно было подготовить почву для этого — разгромить господствовавшие в то время ошибочные взгляды народников, которые тормозили дальнейшее развитие революционного движения, выработать теорию и программу русской социал-демократии и, установив связь с наиболее передовыми представителями рабочего класса, начать среди них пропаганду марксизма. «В свое время кружки были необходимы и сыграли положительную роль,— писал В. И. Ленин.— В самодержавной стране вообще,— в тех условиях, которые созданы были всей историей русского революционного движения в особенности, социалистическая рабочая партия не могла развиться иначе, как из кружков. Кружки, т. е. тесные, замкнутые, почти всегда на личной дружбе основанные, сплочения очень малого числа лиц, были необходимым этапом развития социализма и рабочего движения в России»[17].
Родоначальницей русского марксизма явилась плехановская группа «Освобождение труда», начавшая свою деятельность в Женеве осенью 1883 г. Ядро ее составили эмигрировавшие из России члены народ[17]нической организации «Черный передел» — Г. В. Плеханов, П. В. Аксельрод, В. И. Засулич, Л. Г. Дейч и В. Н. Игнатов.
Еще в 70-е годы, будучи народником, Плеханов читал отдельные произведения Маркса и Энгельса. Но лишь в эмиграции он вплотную приступил к тщательному изучению работ основоположников научного социализма. «Теория Маркса,— вспоминал впоследствии Плеханов,— подобно Ариадниной нити, вывела нас нз лабиринта противоречий, в которых билась наша мысль... В свете этой теории стало совершенно понятным, почему революционная пропаганда встречала у рабочих несравненно более сочувственный прием, чем у крестьян.
Самое развитие русского капитализма... приобретало теперь для нас значение новой гарантии успеха революционного движения, ибо оно означало количественный рост пролетариата и развитие его классового сознания»[18].
Порвав с народническими иллюзиями и встав на позиции марксизма, Плеханов выступил с пропагандой и обоснованием научного социализма как самого передового и революционного учения. С этой целью руководимая им группа «Освобождение труда» перевела на русский язык, отпечатала и тайно переправила на родину многие произведения Маркса и Энгельса. Не ограничиваясь распространением марксистской литературы в России, Плеханов написал ряд работ, в которых разъяснял основные положения теории Маркса в применении к русской действительности, разоблачая одновременно ошибочные взгляды народников. Литературная деятельность Плеханова имела большое значение для русского освободительного движения, так как она подорвала позиции народничества и положила начало широкому распространению марксистских идей среди передовых рабочих и революционной интеллигенции России в 80—90-х годах прошлого века.
Группа Д. Н. Благоева
Независимо от женевской группы в декабре того же 1883 г. в Петербурге возникает новая социал-демократическая организация, известная в истории как группа Благоева.
Петербург не случайно явился местом, где возникла первая на территории России марксистская группа. Северная столица России, крупнейший ее экономический, политический и культурный центр, Петербург был также очагом русского освободительного движения. Сюда проникали революционно-демократические издания А. И. Герцена из Лондона, а затем и работы основоположников научного социализма. Здесь развертывалась революционная деятельность Н. Г. Чернышевского и Н. А. Добролюбова. В Петербурге выходили лучшие демократические журналы — «Современник» и «Отечественные записки». Здесь возник «Северный Союз русских рабочих» и действовали крупные народнические организации — «Земля и воля» и «Народная воля». Сосредоточение в столице значительных сил демократической интеллигенции оказало большое влияние на развитие революционного движения не только в Петербурге, но и во всей стране.
История образования и начало деятельности первого марксистского кружка в России тесно связаны с именем Димитра Благоева, основателя и вождя Болгарской коммунистической партии. Д. Благоев родился 14 июня 1856 г. в македонской деревне Загоричане, в семье бедного ремесленника. Его детство и юность совпали со временем ожесточенной борьбы болгарского народа против турецкого ига. «Рожденный в одном из уголков Македонии, которая всегда являлась очагом восстания против ига султанов и беков,— пишет В. Коларов,— выросший в эпоху революционного пробуждения болгарского народа.., Благоев еще с юных лет пропитался революционным ферментом, который он сохранил в себе в течение всей своей жизни»[19].
С ранних лет пробудилась в нем тяга к знаниям. С большой признательностью вспоминает Д. Н. Благоев о своем первом учителе — Константине Георгиеве, прививавшем своим ученикам не только любовь к родному языку, но и непримиримую ненависть к турецким завоевателям, под гнетом которых долгие годы томился болгарский народ. Четырнадцатилетним мальчиком приехал Д. Н. Благоев в Константинополь, где вел торговлю его отец. По настоянию отца ему пришлось учиться сапожному ремеслу. Однако и в эти годы он не оставлял мысли об учении и лишь только узнал о существовании в одном из кварталов города болгарской школы, тотчас же отправился к ее директору П. Р. Славейкову. «Рассказал я ему,— вспоминает Д. Н. Благоев,— о своем горячем желании учиться, о намерениях моего отца сделать меня ремесленником и горячо просил его принять меня в школу. Он выслушал и принял меня. Принял меня с готовностью, с большой готовностью, потому что в то время болгарские националисты-революционеры стремились пробудить и укрепить среди македонцев чувство национальной общности с болгарами и с радостью встречали каждого македонского юношу, способного сделаться агитатором болгарской национальной идеи в Македонии»[20]. Затем Благоев учился в гимназии города Габрова и, наконец, в Старой Загоре. Здесь он участвует в тайном ученическом сообществе и распространяет рукописные воззвания, клеймящие предательство господствующих классов.
В 1877 г. начинается русско-турецкая война. Объявляя войну Турции, царская Россия преследовала на Балканах захватнические цели. Однако независимо от планов царизма русско-турецкая война 1877—1878 гг. объективно стала войной прогрессивной, ибо она привела к освобождению болгарского и других славянских народов от пятивекового турецкого владычества. Боевые действия русской армии в Болгарии сопровожда[20]лись национально-освободительной борьбой болгарского народа. Тысячи болгарских ополченцев сражались в рядах русской армии. Всестороннюю помощь ей оказывало также население городов и сел Болгарии, доставляя армии продовольствие и фураж, строя дороги, вынося раненых с поля боя.
Кровь, пролитая в совместной борьбе, навеки скрепила узами нерушимой дружбы два братских народа — русский и болгарский. Д. Благоев, подобно тысячам его соотечественников, с восторгом приветствовал освободителей. 19 июля 1877 г. начались бои за освобождение Старой Загоры, в которых Благоев принял непосредственное участие, помогая раненым солдатам русской армии. Вскоре у него возникает мысль о поездке в Россию для продолжения образования.
Летом 1878 г. Д. Н. Благоев приезжает в Одессу и поступает в духовную семинарию. Однако «поповский дух», царивший там, вынуждает его вскоре перейти в реальное училище. В доме Вадзинских, где поселился в те годы Благоев, происходит его знакомство с Павлом Вадзипским, студентом Петербургской военно-медицинской академии, приехавшим в родной город на каникулы. «Он мне рассказал столько интересных вещей о жизни петербургских студентов,— вспоминал впоследствии Д. Н. Благоев,— что постепенно у меня начала созревать мысль поехать учиться в одно из петербургских высших учебных заведений. И было чем Павлу Вадзинскому привлечь и заинтересовать меня, потому что это было как раз время больших и бурных студенческих волнений в Петербурге. Рассказы о них волновали и привлекали меня».
Осенью 1880 г. Д. Благоев переезжает в Петербург и становится вольнослушателем естественного отделения физико-математического факультета столичного университета. Одновременно он готовится для сдачи экзаменов на аттестат зрелости, поскольку реальное училище не давало прав для поступления в университет. Действительным студентом Благоев становится лишь через год.
Незабываемое впечатление произвело на него первое посещение университета. «Обширный зал аудитории был переполнен сотнями студентов,— пишет в своих воспоминаниях Д. Н. Благоев,— на одной из студенческих скамеек стоял студент и резкими пламенными словами бичевал полицейский произвол, русский реакционный режим, призывал студенчество на борьбу с ним. Его речь сопровождалась бурными аплодисментами и бурными восклицаниями одобрения со стороны студентов. Это была студенческая сходка... Вообще я попал в Петербург в самое бурное время для студенчества».
Конец 70-х — начало 80-х годов XIX в. в России действительно были ознаменованы многочисленными выступлениями студентов против деспотизма царского самодержавия и, в частности, против введения для учащихся высших учебных заведений нового устава, лишавшего их самых элементарных прав и свобод. Постоянная слежка, обыски, административные ссылки, которым подвергались студенты особенно в годы реакции, последовавшей за убийством Александра II, заставляли их сплачиваться и давать коллективный отпор полицейскому насилию.
Одной из наиболее распространенных форм объединения студенчества в те годы были землячества, существовавшие почти во всех крупных университетских городах России. «Каждое землячество,— вспоминает Д. Н. Благоев,— заботилось о средствах для существования своих членов, или находя им частную работу и организуя столовые на коммунальных началах, или собирая вспомоществования от частных лиц, с литературных или увеселительных вечеров. Студенческие земляческие организации, однако, не были простыми взаимовспомогательными организациями в смысле материальной только поддержки своих членов. Сближая и знакомя студентов из разных мест одной губернии, они развивали в них дух общественности, который при абсолютистском режиме не мог проявляться открыто, здесь же получал характер идейного, в полном смысле слова, товарищества». [22] Особой многочисленностью и радикальностью отличались землячества в Петербурге. Общее число их, судя по воспоминаниям С, А. Никонова, доходило к середине 80-х годов до 20 с количеством участников не менее 1500 человек. Наиболее крупными были пермское, сибирское, волжское землячества, а также землячество кубанцев и донцев.
В начале 1886 г. возник «Союз землячеств», объединивший почти все землячества Петербурга. Численный рост этих организаций, их объединение, а также идейное направление деятельности, принимавшее антиправительственный характер, заставили Министерство внутренних дел серьезно заинтересоваться ими. 22 января 1887 г. министр внутренних дел Д. А. Толстой представил императору доклад о землячествах, ходатайствуя о полном их искоренении. Из доклада мы узнаем, что к 1887 г. удалось обнаружить агентурным путем уже более 60 землячеств численностью от 10 до 150 человек каждое. Нет сомнения в том, что подлинное число землячеств и их членов значительно превышало эти данные.
«При ближайшем ознакомлении с этим явлением,— говорится в докладе,— оказалось, что деятельность землячеств не ограничивается вышеозначенной целью (речь идет о взаимной материальной помощи.— С. О.) и землячества, ничем не отличаясь по своей организации от тайных обществ, представляют среду, в которую весьма легко проникают революционеры и пользуются ими как для пополнения своих рядов, так и для различных революционных предприятий»[21]. В этой связи следует отметить, что значительная часть членов группы Благоева была вовлечена в организацию именно таким путем.
Особое внимание в докладе Д. А. Толстого обращено на так называемые кружки самообразования, отличавшиеся «направлением явно враждебным существующему порядку». Целью кружков было озна[23]комление их членов как с легальной, так и с нелегальной литературой, для чего каждый кружок имел в своем распоряжении библиотечку, состоявшую «преимущественно из книг тенденциозных и даже социалистических».
В. Г. Харитонов, один из членов группы Благоева, в своих воспоминаниях подчеркивает, что нелегальная литература пользовалась особой популярностью среди студентов — членов кружков самообразования, и «прочитывалась по мере добывания вне очереди»[22].
Окунувшись в революционную студенческую среду, Д. Н. Благоев завязывает в ней прочные знакомства. В своих воспоминаниях он с благодарностью говорит о русских товарищах, оказавших ему материальную и особенно духовную поддержку, в которых он так нуждался вдали от родины. «Они помогли мне,— пишет Д. Н. Благоев,— ...найти тот смысл жизни, которого я напрасно искал еще юношей в Болгарии».
Все свободное от занятий время Д. Благоев посвятил изучению русского революционного движения. Однако чтение народнической литературы не могло удовлетворить любознательного читателя в то время, когда сама жизнь уже начала беспощадно разоблачать несостоятельность идеологии крестьянских социалистов. Более плодотворным источником в этом отношении были споры и беседы, происходившие в студенческих кружках.
Знакомство с членами народовольческой и черно-передельческой организаций позволило Благоеву основательно вникнуть в сущность каждого течения. Большое впечатление произвело на него конспиративное собрание представителей обеих групп в 1882 г. В ходе прений, писал впоследствии Д. Благоев, он особенно остро почувствовал, что «старые течения революционного движения провалились и что необходимо искать новых революционных путей».
Жажда знаний, стремление к активной революционной деятельности приводят Благоева в один из кружков самообразования, где и происходит его знакомство с будущими членами группы петербургских социал-демократов, студентами университета В. Г. Харитоновым и В. Е. Благославовым.
С большим трудом Д. Благоеву и его товарищам удается достать первый том «Капитала» К. Маркса, «Очерки политической экономии» Н. Г. Чернышевского, сочинения Ф. Лассаля и другую литературу. Попутно они знакомятся с политико-экономическими работами профессора Киевского университета Н. Зибера, одного из первых популяризаторов экономического учения К. Маркса в России. Гениальный труд Маркса оказал решающее влияние на формирование мировоззрения Д. Н. Благоева. В начале 1883 г. он уже окончательно определяется как сторонник марксизма. Так Благоев оказывается в числе самых передовых, насчитывавшихся в то время единицами, представителей русского освободительного движения, которые восприняли марксизм как единственно правильную революционную теорию и остались ей верными до конца жизни.
К весне 1883 г. у Благоева и его товарищей созревает мысль о необходимости основать группу, целью которой была бы пропаганда идей социализма среди рабочих и сплочение их в классовую организацию. Однако собрание, положившее начало деятельности группы петербургских социал-демократов, состоялось лишь в конце года.
Летние каникулы 1883 г. Благоев решил провести на родине. По дороге в Софию, в местечке Татар-Пазарджик, он познакомился с русским политическим эмигрантом, бывшим народовольцем, Владимиром Луцким. «Он ухватился за меня,— вспоминал впоследствии Д. Н. Благоев,— как за человека, приехавшего из России, и заявил мне: «Я вас не выпущу, вы будете моим гостем». Я согласился переночевать у него... Само собой, всю ночь мы провели в разговорах о революционном движении в России в то время. Я ему рас[25]сказал откровенно все о положении партии «Народной воли», интересовавшей его больше всего...»[23] Встреча с русским революционером-эмигрантом, беседа на родственную им обоим тему оказали, по-видимому, влияние и на Д. Благоева. Съездив на короткое время в Софию, он снова вернулся в Татар-Пазарджик и поселился на все лето у В. Луцкого. Здесь же произошло его знакомство и с другими эмигрантами, нашедшими убежище в Болгарии, в том числе — с известным народником В. К. Дебагорием-Мокриевичем.
Вернувшись к началу учебного года в Россию, Благоев подает на имя ректора, Петербургского университета прошение о переводе его на юридический факультет. Решение переменить факультет вызывалось, по всей вероятности, желанием быть вместе с В. Харитоновым и В. Благославовым (оба являлись студентами юридического факультета) в тот ответственный момент, когда предстояло создать революционную организацию.
Осенью 1883 г. Благоев, Харитонов и Благославов направляют все свои усилия на пропаганду социал-демократических идей среди знакомых студентов и разъяснение им задач будущей организации. «Первый, от кого мы услышали живую социал-демократическую речь,— вспоминал О. М. Говорухин,— был Дмитрий Николаевич Благоев, болгарин, студент Петербургского университета... Он нам говорил о Карле Марксе и Фердинанде Лассале, о громадном и все нарастающем значении рабочего вопроса во всех передовых странах света и у нас, в России; убеждав нас, чтобы мы прониклись великой идеей освобождения рабочего класса, идеей, которая может дать смысл всей нашей жизни. Он говорил убедительно, с жаром. Было ясно, что он сам долго работал над разрешением этого вопроса. Было ясно, что он основательно изучил Маркса и Лассаля, из сочинений которых приводил цитаты в своей речи... Мне, а вероятно [26] и всем присутствующим на лекции, в первый раз случилось слушать подобную политическую речь»[24].
Результаты пропагандистской работы не замедлили сказаться. На учредительном собрании группы в декабре 1883 г. присутствовало уже около десяти человек. Указав на общее число участников декабрьского собрания, Благоев, к сожалению, не перечисляет их по фамилиям. Они названы в воспоминаниях В. Харитонова. Первыми членами петербургской социал-демократической группы, кроме Д. Н. Благоева, В. Г. Харитонова и В. Е. Благославова, были П. А. Латышев, Н. А. Бородин, В. А. Кугушев, П. П. Шатько, П. П. Аршаулов и А. А. Герасимов.
Д. Н. Благоев, В. Г. Харитонов, В. Е. Благославов и Н. А. Бородин были студентами Петербургского университета, П. П. Шатько, П. П. Аршаулов и А. А. Герасимов — Петербургского технологического института, В. А. Кугушев — Лесного института, П. А. Латышев — Медико-хирургической академии. Все это были в основном молодые люди, впервые приобщавшиеся к активной революционной деятельности. Исключение составляли бывшие чернопередельцы — П. А. Латышев и В. Е. Благославов, еще в 1882 г. занимавшиеся пропагандой среди петербургских рабочих.
Революционеры, вступающие в нелегальную организацию, отдавали себе отчет в том, какие трудности стояли перед ними, какая опасность подстерегала их В любую минуту. И нужно было обладать поистине огромной преданностью революционному делу, большой смелостью и энергией, чтобы в условиях жесточайшей политической реакции, воцарившейся в стране, вступить на путь активной революционной борьбы.
Ведущая роль в группе в первый период ее деятельности принадлежала Д. Н. Благоеву. О его большом организаторском таланте, энтузиазме, огромной Энергии и преданности революционному делу расска[27]зывают в своих воспоминаниях многие участники русского освободительного движения 80-х годов XIX в. Наряду с Д. Н. Благоевым самое активное участие во всех делах группы принимали В. Г. Харитонов, возглавивший ее работу сразу же после ареста Благоева в феврале 1885 г., а также Н. П. Андреев, П. П. Шатько и А. А. Герасимов.
Итак, первое организационное собрание группы состоялось в декабре 1883 г. «После изложения своих взглядов о необходимости социалистической деятельности среди рабочего класса,— вспоминает Д. Н. Благоев,— и указания на несостоятельность народнических и народовольческих теорий я предложил присутствующим основать социал-демократическую группу, ставящую своей задачей пропаганду социализма и организацию рабочих Петербурга. Последовали некоторые возражения, по в конце концов все согласились с моим предложением...»
Судя по воспоминаниям Благоева, группа уже на первом заседании приняла наименование социал-демократической. В. Г. Харитонов, однако, утверждает, что «первый толчок к тому, чтобы группа взяла на себя кличку социал-демократов, дан был блестящей победой социал-демократической партии в Германии на выборах 1884 г. (октябрь 1884 г.— С. О.), когда впервые рабочая партия вступила в рейхстаг заметной силой». Вполне возможно, что группа до осени 1884 г. действительно не называла себя официально социал-демократической. Однако независимо от того, называлась ли группа социал-демократической с декабря 1883 г. или это произошло несколько позже, она все-таки с первых же дней своего существования отмежевалась от народников и сделала первые шаги в сторону марксизма.
Поскольку группа видела главную цель своей деятельности в пропаганде среди рабочих, на первом же заседании было принято решение о том, чтобы каждый член организации искал связь с рабочими на фабриках и в мастерских, предварительно начав последовательные студенческие собрания для ознакомления [28] с деятельностью социал-демократической группы с целью привлечения в нее новых членов. Таким образом, предполагалось подготовить сначала кадры пропагандистов, а уже затем начать систематическую работу среди петербургского, пролетариата.
Д. Н. Благоев указывает, что «конец 1883 и начало 1884 г. группа употребила для организации собраний среди студенчества». Каждый из членов группы старался вовлечь в работу организации студентов того учебного заведения, где учился сам. И тут ему приходили на помощь землячества и кружки самообразования, объединявшие в основном революционно настроенную молодежь. «Вначале собрания были малочисленными,— вспоминает Благоев,— после становились все многочисленнее, некоторые достигали даже 30 человек. На этих собраниях я излагал социалистические взгляды группы, отвечая на все, как говорили тогда, жизненные вопросы революционного характера, волновавшие студенчество». Не ограничиваясь собраниями, благоевцы с целью привлечения новых членов в свою организацию начали выпускать «летучие листки» и воззвания, призывавшие студенчество присоединиться к социал-демократической деятельности среди рабочих. «Летучие листки» и воззвания печатались с помощью гектографа. «Печатали довольно энергично»,— отмечает В. Г. Харитонов. К сожалению, мы не имеем в своем распоряжении этих первых гектографированных изданий группы, хотя, судя по воспоминаниям Д. Н. Благоева и В. Г. Харитонова, их было выпущено довольно большое количество.
Пропаганда среди студентов имела успех. В течение 1884 — начала 1885 г. прилив в группу новых членов, а также лиц, сочувствовавших ей, был особенно значителен. Среди них, кроме упомянутых, можно назвать студентов-технологов братьев Николая и Петра Андреевых, А. И. Фомина, Н. Г. Григорова, студента Петербургского университета С. К. Орлова, кандидата того же университета Н. М. Книповича, студента Военно-медицинской академии Г. В. Хлопина, инженера [29] A. H. Быкова. Нельзя не упомянуть здесь имен тех, кто хотя и не был членом группы, но неизменно оказывал ей ту или иную помощь. Это студенты Петербургского университета П. П. Инфантьев, А. И. Александрин, М. М. Теселкин, П. К. Бутков, И. Р. Гордеев, О. М. Говорухин, Шапошников, студент Медико-хирургической академии А. Б. Станишевский, студент Лесного института Д. И. Гофман, слушательницы Бестужевских курсов Д. И. Познер и П. П. Толузакова, служащий Волжско-Камского банка И. А. Мошковцев.
Выработка партийной программы
Уже на втором заседании группы Благоева был поднят вопрос о необходимости составления программы, которая отвечала бы новым задачам времени. Вопрос об авторстве проекта программы, выработанного группой Благоева в 1884 г., не вполне ясен. Д. Н. Благоев, например, утверждает, что работа по составлению программы была возложена на него и им же вскоре выполнена. Напротив, В. Г. Харитонов в своих воспоминаниях указывает на то, что первая редакция программы была «набросана» им, после чего «она подверглась капитальной переработке и появилась в первом номере «Рабочего» как резолютивная часть статьи «Чего добиваться рабочему народу». Нам думается, что одно свидетельство не исключает другое. Вполне возможно, что разработка первоначального проекта действительно была поручена Д. Н. Благоеву, как наиболее инициативному члену группы. Однако трудно допустить мысль о том, что, работая над программой и живя на одной квартире с В. Г. Харитоновым, Д. Н. Благоев не воспользовался его помощью, советом. Следовательно, надо полагать, что основные положения программы были намечены Д. Н. Благоевым совместно с В. Г. Харитоновым. К сожалению, этот первоначальный вариант [30]
Программа, разработанная группой Благоева в 1884 году
программы группы петербургских социал-демократов до нас не дошел[25].
Проект, представленный Благоевым, подвергся широкому обсуждению со стороны членов организации. Помимо индивидуального ознакомления с проектом программы, группа посвятила его обсуждению несколько своих заседаний. Сохранившиеся материалы не позволяют достаточно подробно осветить вопрос о том, как именно протекали эти заседания и какую позицию занимали те или иные члены группы во время дискуссии. Лишь Н. Г. Григоров, один из ее участников, бегло коснувшись на следствии вопроса о программе петербургских социал-демократов, указал на то, что она «не разделялась вполне всеми» членами группы. Это свидетельство Н. Г. Григорова наводит на мысль о том, что в ходе дискуссии имели место теоретические споры и расхождения между отдельными ее участниками. Естественно, возникает вопрос, что же послужило основой для этих расхождений. Отдельные указания ряда членов группы убеждают нас в том, что главным вопросом, вызвавшим разногласия между ними, явился вопрос о целях пропагандистской деятельности среди рабочих. В то время как некоторые члены группы, объединившиеся вокруг Д. Н. Благоева, полагали, что их деятельность среди рабочих должна быть направлена прежде всего на внесение социалистического сознания в рабочую среду и сплочение русского пролетариата в классовую организацию, другие, все еще находясь под сильным влиянием народнической идеологии, не считали «пропаганду между рабочими как отдельным классом» «заслуживающей особого внимания» на том основании, что рабочий класс в России якобы «совсем не представляет собой того, что он представляет в Западной Европе». Не видя в русских рабочих самостоятельной политической силы, эти члены группы намеревались [32] воспользоваться ими лишь как «передатчиком массе крестьянства идей социализма»[26].
И вот в то время, когда группа Благоева была занята обсуждением проекта программы, в ее жизни произошло важное событие. В распоряжении благоевцев оказалась брошюра Г. В. Плеханова «Социализм и политическая борьба» и программа группы «Освобождение труда», выработанная в 1884 г. Работы Г. В. Плеханова произвели большое впечатление на петербургских социал-демократов и, безусловно, в какой-то степени повлияли на исход дискуссии. «В настоящее время (т. е. в конце 1884 г.— С. О.),— говорилось в письме благоевцев к членам Группы «Освобождение труда»,— ...группа значительно изменила взгляд на революционную деятельность среди рабочих и, как результат этих перемен во взглядах группы, является посылаемый вам проект программы. Познакомившись с программой гр. «Осв. тр.», мы пришли к заключению, что во взглядах гр. «Осв. т.» очень много общего с нашими взглядами»[27]. Г. В. Хлопин в своих воспоминаниях также указывал, что работы Г. В. Плеханова «толкали» Мысль членов группы Благоева «в сторону марксистского воззрения». Однако тут же он отмечал следующее: «Тем не менее согласиться с аргументацией Плеханова вполне нам казалось невозможным, так Как она опиралась, как и аргументация Маркса, на опыт высоко индустриализированных стран, на Германию и Англию, где пролетариат составлял, если и не преобладающий, то по численности во всяком случае весьма многочисленный класс населения. Отсюда, естественно, вытекала необходимость найти свои [33] теоретические и фактические обоснования для первого русского социал-демократического кружка...»[28]
Окончательное редактирование проекта программы петербургских социал-демократов было возложено на Д. Н. Благоева и П. А. Латышева. Дошедший до нас текст[29] представляет собой именно тот проект, который был детально обсужден на заседаниях группы и принят ее членами.
Главная цель, которую ставили перед собой петербургские социал-демократы и которую они сформулировали в своей программе, заключалась в преобразовании общества на началах социализма, ибо только в условиях последнего «возможно полное развитие сил человечества — материальных и нравственных».
Известно, что о социализме мечтали и народники. Однако их планы построения социализма, основанные на отрицании прогрессивности капиталистического способа производства и на идеализации патриархальных порядков с сельской общиной во главе, не могли не быть утопией. В противоположности народникам, цеплявшимся за пережитки прошлого, петербургские социал-демократы смотрели вперед, видя единственный путь к социализму через крупное капиталистическое производство. В письме к группе «Освобождение труда» по поводу программы петербургских социал-демократов Д. Н. Благоев следующим образом раскрывает этот тезис: «Для осуществления социализма,— писал он,— нужны коллективные формы обобществления труда и производства. Без этого условия положительно невозможно осуществить социализм. Научный социал(изм) говорит: все, что способствует обобществ(лению) труда и производства, все, что ведет к коллективизму,— революционно — и, стало быть, прогрессивно. Напротив того, все, что препятствует ему,— реакционно, регрессивно. Совре[34]менное капиталистическое производство в этом отношении вполне революционно... По нашему мнению, задача социалистов, революц(ионеров) не бороться с этим процессом, а способствовать (ему)»[30]. В своей программе петербургские социал-демократы подчеркнули, что Россия в этом отношении не представляет никакого исключения и что ее развитие совершается по тем же экономическим законам, которые действуют и в странах Западной Европы. «Русское Государство,— говорится в проекте программы,— с отменой крепостного права вступило на тот же путь экономической конкуренции, как и Западная Европа. Капитализм у нас уже зародился и растет».
Вместе с тем программа указывала, что одновременно с капитализмом растет и развивается новый класс современного общества — пролетариат. В противоположность народническим программам, отрицавшим жизненность русского капитализма, а потому и процесс формирования промышленного пролетариата в России, программа группы Благоева признавала неизбежный рост русского рабочего класса в связи с дальнейшим ростом капиталистического производства. «В настоящее время,— указывала программа,— среди русского народа революционные элементы уже существуют и растут: это безземельный пролетариат. Благодаря прогрессивному развитию капитализма пролетариат будет необходимо расти и умножаться...»
Большим достижением передовой мысли России следует признать тот факт, что петербургские социал-демократы в противоположность народникам 70-х годов, считавшим, что Россия стоит непосредственно перед социалистической революцией, совершенно самостоятельно пришли к правильному выводу о необходимости борьбы за демократизацию государства, как предварительного условия для дальнейшей борьбы за социализм. «Политическую свободу,— писал Д. Н. Благоев в письме к Б. А. Кольцову-Гинзбургу,— [35] мы считали первым необходимым условием для того чтобы можно было бороться для социалистического переворота».
Указывая на необходимость ведения политической борьбы как предварительного условия, облегчающей дальнейшую борьбу за Построение социалистической общества, петербургские социал-демократы вместе с тем справедливо осуждали террористическую практику народовольцев. «Относительно политического террора как системы вынуждения уступок у правительства,— говорится в программе,— мы должны сказать, что при настоящих условиях, при отсутствии прочной рабочей организации, могущей непосредствен но поддержать эффект террористического факта, мы не признаем продуктивности террора...»[31]
Точно так же и захват власти путем заговора культивировавшийся теми же народовольцами, вызывал неодобрение с их стороны. «Центральный захват власти,— указывается в программе группы Благоева,— ... может иметь прочное значение только тогда когда он является завершением общенародной революции крестьян и рабочих, но не тогда, если он совершается путем предварительного заговора, военной или какого иного».
Единственно реальный путь для достижения успехов в борьбе с самодержавным строем петербургские социал-демократы видели в широком использовании революционной энергии народных масс. В письме к группе «Освобождение труда», содержавшем разъяснения отдельных положений программы группы Благоева, автор его П. А. Латышев сообщал по этому поводу следующее: «Отличительная и особенно важная для практики дела черта нашей группы есть воззрение, что следует утилизировать все наличные силы для предстоящей революции, поставить дело как можно шире, чтобы оно пустило корни в глубь обще[36]ства, чтобы немыслимо было даже временное оскудение сил и средств, как это всегда бывает и будет у замкнутой в самой себе тайной партии»[32]. Надо сказать, что в данном вопросе петербургские социал-демократы сделали шаг вперед по сравнению с членами Группы «Освобождение труда», которые в своей первой программе отводили главную роль в борьбе за демократизацию государства «социалистической интеллигенции», явно недооценивая революционную активность народных масс.
Исходя из представления о двух этапах борьбы (борьба за демократизацию государства с последующей борьбой за социализм), петербургские социал-демократы соответственно намечали в своей программе две категории требований, осуществления которых следовало добиваться на первом и втором этапах борьбы. Но если сама попытка разделить задачи, стоящие перед народом в его освободительной борьбе, на своеобразную программу-минимум и программу-максимум представляется положительным моментом, то конкретное решение этого вопроса в полной мере оказалось им еще не под силу. Так, например, среди требований «подготовительного периода» отсутствует требование низвержения самодержавия как необходимого условия для демократизации государства.
Программа-минимум не ставила и такого важного вопроса, как аграрный, поскольку петербургские социал-демократы ошибочно связывали его решение только с социалистической революцией. Наконец, в программе-минимум не нашел должного решения вопрос об экономических требованиях рабочих, и в частности, вопрос о фабричном законодательстве. В том тексте проекта программы, который опубликован в журнале «Былое», пункт о фабричном законодательстве вообще отсутствует. В другом варианте программы, сохранившемся в архиве, этот пункт сформулирован как требование «рационального фабричного законо[37]дательства»[33]. Можно предположить, что это более поздняя редакция, относящаяся к декабрю 1884 — январю 1885 г. Именно в это время, в январе 1885 г. был выпущен благоевцами первый номер газеты «Рабочий», где в статье «Чего добиваться рабочему народу» уже содержался призыв к рабочим немедленно бороться за «хорошее фабричное законодательство». Разумеется, появление этого требования надо признать положительным моментом. Но вместе с тем нельзя не отметить, что в той редакции, в которой это требование представлено («рациональное» или «хорошее» фабричное законодательство), оно звучит слишком абстрактно и уступает разработке указанного вопроса в программе «Северного Союза русских рабочих», в которой говорится, что рабочие должны добиваться ограничения числа рабочих часов и запрещения детского труда.
Таким образом, анализ основных положений проекта программы убеждает нас в том, что ряд важнейших теоретических вопросов, запутанных и извращенных народниками, разрешался петербургским социал-демократами с марксистских позиций. Однако полностью освободиться от влияния народнической идеологии им не удалось.
Работая над программой, петербургские социал-демократы отдали также в известной мере дань лассальянству, что объяснялось большой популярностью немецкой социал-демократической партии среди первых русских марксистов. В. И. Ленин отмечал, что в период своего зарождения русская социал-демократия находилась «под преобладающим идейным влиянием немецкой социал-демократии»[34]. Говоря о програм[38]мных положениях группы, выработанных ею в 1884 г., д. н. Благоев определил их, как «смесь марксизма с ласальянством и с остатками старых утопических взглядов, которые в то время имели огромное влияние В России... Это объясняется... тем,— продолжал далее Благоев.— что единственной социалистической литературой, послужившей основой выработки первых социал-демократических взглядов, были только «Капитал» Маркса и сочинения Лассаля».
Влияние Ф. Лассаля особенно сильно сказалось в вопросе о путях перехода к социализму[35]. Совершенно Справедливо отмечая, что господство капиталистического способа производства может привести лишь к дальнейшему обострению противоречий между трудом и капиталом и в конечном итоге к «радикальному перевороту социальных отношений», благоевцы находили, однако, этот процесс слишком медленным, а потому считали, что его необходимо искусственным образом «ускорить и облегчить». Вот для этого-то им и Понадобилась лассалева теория построения социализма с помощью «производительных ассоциаций».
Государственное вмешательство в экономические отношения, по мнению петербургских социал-демократов, было особенно необходимо в такой стране, как Россия, где капитализм был еще относительно слабо развит. Но, ухватившись за теорию построения социализма с помощью государства, которое они рассматривали, подобно Лассалю, с идеалистических позиций, благоевцы невольно вставали на путь затуше[39]вывания классовой борьбы. И тем не менее, если оценить первый проект программы петербургских социал-демократов в целом, то следует признать, что в смеси марксизма с лассальянством и народничеством, о которой говорил Благоев, элементы марксизма безусловно, преобладали. Социал-демократическая программа, выработанная благоевцами совершение самостоятельно в 1884 г., еще до установления связи с плехановской группой «Освобождение труда», представляла собой большое достижение, качественно новое явление в истории передовой русской мысли...
Организация рабочих кружков
С первых же дней своего существования группа Благоева приступила к организации кружков среди наиболее передовых слоев петербургского пролетариата. «Сюда,— вспоминает Д. Н. Благоев,— были устремлены все ее усилия, и здесь в течение 1884 г. она успела развить еще при мне довольно широкую свою пропаганду и агитацию». Считая своей важней шей задачей пропаганду и организацию рабочих группа, естественно, направила на этот участок работы свои лучшие силы. «Самым усердным, аккуратным и, казалось мне, успевавшим работником в кружках был Дмитрий Благоев,— вспоминал впоследствии один из членов группы, В. А. Кугушев.— Кроме него вели систематические занятия и беседы технологи братья Андреевы, Шатько, Аршаулов, Данилов (В. Ф. Данилов был членом группы с начала 1886 Г.- C. О.), Григоров, Герасимов, доктор Латышев и бестужевка Дебора Познер». В. Г. Харитонов также упоминает среди первых организаторов и руководите лей рабочих кружков Д. Н. Благоева, П. П. Шатько П. П. Аршаулова, А. А. Герасимова и братьев Андреевых, причем подчеркивает, что руководил постановкой этого дела Д. Н. Благоев.
В целях конспирации благоевцы ходили на занятия в рабочие кружки под вымышленными именами [40] часто сами не знали фамилий членов рабочих кружков. Так, например, Благоев был известен в рабочих Кружках под именем Петра Егорова.
Приступая к организации рабочих кружков, благоевцы прежде всего воспользовались уже существовавшими связями с рабочими бывших членов народнической организации «Черный передел». Надо сказать, что в течение 1881—1882 гг. чернопередельцам удалось развернуть в Петербурге сравнительно большую для того времени пропагандистскую деятельность среди рабочих. «У питерских чернопередельцев хорошо организованы 150 рабочих»,— сообщал, например, в Письме к П. Л. Лаврову (октябрь 1881 г.) П. Б. Аксельрод[36]. Старый рабочий В. С. Панкратов, касаясь в своих воспоминаниях пропагандистской деятельности народовольцев и чернопередельцев среди рабочих в начале 80-х годов, конкретно указывает, на каких именно промышленных предприятиях Петербурга она развертывалась. «В начале мая (1881 г.— С. О.),— пишет он,— уже были организованы довольно многочисленные группы — на Обуховском, Чугунном, Семянниковском, Балтийском заводах, у Нобеля, Фридланда, Голубева, Леснера, за Невской заставой, на Варшавской железной дороге, у Берда и на других»[37].
Наиболее деятельными пропагандистами-чернопередельцами того времени были Н. Н. Лавров, привлеченный к дознанию в 1882 г. за пропаганду среди рабочих и сосланный в Восточную Сибирь, П. А. Латышев и В. Е. Благославов. Они-то и передали благоевцам первые кадры рабочих. В. Г. Харитонов вспоминает, что именно с помощью В. Е. Благославова Д. Н. Благоеву удалось познакомиться «с одним пожилым рабочим за Невской заставой», который «ранее уже подвергался революционному воздействию и обещал привлечь к занятиям своих товарищей». [41] Д. Н. Благоев в своих воспоминаниях также не обходит молчанием этот факт. «Первые рабочие, с которыми я познакомился,— пишет он,— были старые рабочие, давно работающие на чугунолитейном заводе. Они произвели на меня сильное впечатление... Мы долго беседовали о положении рабочих, о причинах этого положения, и какой выход из него. Вначале они как будто стеснялись говорить,— продолжает далее Д. Н. Благоев,— но понемногу решились, и мы так сблизились, как будто были старыми приятелями. Оказалось известным им многое из рабочего вопроса, и они высказывали очень здоровые мысли. Мы решили встречаться почаще и на следующий раз пригласить и других хорошо им известных рабочих».
В статье «Конец «Народной воли» и начало социал-демократии» автор ее, Б. А. Кольцов-Гинзбург, касаясь деятельности группы петербургских социал-демократов, приводит ряд отрывков из письма к нему Д. Н. Благоева: «Я занимался главным образом пропагандой между рабочими,— пишет Д. Н. Благоев,— преимущественно на сталелитейном заводе и на Васильевском Острове. До моего ареста пропаганда между рабочими шла прекрасно». Нам думается, что одно свидетельство не исключает другое. Надо сказать, что за Невской заставой, в районе Шлиссельбургского тракта, было сконцентрировано несколько металлургических предприятий, в том числе Обуховский и Александровский сталелитейные заводы, чугунолитейный и механический завод «Атлас» и ряд других. Вполне возможно, что благоевцам удалось организовать кружки как на сталелитейном, так и на чугунолитейном заводах. Это предположение подтверждается указанием В. Г. Харитонова на то, что за Невской и Московской заставами было организовано несколько кружков.
«В то же время,— вспоминает далее Д. Н. Благоев,— другие товарищи из группы успели связаться с рабочими металлургических фабрик по ту сторону Невы, на Васильевском Острове и Выборгской стороне. Здесь группа решила воспользоваться сохранив[42]шимся остатком существовавшего рабочего общества взаимовспомогательной кассы, вдохнуть ему жизнь и дальше через него создать новые организации».
История упомянутого «рабочего общества», возможно, была опять-таки связана с деятельностью тех чернопередельцев, о которых сообщал П. Б. Аксельрод в письме к П. Л. Лаврову. Предположение о том, что благоевцы и здесь воспользовались существовавшими ранее связями чернопередельцев с рабочими, подтверждается тем, что на Выборгской стороне группа поручила организацию рабочих кружков именно бывшему чернопередельцу П. А. Латышеву. Член «Молодой партии Народной воли» И. И. Попов вспоминает, как однажды их организации стало известно о том, что «на одном из выборгских заводов... какие-то интеллигенты ведут занятия с рабочими. Мне,— продолжает далее И. И. Попов,— было поручено выяснить дело. Я оделся «под рабочего» и отправился с одним из наших рабочих на полянку у Ботанического сада, где должен был собраться неизвестный нам кружок... Но вот появился интеллигент, и на моем и его лицах, вероятно, появилось удивление...»[38] Руководителем «неизвестного кружка» оказался П. А. Латышев, с которым И. И. Попов был хорошо знаком. Помимо П. А. Латышева, организацией рабочих кружков на металлургических предприятиях Выборгской стороны и пропагандой в них занимался другой член группы — В. А. Кугушев.
Используя сохранившиеся связи чернопередельцев с рабочими, петербургские социал-демократы одновременно вели большую работу по организации новых кружков. Так, были организованы кружки среди рабочих металлургических заводов Васильевского Острова, на что указывает в своих воспоминаниях Д. Н. Благоев. Возможно, пропагандистская деятельность благоевцев распространилась и на рабочих одного из крупнейших промышленных предприятий Петербурга — [43] Балтийскою судостроительного и механического завода, расположенного в Гавани Васильевского Острова. В частности, К. Норинский в своих воспоминаниях указывает, что «первые рабочие кружки в Гавани, на Васильевском Острове, получили свое основание значительно ранее 1888 года»[39]. Комментируя статью К. Норинского, М. Ольминский вносит следующее уточнение: «От времени 1884—1885 гг. у меня сохранилось в памяти, что уже в то время шла речь о кружках в Гавани»[40]. Правда, ни К. Норинский, ни М. Ольминский не указывают, кем именно были организованы эти кружки. Однако известно, что в конце 80-х годов на том же заводе вели большую пропагандистскую работу члены социал-демократической организации М. И. Бруснева. Можно допустить, что последние лишь продолжили социал-демократическую пропаганду среди судостроителей, начатую их предшественниками, членами благоевской группы.
Воспользовавшись тем, что два члена группы — технологи А. А. Герасимов и Н. Г. Григоров — сначала проходили практику, а по окончании института началу работать на Александровском механическом заводе Главного общества российских железных дорог, группа и там развернула свою деятельность. Особенно неутомимым пропагандистом был А. А. Герасимов, не прекращавший занятий с рабочими вплоть до ареста в октябре 1886 г.
Уделяя главное внимание организации заводских рабочих, как наиболее передовых представителей промышленного пролетариата, благоевцы не упускали из виду и фабричных рабочих, в особенности текстильщиков. В начале 1885 г. Д. Н. Благоеву было поручено установить связи с рабочими ряда текстильных предприятий, расположенных по Обводному каналу[41]. [44] «Были последние дни февраля,— вспоминает Благоев,— когда группа уполномочила меня пойти завязать связь с рабочими фабрик юго-западной части Петербурга, расположенных около Обуховского (Обводного.— С. О.) канала... Я пошел с одним из членов Группы, чтобы встретиться с рекомендованными нам рабочими из этих фабрик. Встретились с тремя из них в одном трактире. Познакомились, поговорили, определили, где и как собраться на собрание, на которое приведут хорошо знакомых им рабочих...» На следующий день Д. Н. Благоев был арестован. Однако его арест не отразился на судьбе рабочих кружков. Дело по организации кружков на текстильных предприятиях Петербурга, начатое Благоевым, не пропало даром и было продолжено его товарищами.
На Васильевском Острове, кроме рабочих металлургических и машиностроительных предприятий, пропагандой петербургских социал-демократов были затронуты и типографские рабочие. В. Г Харитонов, например, указывает, что на Васильевском острове было организовано «среди печатников, кажется, два Кружка».
Итак, в течение уже первого года существования группы члены ее проделали большую работу по организации кружков среди наиболее передовых слоев промышленного пролетариата Петербурга. Кружки были организованы за Невской и Московской заставами, на Васильевском Острове, Выборгской стороне и в Нарвской части Петербурга.
Приблизительные данные об общем числе кружков, организованных благосвцами, мы находим в письме В. А. Кугушева к В. Г. Харитонову. «Я лично,— пишет Кугушев,— принимал участие в организации и знал состав четырех кружков, работавших в районе Выборгской стороны; мне было известно о существовании еще около десятка кружков, с которыми велись довольно систематические занятия...»[42] Однако не исключена возможность, что подлинное число кружков превышало [45] цифру, указанную Кугушевым. К сожалению, другие источники не дают возможности внести уточнение в этот вопрос. Опять-таки лишь приблизительно можно сказать о том, сколько всего рабочих было охвачена пропагандой группы Благоева. Если состав каждого из кружков колебался между пятью — десятью человеками, то общее число рабочих, среди которых благоевцы развернули свою деятельность, достигало приблизительно ста с лишним человек.
Успех пропагандистской деятельности группы среди рабочих навел ее членов на мысль о попытке объединения всех рабочих кружков Петербурга в центральную городскую организацию. Собрание, на котором обсуждался этот вопрос, состоялось в самом начале 1885 г. Один из его участников, член «Молодой партии Народной воли» М. С. Ольминский вспоминает по этому поводу следующее: «Из этого собрания помню.., что поднимался вопрос об объединении всех рабочих через рабочих же представителей кружков, то есть об образовании центрального, практического рабочего кружка. Вопрос, помнится, был решен отрицательно по характерной для того времени причине: рабочие сами отказались из конспиративных соображений от непосредственного общения между кружками разных заводов»[43].
Характеризуя пропагандистскую деятельность петербургских социал-демократов среди рабочих в течение первого года существования группы, нельзя обойти молчанием вопрос о ее взаимоотношениях с «Молодой партией Народной воли»[44]. Отмежевавшись от народников организационно, члены первого марксистского кружка в России на первом этапе своей деятельности только начинали искать новые пути, новые приемы в работе. Отсутствие опытного руководства, острый недостаток в марксистской литературе серьезно затрудняли эти поиски.
Теоретическая незрелость, а также практическая неопытность привели к тому, что группа Благоева на Первых порах нашла возможным сотрудничать с молодыми народовольцами в таком важном деле, каким была пропаганда среди рабочих. О переговорах, которые имели место между обеими организациями, свидетельствуют как те, так и другие. Так, например, в первом письме к группе «Освобождение труда» благоевцы сообщали о том, что они «вели переговоры с рабочей группой партии «Народной воли», причем выяснилось, Что во взглядах на деятельность среди рабочих нет ровно никакого различия и рабочая группа «Народной поли» вполне согласна вести дело сообща, как относительно средств, так и относительно библиотечного дела».
М. С. Ольминский также говорит о том, что, когда обе организации узнали о существовании друг друга, возник «разговор о слиянии благоевского и народовольческого кружков, ведущих занятия с рабочими, так как в этой «специальной» области между нами, дескать, нет разногласий. Благоевцы от переговоров не отказывались,— указывает далее М. С. Ольминский,— но от слияния уклонялись...»[45] Последнее замечание М. С. Ольминского представляется весьма интересным, поскольку оно говорит о том, что группа петербургских социал-демократов, несмотря на свою тогда еще малочисленность и неопытность, все же не пошла на объединение с молодыми народовольцами и проявила в данном вопросе известную осторожность.
Дальнейшие события наглядно показали правильность позиции, занятой членами труппы Благоева. В сентябре 1884 г. состоялось соглашение между молодыми и старыми народовольцами. «Соглашение это [47] будет понятно,— писали впоследствии петербургские социал-демократы в письме к группе «Освобождение труда»,— если принять во внимание, что «молодяки» хотели «влить новое вино в мехи старые»: они всегда объявляли, что ни в каком случае не хотят отказываться от принципов старого народовольства и хотя бы на йоту изменять прогр(амму) и(сполнительного) К(ом итета)...» [46]
О том, что представляло собой сотрудничество петербургских социал-демократов с молодыми народовольцами, пишет в своих воспоминаниях народоволец И. И. Попов: «Работали мы с ними (т. е. с членами группы Благоева.— С. О.) в тесном контакте, часто передавали друг другу кружки рабочих и даже пропагандистов»[47]. Так, например, благоевцы поручили народовольцу М. С. Ольминскому вести занятия с одним из своих кружков, во главе которого стоял наборщик государственной типографии А. М. Колодонов. Здесь, однако, интересно отметить тот факт, что благоевцы далеко не без разбора передали один из своих кружков народовольцу. В то время как сами они вели занятия среди «действительных пролетариев» (выражение Д. Н. Благоева), какими были, например, металлисты, М. С. Ольминскому был передан кружок, в который входили, кроме наборщика типографии А. М. Колодонова, метранпаж Панов, конторщик Беляев, шляпник и другие... Кроме того, поручив один из своих кружков народовольцу, они не выпускали его из виду, постоянно поддерживая связь непосредственно с Колодоновым. «Я заметил,— вспоминал впоследствии М. С. Ольминский,— что у Арсения Матвеича имеются, помимо меня, непосредственные сношения с членами благоевской группы»[48].
В первый же год существования группы возник Вопрос о финансовой стороне дела. Деньги были нужны на приобретение литературы для кружковых библиотек, на содержание квартир, в которых происходили занятия с рабочими, на помощь лицам, пострадавшим за революционное дело, и на удовлетворение целого ряда других текущих потребностей. Решено было организовать кассы, которые постоянно снабжали бы группу необходимыми ей средствами. Однако назначение касс не ограничивалось приведенными мотивами. Петербургские социал-демократы смотрели На кассы еще и как на одно из средств, с которого Необходимо начать осуществление задачи объединения рабочих.
В уставе, разработанном П. П. Шатько, излагался принцип устройства касс, которые первоначально должны были носить кружковый характер, и только ипоследствии, когда связь между отдельными кружками стала бы тесной и постоянной, предполагалось их объединение в одну общую кассу — «кассу рабочей партии». Каждая кружковая касса, по уставу, не должна была превышать в своем составе десяти человек. Членами кружковой кассы, преследовавшей цель «объединения рабочих для борьбы за лучшее будущее», могли быть, согласно уставу, лишь те лица, которые стремились к изменению современного строя. Для заведывания делами кассы выбирался кассир сроком на полгода. Работа его находилась под Контролем членов кружка.
Устав предусматривал пополнение средств кассы за счет ежемесячных членских взносов размером не менее 30 копеек, за счет единовременных вступительных взносов, равных одному рублю, а также за счет различных пожертвований, лотерей и т. п. В этих целях группа Благоева неоднократно выпускала воззвания о пожертвовании средств для дела революции. Таковы, например, воззвания «Бюро 10-копеечного сбора», обнаруженные полицией во время обысков у членов группы и лиц, сочувствовавших им. Ежемесячный бюджет группы Благоева благодаря деятель[49]ности кружковых касс достигал значительных размеров. В первом номере газеты «Рабочий» сообщалось, например, о том, что за два месяца (декабрь 1884 — январь 1885 г.) в распоряжение группы поступило 750 рублей.
Устав кассы
Связь с единомышленниками
Большим событием в жизни группы Благоева к концу первого года ее существования явилось установление связи между петербургскими и женевскими социал-демократами. Находясь вдали от родины, Плеханов и его товарищи стремились с первых же дней существования группы «Освобождение труда» завивать прочные связи с Россией, найти в ней своих единомышленников, которые бы оказали им сочувствие и поддержку. Именно об этом писал Л. Г. Дейч в ноябре 1883 г. в письме к П. Б. Аксельроду: «... пока у нас в России не будет хоть маленькой группы — человек в 8—10, до тех пор мы будем мертворожденными и не в состоянии будем влачить какое-нибудь существование, даже если бы откуда-нибудь вдруг и получили достаточную сумму на поддержку изданий. Что в том, что мы будем издавать брошюры, если в России не будет лиц, считающих эти издания своими? Если не будет группы, заинтересованной в получении и распространении их?»[49]
Попытки наладить связь с передовой русской молодежью, находившейся в России, предпринимались женевцами в течение 1883—1884 гг. неоднократно. Посланцы женевских социал-демократов привозили в Россию работы Маркса, Энгельса, Плеханова, распространяя их среди единомышленников. Одному из представителей группы «Освобождение труда», С. Я. Гринфесту, удалось установить связь с московским «Общестуденческим союзом», занимавшимся [51] изданием нелегальной литературы, в том числе и марксистской. Кроме Москвы, С. Я. Гринфест побывал в Вильно и Петербурге. Однако там, судя по всему, ему не удалось встретиться с только что начавшей свою деятельность группой Благоева. Их пути встретились спустя несколько месяцев, в конце 1884 года.
«Не помню,— вспоминал впоследствии Д. Н. Благоев,— откуда и как получили мы экземпляр брошюры Г. Плеханова «Политика и социализм» («Социализм и политическая борьба».— С. О.). Независимо от ее социалистического содержания, в котором мы нашли подтверждение нашим взглядам, из нее мы узнали еще, что в Женеве существует группа «Освобождение труда», во главе которой стоят старые социалистические деятели, как Плеханов, Аксельрод и др., известные в России прежней своей деятельностью. Для нашей группы, естественно, это было целым событием». Одновременно в распоряжении петербургских социал-демократов оказалась и программа группы «Освобождение труда» 1884 года.
Большой интерес представляет вопрос, каким путем попали первые марксистские работы Г. В. Плеханова в руки благоевцев. Нам думается, что произошло это благодаря содействию одного из членов группы Благоева, Н. А. Бородина, поддерживавшего письменную связь с московским «Общестуденческим союзом». О наличии этой связи докладывал, в частности, товарищ министра внутренних дел П. В. Оржевский министру народного просвещения И. Д. Делянову[50].
Работы Плеханова произвели на петербургских социал-демократов огромное впечатление. «Группа немедленно собралась,— вспоминает Д. Н. Благоев,— и, прочитав брошюру, ...решила немедленно связаться с женевской группой, послав ей и программу нашей группы». В январе 1885 г. при содействии М. Н. Емельяновой, возглавлявшей в то время рабочую [52] группу «Народной воли», петербургские социал-демократы направили два экземпляра своей программы в Париж, в адрес «Вестника Народной воли». Один экземпляр программы предназначался для партии «Народной воли», другой благоевцы просили переправить женевской организации. Одновременно с текстами Программы были посланы письма, написанные по поручению группы П. А. Латышевым.
С большим удовлетворением в письме к членам Группы «Освобождение труда» отмечалось родство взглядов, единство целей, которые ставили перед собой обе организации, а также выражалась уверенность в их дальнейшем успешном сотрудничестве. Именно это и побудило группу петербургских социал-демократов, указывалось далее в письме, направить свой проект программы, прежде его «окончательной формулировки», на суд «заграничных сотоварищей по революционному делу, за которыми, несомненно, и более значительная литературная подготовка, и большая революционная опытность». В письме говорилось также о желании «завести регулярные сношения с заграницей для обеспечения доставления литературы», в которой у петербургских социал-демократов была такая острая нужда[51].
Первая газета
Недостаток в пропагандистской литературе заставил членов группы Благоева с самого начала приступить к переизданию брошюр и статей из старых радикальных журналов, на которые был спрос. Для этих целей использовали гектограф, на котором было отпечатано значительное количество экземпляров нелегальных брошюр. Несколько позже, к осени 1884 г., была оборудована типография, в которой удалось отпечатать брошюру «Хитрая механика». Однако эту [53] типографию вскоре постигла неудача. В октябре 1884 г. она была обнаружена вместе с полным типографским набором вышеупомянутой брошюры на квартире у Д. И. Познер, к которой незадолго перед тем Д. Н. Благоев принес ее на сохранение.
Вслед за провалом первой типографии петербургские социал-демократы предполагали оборудовать другую, в городе Дерите (г. Тарту), где в то время помещалась типография народовольцев. К этому делу Д. Н. Благоев хотел привлечь студента Дерптского ветеринарного института Е. Л. Александрова, брата своей знакомой Л. А. Фолькенштейн[52].
Однако эта попытка закончилась неудачно.
К концу 1884 г. в связи с успехами в пропагандистской деятельности среди рабочих Петербурга у членов группы Благоева созревает мысль об издании собственного печатного органа, социал-демократической газеты «Рабочий». «За 12 лет, с 1883 по 1895 г.,— писал В. И. Ленин в работе «Из прошлого рабочей печати в России»,— едва ли не единственной попыткой создать с.-д. рабочую печать в России было издание в Петербурге в 1885 году с.-д. газеты «Рабочий», конечно, без цензуры, но этой газеты вышло только 2 номера. Отсутствие массового рабочего движения не давало возможности широко развиться рабочей печати»[53].
Решение издавать газету вновь поставило на повестку дня вопрос о типографии. Но оборудовать типографию было нелегко. Нужно было достать шрифт, смастерить раму для набора, валик, а также другие типографские принадлежности. «Шрифт нам доставляли печатники — члены наших кружков,— вспоминал впоследствии В. Г. Харитонов.— Часть шрифта была из какой-то государственной типографии с короткими кеглями, так что при верстке набора приходилось набранное этим шрифтом приподнимать при помощи картонных подкладок, чтобы уравнять с набором, сде[54]ланным из другого шрифта. Другие сорта шрифта Доставлялись из частных типографий»[54].
О способе приобретения шрифта для печатания Первой социал-демократической нелегальной газеты рассказывает в своих воспоминаниях и М. С. Ольминский. «Я заметил,— пишет он,— что у Арсения Матвеича (Колодонова, наборщика государственной типографии.— С. О.) имеются, помимо меня, непосредственные сношения с членами благоевской группы. Оказалось, что он организует для группы нелегальную типографию, в которой вскоре стала печататься первая в России социал-демократическая нелегальная газета «Рабочий»...» Остальные части типографии были сделаны петербургскими социал-демократами самостоятельно.
Типографию решено было оборудовать на квартире В. Г. Харитонова, которому товарищи поручили завеловать издательским делом группы. Дом на Ропшинской улице Петербургской стороны, в котором помещалась квартира Харитонова, был небольшой и чрезвычайно удобный в смысле конспирации, так как он был расположен в малонаселенном районе, на окраине города. Нижний этаж занимали родственники В. Г. Харитонова. На верхнем поселились В. Г. Харитонов, Д. Н. Благоев, В. Е. Благославов и Д. И. Познер. «Дом был маленький, с миниатюрным садиком,— вспоминает В. Г. Харитонов.— Дворника не было: обслуживал нас дворник из соседнего дома. Для нас это было очень удобно, так как мы были гарантированы от домашнего шпионажа. Благодаря тупику мы ознакомились со всеми постоянными посетителями нашей улицы, и новое лицо всегда обращало на себя наше внимание».
Для ознакомления членов группы с техникой печатания в тайную типографию петербургских социал[55]демократов несколько раз приходили два наборщика. Петербургские социал-демократы пользовались также специальным руководством для типографщиков, обнаруженным во время обыска у А. А. Герасимова. Печатанием занимался главным образом В. Г Харитонов. «Работал исключительно днем,— вспоминает он.— К вечеру все компрометирующее удалялось, комната тщательно осматривалась. Прятали все на чердаке, который шел над всем домиком и в первой части которого были настланы доски. Под этими досками мы и сделали свой склад...»
Дом № 12 по Введенской улице (ныне улица Олега Кошевого) в Петербурге, где жил накануне ареста Д. Н. Благоев
Одновременно с постановкой типографии и изучением техники печатания подготовлялся материал для первого номера газеты «Рабочий». Газета не имела [56] редактора или редакционной коллегии. Надобность в них отпадала, поскольку все Статьи перед их опубликованием «прочитывались в кружке».
Первый номер газеты «Рабочий» вышел в спет в конце января 1885 г. На ее титульном листе значилось: «Рабочий. Газета партии русских социал-демократов». Все статьи первого номера газеты были написаны членами группы. Две первые статьи — «Чего недостает рабочему народу» и «Чего добиваться рабочему народу» — принадлежали перу Д. Н. Благоева; третья статья — «Рабочий народ и правительство» — написана П. А. Латышевым. Автор четвертой и последней статьи — «По поводу фабричных волнений» — точно не известен.
Мемориальная доска, укрепленная па доме, где жил Д. Н. Благоев
Приступая к изданию собственного печатного органа, благоевцы преследовали одну цель, которая на том этапе революционной борьбы была важнейшей и первоочередной. Заключалась она в распространении среди рабочих идей научного социализма. Газета должна была указать рабочим конечную цель борьбы, путь, по которому следовало вести борьбу, а также наметить программу ближайших требований. «Доказать на основании разума и науки справедливость, разумность и необходимость... программы русских работников,— говорилось в передовой статье,— составляет самую наисущественнейшую задачу настоящей [57]газеты»[55]. В этом отношении особый интерес представляют две статьи — «Чего добиваться рабочему народу» и «По поводу фабричных волнений». Их авторы указывали на конкретные задачи, которые стояли перед рабочими на первом этапе борьбы. К таким задачам относились:
борьба за политические свободы;
борьба за улучшение экономического положения рабочих («хорошее фабричное законодательство»);
необходимость организации рабочих.
Путь к организации рабочих петербургские социал-демократы видели в создании широкой сети рабочих кружков с тем, чтобы в дальнейшем «создать из этих отдельных кружков» «рабочую партию с определенной программой требований и определенным планом действий. Подобная партия,— говорится в статье «По поводу фабричных волнений»,— одна только может провести в жизнь те порядки, при которых нельзя будет так насмехаться над человеческим достоинством, как это мы видим теперь». Автор статьи ссылается при этом на опыт западно-европейского рабочего движения, где наиболее сознательные рабочие «организуются в рабочую партию, которая стремится забрать в свои руки государственную власть и повернуть ее в свою пользу».
Появление первого номера газеты «Рабочий» было встречено петербургскими рабочими с большим энтузиазмом. «Можете себе представить,— вспоминал впоследствии Д. Н. Благоев,— каким восторгом встретили его рабочие и студенческие группы. Его появление вообще было целым событием в революционных кругах Петербурга. Социал-демократическая газета, и к тому же «Рабочий», напечатанная в собственной типографии,— это было для многих нечто неожиданное, совсем новое. Рабочие говорили о ней с гордостью, со всех сторон предлагали свою лепту, искали ее для распространения. Насколько могу припомнить, тысяча экзем[58]пляров... очень скоро распространились среди рабочих и студенческих групп».
Если в одном лагере появление нелегальной социал-демократической газеты было встречено с восторгом, то в другом оно вызвало целый переполох. Несколько дней после выхода первого номера,— вспоминает Д. Н. Благоев,— полиция, как взбешенная, набросилась искать газету первым делом у рабочих. Постоянные обыски по фабрикам и квартирам рабочих, угрозы, даже аресты продолжались несколько дней. Однако все было напрасно, абсолютно ничего полиция не могла раскрыть».
Усиленная полицейская слежка закончилась арестом Д. Н. Благоева. Наблюдение за ним началось ещё в 1884 г. Благоев вспоминает, как однажды, возвращаясь домой с рабочего собрания, он заметил шпика, который неотступно следовал за ним всю дорогу. Тотчас были приняты необходимые меры предосторожности. Д. Благоеву пришлось переехать на другую Квартиру с тем, чтобы отвлечь внимание полиции от Ропшинской улицы, где помещался своеобразный штаб организации.
Однако полиция зорко следила за Благоевым и уже больше не выпускала его из виду. 23 февраля 1885 г. директор департамента полиции П. Н. Дурново доложил министру внутренних дел Д. А. Толстому о результатах секретных наблюдений за Благоевым. «Принимая во внимание,— говорится в записке Дурново,— что означенные факты (имеются в виду сведения о знакомстве Благоева с «неблагонадежными» лицами.— С. О.) достаточно указывают на политическую неблагонадежность Благоева, что есть полное основание предполагать, что впредь он перейдет лишь к более активному участию в деятельности преступного сообщества, что он иностранный подданый, полагалось бы, на основании ст. 538 ч. 1 т. II Св(ода) Зак(онов), выслать болгарина Дмитрия Благоева за ipaiumy, воспретив ему впредь возвращение в пределы Империи...»[56] Немедленно последовало распо[59]ряжение об аресте и высылке Д. Благоева за границу.
16 марта 1885 г. Д. Благоев покинул пределы России, страны, где он впервые приобщился к революционному движению. «Так, вопреки своему намерению посвятить жизнь борьбе за победу социализма в России,— пишет болгарский историк проф. X. Христов,— Благоев вынужден был вернуться в Болгарию и направить свои силы на организацию социалистического движения в нашей стране»[57].
Пятилетнее пребывание в Петербурге оставило неизгладимый след в жизни Благоева и определило всю дальнейшую его судьбу. Именно в России начало вырабатываться его марксистское мировоззрение, здесь им были приобретены первые организационные навыки профессионального революционера. Фундамент, заложенный в России, помог Благоеву по возвращении на родину возглавить революционное рабочее движение в Болгарии и создать марксистскую партию.
Новый проект программы
Арест Д. Н. Благоева в феврале 1885 г. не повлек за собой массового провала организации и разгрома нелегальной типографии. Рабочие кружки также оставались нетронутыми. Обо всем этом члены группы постарались тут же известить Д. Н. Благоева, находившегося в тюрьме перед высылкой из России. «Мои товарищи,— вспоминал впоследствии Благоев,— посылали мне все то, что пропускала власть, и деньги; через книги и журналы особенными знаками на них мы регулярно сносились, и я знал все, относящееся к нашей организации. Таким образом я узнал в тюрьме... что пропаганда, агитация и организация шли хорошо и что ничто не тронуто, а арестованные рабочие из-за газеты «Рабочий» освобождены». Тогда же Д. Н. Благоев узнал и о другом важном событии в [60] жизни его товарищей. В марте 1885 г. петербургские социал-демократы получили ответное письмо от женевской группы «Освобождение труда». «Отношения наши к «Рабочему»,— писали женевцы,— как вообще к вашей группе, самые дружественные; можете рассчитывать во всем, где только мы можем быть вам полезны». Тотчас же в Женеву был послан П. П. Инфантьев — человек, близко стоявший к группе Благоева, хотя и не состоявший ее членом. Ему было поручено наладить прочную связь с Г. В. Плехановым, установить адреса, но которым должна была следовать корреспонденция. «Отъезжая,— говорится в дознании по делу В. Г. Харитонова,— он (П. П. Инфантьев.— С. О.), кроме адреса Харитонова, взял еще адрес хорошего его знакомого, Мошковцева, служащего в Волжско-Камском банке в С.-Петербурге, на тот случай, чтобы к нему, Харитонову, могли доходить письма через Мошковцева даже и тогда, если бы он переменил квартиру или выехал из С.-Петербурга»[58]. Служебный адрес И. А. Мошковцева, также сочувствовавшего деятельности группы, был дан из чисто конспиративных соображений, так как вести переписку с женевской эмиграцией на адрес В. Г. Харитонова, где помещался штаб организации, было рискованным делом.
В письме, посланном с П. П. Инфантьевым, петербургские социал-демократы просили своих женевских товарищей присылать им марксистскую литературу для распространения среди революционной молодежи, большая часть которой все еще находилась в плену старых народнических пережитков. Культ народовольчества должен быть разрушен, говорилось в письме. «В этом случае нужно радикальное средство, которое бы поспособствовало прочищению тумана в головах «молодяков» (членов «Молодой партии Народной воли».— С. О.), которое бы... заставило оглянуться на те идолы, которым, не рассуждая, поклонялся...
Таким сильным средством является брошюра «Наши разногласия». Если эта книга и не заставит вполне примкнуть к мнениям нашей группы (хотя наблюдалось уж и такое явление), то несомненно, что она даст массу материала для критики народовольской программы, а переработка этой программы положительно необходима в интересах борьбы»[59]. Приведенный нами отрывок из письма петербургских социал-демократов говорит о том, что во взглядах последних произошла известная эволюция в сторону более критического отношения к народовольцам, с которыми благоевцы еще так недавно находили возможным сотрудничать. Кроме работ Г. В. Плеханова, петербургские социал-демократы просили выслать произведения А. И. Герцена, Н. Г. Чернышевского, материалы о «Северно-русском рабочем союзе», а также издания «Рабочей библиотеки».
Первая попытка группы «Освобождение труда» переправить транспорт марксистской литературы для петербургских социал-демократов закончилась неудачно. «Вспоминаю мою неудачную поездку в Вильно и Шавли за транспортом литературы в 1885 году,— писал впоследствии В. А. Кугушев, которому группа поручила перевезти транспорт из Вильно в Петербург,— ...транспорт провалился...» Лишь весной 1886 г. группе «Освобождение труда» удалось благополучно доставить в Россию большую партию марксистской литературы. Но это не значит, что петербургские социал-демократы до 1886 г. вовсе не имели в своем распоряжении женевских изданий. Из переписки известно, что группа «Освобождение труда» посылала иногда петербургским товарищам небольшие посылки со своими изданиями. «Товарищи! — сообщал в одном из писем к благоевцам С. Я. Гринфест,—...вышлем вам на днях посылку: издания, две статьи для «Рабочего» и подробное письмо»[60]. Статьи для газеты «Рабочий» были получены группой Благоева и опубликованы во втором номере. Следовательно, получены были и брошюры, находившиеся со статьями в одной посылке. Вполне возможно, что подобные, небольшие по размерам, посылки получались петербургскими социал-демократами не однажды. Обмен литературой носил далеко не односторонний характер. Группа Благоева в свою очередь также посылала в Женеву свои издания и книги, на которые там был спрос.
С большим нетерпением ожидала группа Благоева отзыва Г. В. Плеханова о посланном ею в январе 1885 г. в Женеву проекте программы русских социал-демократов. Знакомство с программой группы «Освобождение труда» 1884 г. убедило петербургских социал-демократов в том, что у их женевских товарищей «более значительная литературная подготовка и большая революционная опытность». Это и заставило их послать на суд Плеханова свой проект программы. В сопроводительном письме петербургские социал-демократы писали: «Итак прежде окончательной формулировки нашей программы мы нашли нужным представить проект программы на рассмотрение своих единомышленников...»[61] В одном из последующих писем (март 1885 г.) благоевцы сообщали членам группы «Освобождение труда» о том, что выработанный ими проект программы они «хотели выпустить для публики», но, узнав о существовании за границей социал-демократической организации, решили подождать с его опубликованием, «чтобы сообща действовать». Обращает на себя внимание их скромность, отсутствие какой-либо заносчивости, готовность прислушаться к мнению более опытных в теоретическом отношении товарищей. Ими руководит сознание общего долга, желание действовать вместе со своими единомышленниками.
Для личных переговоров с Плехановым было решено использовать отъезд Благоева за границу. Недостаток средств не позволил, однако, Благоеву поехать в Швейцарию. «Написал я в Петербург,— вспоминает Д. Н. Благоев,— и получил другое полномочие, а [63] именно: вести письменные переговоры с Плехановым, уполномоченным женевской группы. Действительно, мы начали письменные переговоры, вертевшиеся все около программы». К сожалению, из этой довольно обширной переписки до нас дошло лишь одно письмо, написанное Благоевым в мае 1885 г, и сохранившееся неполностью в архиве Г. В. Плеханова. Из воспоминаний Д. Н. Благоева, В. Г. Харитонова и других членов группы мы знаем лишь о том, что программа петербургских социал-демократов подверглась критике со стороны Г. В. Плеханова и что последний «настоятельно просил» своих петербургских товарищей «воздержаться от ее опубликования» впредь до окончательного соглашения по этому вопросу. В свою очередь и Благоев от лица петербургских социал-демократов высказал ряд критических замечаний в адрес первого проекта программы группы «Освобождение труда».
Группа петербургских социал-демократов была полностью осведомлена о результатах этих переговоров благодаря регулярной переписке Благоева со своими петербургскими товарищами. «С петербур(гскими) товарищами я часто переписываюсь»,— сообщал Благоев в письме к членам группы «Освобождение труда». В результате переговоров обе стороны убедились в том, что необходимо составить новый проект программы, в котором были бы учтены замечания, высказанные в ходе дискуссии, и который явился бы программным документом обеих групп. Работа над новым проектом была поручена Г В. Плеханову, как человеку наиболее подготовленному в теоретическом отношении. Выпуская в июле 1885 г. второй номер газеты «Рабочий», петербургские социал-демократы сочли обязательным известить об этом событии своих читателей: «Программу рабочих», напечатанную в № 1 «Рабочего»,— писали они в газете,— мы думали помещать на первой странице каждого последующего номера. Но ввиду того, что она подверглась пересмотру и, вероятно, будет изменена в частностях, мы откладываем печатание ее до следующею номера».
Судя по воспоминаниям Д. Н.,Благоева, новый проект программы был получен им от Г. В. Плеханова в конце июля или начале августа 1885 г. «После еще одного объяснения с Плехановым относительно некоторых моих заметок по некоторым пунктам,— указывает Д. Н. Благоев,— я решил, наконец, рекомендовать петербургской группе принять женевскую программу, послав ей и проект-программу с поправками, относительно которых мы согласились».
Второй проект программы русских социал-демократов, разработанный Г. В. Плехановым в 1885 г.[62], представляет собой значительный шаг вперед по сравнению с программой группы «Освобождение труда» 1884 г. В. И. Ленин высоко оценивал этот проект. Более десяти лет спустя, в конце 90-х годов, когда перед русскими социал-демократами встал вопрос о составлении нового проекта программы, В. И. Ленин указывал, что плехановский проект 1885 г. «в общем и целом вполне удовлетворительно... разрешает свою задачу и стоит вполне на уровне современной социал-демократической теории». «В этом проекте,— писал В. И. Ленин,— точно указан тот класс, который один только может быть в России (как и в других странах) самостоятельным борцом за социализм — рабочий класс...— указана та цель, которую должен ставить себе этот класс — «переход всех средств и предметов производства в общественную собственность»...— «коммунистическая революция»;— указано «неизбежное предварительное условие» «переустройства общественных отношений»: «захват рабочим классом политической власти»;— указана международная солидарность пролетариата и необходимость «элемента разнообразия в программах социал-демократов различных государств сообразно общественным условиям каждого из них в отдельности»; — ...указана необходимость образования «революцион[65]ной рабочей партии», и её «первая Политическая задача» — «низвержение абсолютизма...»[63]
Полученный Благоевым в конце июля — начал августа 1885 г. проект программы был вскоре переправлен в Россию. Произойти это могло не позднее сентября, так как с этого времени, из-за вмешательства полицейских властей, продолжавших и в Болгарии вести наблюдение за Благоевым, последний бы вынужден прекратить связь с группой петербургски социал-демократов.
Получив проект программы, члены группы утвердили его, однако, не сразу. Арестованный в январе 1886 г., В. Г. Харитонов указывает, что при нем ещё «окончательной выработки программы не состоялось».
Второй номер «Рабочего»
После выпуска в январе 1885 г. первого номера газеты «Рабочий» петербургские социал-демократы немедленно приступили к подготовке материала для следующего номера. Однако работа над ним несколько затянулась. «Насчет 2 № «Рабочего»,— сообщали благоевцы в письме к членам группы «Освобождение труда» (март 1885 г.),— дела немножко запутались; собственно, вот нужно бы было небольшую передовицу еще... А просят непременно выпустить поскорее — рабочие ждут с нетерпением, а мы лишились двух деятельных сотрудников на время, хорошо бы, если (бы) кто из вас прислал, выпустить думаем в конце апр(еля)... И материалы по рабочему движению за посл(еднее) время тоже к тому времени присылайте»[64]. Группа «Освобождение труда» ответила положительно на просьбу своих петербургских товарищей, и к лету 1885 г. в Петербурге были получены статьи Г. В. Плеханова «Современные задачи русских рабочих» и [66] П. Б. Аксельрода «Выборы в германский рейхстаг и социально-демократическая партия».
В июле 1885 г. вышел в свет второй номер «Рабочего». Передовая статья этого номера принадлежала П. А. Латышеву. Судя по упомянутому выше письму, вопрос об авторе передовой статьи некоторое время был открытым. Из лиц, занимавшихся в группе теоретическими вопросами, после ареста Д. Н. Благоева оставался лишь П. А. Латышев. Однако членов группы смущало, по всей вероятности, то обстоятельство, что Латышев продолжал еще оставаться в плену народнических пережитков.
Думается, что только из-за большого опоздания, с каким прибыли статьи из Женевы, петербургские социал-демократы вынуждены были открыть новый помер газеты статьей Латышева «Знание и критика». Статья эта, отдававшая дань старой народнической теории П. Л. Лаврова о «критически-мыслящих личностях», разумеется, не могла правильно ориентировать рабочих в их борьбе.
Совершенно иной характер носила статья Г. В. Плеханова «Современные задачи русских рабочих (письмо к петербургским рабочим кружкам)», четко определявшая задачи, разрешения которых настоятельно требовала сама русская действительность. Автор ее особенно подчеркивал ту мысль, что социал-демократы должны строить свою программу в связи со строгим учетом современного положения в стране. Экономическое и политическое бесправие русских рабочих ставит перед ними вопрос о завоевании демократических свобод и улучшении своего экономического положения. Плеханов особенно подчеркивал самую тесную связь между этими двумя задачами. «И не думайте,— обращался он к рабочим,— что эти две задачи могут быть отделены одна от другой, что они могут быть решены порознь и независимо друг от друга... Одно немыслимо без другого. Без экономической независимости вы никогда не будете в состоянии воспользоваться во всей полноте вашими политическими правами. Без политических прав вы никогда не добьетесь экономической незави[67]симости». Автор приводил в пример западноевропейских рабочих, а также членов «Северного Союза русских рабочих», которые поняли «тесную взаимную связь названных задач».
Далее Г В. Плеханов останавливался на средствах борьбы. Он говорил о том, что завоевание политических свобод и улучшение экономического положения пролетариата может произойти лишь в ходе самой упорной и решительной революционной борьбы рабочих, которая будет тем успешнее, чем сознательнее и организованнее станет пролетариат. Стихийное движение, указывал Плеханов, не может завершиться сколько-нибудь существенной победой, так как за мелкими повседневными нуждами рабочие не видят истинных причин своего тяжелого положения. Рабочие, как правило, борются против отдельных злоупотреблений, оставляя без внимания всю систему порядков, которая порождает их. Недостаток сознательности часто мешает рабочим «выставить настоящие, действительно важные требования». Этот недостаток, указывается в статье, может быть восполнен пропагандой социалистических идей среди рабочих. Более развитые, сознательные рабочие должны распространять социалистические книги, брошюры, воззвания, а также социал-демократическую газету «Рабочий» среди своих менее подготовленных товарищей. «А так как в одиночку заниматься такими вещами неудобно,— пишет Г В. Плеханов,— то вы должны озаботиться созданием как можно большего числа социалистических кружков в своей среде. Такие кружки удесятеряют силы каждого из вас в отдельности. Эти же кружки сослужат вам и другую службу. Они дадут вам возможность образовать в своей среде стройную сплоченную организацию». Создание социал-демократической партии, указывал Плеханов, наряду с пропагандой социализма является необходимым условием, обеспечивающим успех революционной борьбе рабочих.
Статья П. Б. Аксельрода «Выборы в германский рейхстаг и социально-демократическая партия» зна[68]комила русских рабочих с политическим устройством парламентарных государств, с принципами избирательной системы и борьбой различных политических партий за власть в стране.
Последняя статья — «Внутреннее обозрение» — принадлежала Харитонову, который останавливался в ней на тяжелом положении трудящихся, на волнениях среди рабочих в первой половине 1885 г. и в заключение обещал «в ближайшем будущем познакомить... читателей с современным фабричным законодательством России. Этот вопрос,— продолжал он,— важен в том отношении, что рабочие на законном основании могут вести борьбу с фабрикантами; а всякая борьба на почве общественных интересов послужит к сплочению рабочих, которое так необходимо ввиду борьбы более серьезной, более решительной».
Второй номер газеты «Рабочий» заканчивался рядом сообщений, касающихся деятельности группы за истекший со времени выпуска предыдущего номера газеты период. Из них наиболее интересным является сообщение о том, что в марте 1885 г. «редакция «Рабочего» послала адрес заграничным социал-демократам, празднующим 18 марта годовщину нескольких событий, в которых гений революции проявился наиболее ярко» [65]. Обращение с приветственным адресом к социал-демократам западноевропейских стран свидетельствует о чувстве солидарности петербургских социал-демократов к своим зарубежным единомышленникам.
Выпуском в свет второго номера газеты «Рабочий» завершился первый этап в жизни группы Благоева, заполненный упорной и самоотверженной деятельностью первых русских социал-демократов как в теоретической, так и в практической области.
Провал типографии
После выхода второго номера газеты «Рабочи деятельность группы, по свидетельству В. Г. Харитонова, стала менее активной. Объясняется это тем, что к лету 1885 г. сильно уменьшился численный состав группы в связи с отъездом из Петербурга на каникулярное время большинства ее членов. Другой, не менее важной причиной известного спада в деятельности первых тербургских социал-демократов следует признать и обстоятельство, что полиция к этому времени начала нащупывать следы организации. В конце декабря 1885 г. в департамент полиции негласным путем была доставлена копия письма группы «Освобожден труда», отправленного из Женевы еще весной на служебный адрес И. А. Мошковцева и предназначавшегося для петербургских социал-демократов. Мошковцев был немедленно арестован. На допросе он сознался что позволил В. Г. Харитонову воспользоваться свои адресом для получения заграничной корреспонденции.
Меры предосторожности, предпринятые Харитоновым, не помогли, и в ночь с 22 на 23 января 1886 г. с был арестован у себя на квартире. Первоначальный обыск не дал никаких результатов. Тщательно спрятанная на чердаке типография оставалась нетронутой. В середине февраля в квартиру Харитонова въехав студенты М. М. Теселкин и П. К. Бутков, которым было поручено перенести типографию в безопасное место. Теселкин и Бутков не успели до конца выполнить возложенное на них поручение: уже 27 февраля, а также 1 и 2 марта 1886 г. полиция вновь произвела обыск на бывшей квартире В. Г. Харитонова, в результате которых была обнаружена значительная часть типографских принадлежностей. Остальная их часть была обнаружена несколько позже, в августе 1886 г., во время обыска у студента Лесного института Д. И. Гофмана. Кроме того на квартире Харитонова была найдена библиотека нелегальных изданий, а также 60 экземпляров газеты «Рабочий»[66].
Первый крупный провал организации, безусловно, тяжело отразился на ее дальнейшей судьбе. Оставшимся на свободе членам группы пришлось немедленно приниматься за восстановление разрушенного. С этой целью в феврале 1886 г. было устроено собрание, на котором присутствовали Н. П. Андреев, П. А. Латышев, А. А. Герасимов, П. П. Аршаулов, П. П. Шатько, В. А. Кутушев, Н. Г. Григоров, В. Ф. Данилов, Н. М. Книпович и Г. В. Хлопин[67].
Перед собравшимися встал вопрос о привлечении в группу свежих сил, а также об избрании нового руководства организации. Хотя в располагаемом нами документальном материале и нет прямого указания на то, кто же был призван возглавлять группу петербургских социал-демократов в этот последний период ее деятельности, однако косвенные данные убедительно говорят о том, что именно Н. П. Андрееву принадлежала в это время руководящая роль в организации. Ближайшими его помощниками были технологи А. А. Герасимов, П. П. Аршаулов, П. П. Шатько, А. И. Фомин, Н. Г. Григоров, к которым в 1886 г. присоединились новые члены группы — В. Ф. Данилов, М. Ю. Белявский, Л. Н. Ашурков, А. Н. Розинский, К. Г. Дементьев.
Группа петербургских социал-демократов в 1886 г. пополнилась, кроме того, студентами университета и учительского института Г. П. Антоновым и В. Е. Ахмаметьевым, а также слушательницами женских курсов Е. В. Раковской и М. И. Югилевич. Из лиц, не входивших в состав организации, но сочувствовавших ее направлению и оказывавших ей всяческую помощь в этот период, следует упомянуть студентов Петербургского университета братьев А. И. и С. И. Хлебниковых, А. С. Попова (впоследствии писатель А. С. Серафимович), студента Горного института П. Ф. Коропачинского, студента Лесного института С. А. Платунова, служащего на Варшавской железной дороге Ф. Р. Сапдена, [71] слушательниц Высших женских курсов Э. Ф. Зауер и зубоврачебных курсов Ц. С. Гуревич и многих других[68].
По всей вероятности, на том же февральском собрании группы был поднят и программный вопрос. Решив оживить работу группы после ее первого крупного провала, петербургские социал-демократы, естественно, должны были вернуться к вопросу о программе. Можно предположить, что именно на февральском заседании и был окончательно принят новый проект программы русских социал-демократов. Подтверждает это предположение показание одного из членов группы, В. Ф. Данилова, сделанное им во время следствия по делу о военно-революционных кружках. В. Ф. Данилов показал, что примкнул к группе петербургских социал-демократов в феврале 1886 г. и что в это время «своей программы у кружка... не было, а была заграничная»[69].
Отказ от старого проекта программы, содержавшего ряд теоретических ошибок, и утверждение нового, плехановского, проекта программы представляется одним из наиболее важных событий в жизни первого марксистского кружка. Под влиянием марксистской литературы, которую женевцы при всяком удобном случае старались переправить своим петербургским товарищам, а также благодаря разъяснительной работе Г. В. Плеханова благоевцы в течение 1885 и особенно 1886 г. почти целиком изживают свои народнические и лассальянские взгляды и становятся последовательными социал-демократами.
На следствии В. Ф. Данилов бегло коснулся и другого чрезвычайно интересного вопроса. Он показал, что на том же февральском собрании группы обсуждался проект создания рабочего общества «наподобие немецких». Автором указанного проекта, по словам В. Ф. Данилова, был некто В. П. Барыбин[70]. К сожале[72]нию, в показании В. Ф. Данилова отсутствуют какие-либо дополнительные сведения на этот счет. Лишь в материалах департамента полиции находим мы следующие любопытные данные: «В январе 1886 года,— говорится в дознании,— Барыбин обращался в Министерство внутренних дел с ходатайством о дозволении ему учредить общество «Взаимность», имеющее целью доставлять своим членам предметы первой необходимости по дешевой цене. В этом ходатайстве Барыбину было отказано ввиду имевшихся о нем «неблагонадежных сведений», а затем негласным путем было обнаружено, что действительная цель предполагавшегося общества была противоправительственная и что самое общество между своими членами носило название «общества страхования от административного и фабричного произвола»[71]. Хотя указанный проект и не был претворен в жизнь, все же мысль о создании специального общества, которое в условиях неограниченного произвола царской и фабричной администрации защищало бы и отстаивало интересы рабочих, представляется, безусловно, положительной.
Пропагандистская деятельность ширится
Февральское совещание положило начало новому этапу в жизни группы Благоева. После временного спада в деятельности группы, продолжавшегося около полугода, члены ее с новой энергией принялись за прерванную работу.
Перед обновленным составом организации встал вопрос о дальнейшем развертывании пропаганды научного социализма среди рабочих. Однако острый недостаток в марксистской литературе, наблюдавшийся с первых же дней существования группы, стал особенно ощутителен в начале 1886 г., когда на квартире В. Г. Харитонова была обнаружена и изъята библиотека нелегальных изданий. По этой-то причине участ[73]ники февральского собрания так живо и обсуждав вопрос о скорейшей доставке в Петербург транспорта с изданиями группы «Освобождение труда». В марте 1886 г. было получено сообщение о прибытии в Вилно транспорта с изданиями женевских социал-демократов. Группа поручила П. П. Шатько доставить книги в Петербург. О прибытии в Россию транспорта нелегальной литературы для группы петербургских социал-демократов уже через месяц стало известно департаменту полиции. К донесению начальника петербургско охранного отделения приложен список брошюр, доставленных в Петербург нелегальным путем. Это - «Манифест Коммунистической партии» К. Маркса Ф. Энгельса, «Наемный труд и капитал» и «Речь о свободе торговли» К. Маркса, «Развитие научного социализма» Ф. Энгельса, «Социализм и политическая борьба» и «Наши разногласия» Г. В. Плеханова, наконец брошюра С. Дикштейна «Кто чем живет» в издании «Рабочей библиотеки».
Привезенные П. П. Шатько из Вильно книги решен было в целях большей сохранности держать не в одном месте, а поделить между теми членами группы которые занимались пропагандой среди рабочих. Так по показанию Н. Г. Григорова, книги были разобраны П. П. Шатько, А. А. Герасимовым, В. Ф. Даниловым и М. Ю. Белявским. Часть книг была взята самим Н. Г. Григоровым.
Пропаганда среди рабочих, с успехом начатая в 1884—1885 гг., приняла в 1886 г. еще больший размах. Наряду с прежними руководителями рабочих кружков в лице братьев Андреевых, П. П. Шатько, П. П. Аршаулова, А. А. Герасимова, П. А. Латышева, В. А. Кугушева в пропагандистскую работу включаются новые члены группы: Л. Н. Ашурков, К. Г. Дементьев, А. Н. Розинский, Г. П. Антонов и Г. Н. Лавров.
В течение 1885—1886 гг. был составлен ряд программ для занятий с рабочими. В. А. Кугушев вспоминает, что с рабочими «велись довольно систематически занятия по выработанным программам; последние были составлены в соответствии с предварительной подго[74]товкой групп и обнимали циклы знаний от начатков природоведения, восходя до истории культуры, до политической экономии и основ марксизма».
Наиболее широкое распространение получила программа для занятий с рабочими под заглавием «Введение в историю и политическую экономию»[72], девять гектографированных экземпляров которой было найдено во время обыска на квартире В. Г. Харитонова. Авторы программы ставили своей задачей познакомить рабочих с основными вопросами современной экономической жизни общества, с положением и борьбой рабочего класса в России и на Западе, наконец, с сущностью социалистического учения. Кроме того, предполагалось проводить занятия с рабочими по истории, а также знакомить их с отдельными произведениями русской и иностранной литературы. Программа была снабжена списком рекомендательной литературы, среди которой можно видеть работы Маркса и Энгельса, Плеханова, Чернышевского, Н. Зибера и многие другие. Есть в списке и газета «Рабочий». Примерно в том же плане были составлены конспекты лекций, найденные во время обыска у Г. Н. Лаврова, примкнувшего к группе петербургских социал-демократов в 1886 г.
Указанные программы для занятий с рабочими говорят о качественно новом идейном содержании пропагандистской деятельности группы Благоева, которая в 1886 г. приняла подлинно марксистский характер. Отказавшись от своих прежних теоретических ошибок и утвердив новый плехановский проект программы, петербургские социал-демократы знакомят с ним рабочих, разъясняют последним на конкретных примерах его основные положения. «В настоящее время в России существует уже несколько тайных рабочих кружков, принявших социал-демократическую программу,— радостно сообщали члены группы «Освобождение труда» русским рабочим в Америке в начале 1886 г.,— там издается тайная социал-демократическая газета [75] «Рабочий», и мы имеем все основания думать, что раз начатое дело будет продолжаться безостановочно»[73].
Параллельно с пропагандой в рабочих кружках шла пропаганда и среди революционно настроенного студенчества. Первоначально работа группы Благоева в студенческой среде сосредоточивалась главным образом в стенах столичного университета, Технологического и Лесного институтов. Позже опа распространилась и на другие учебные заведения Петербурга.
В течение 1885—1886 гг. пропагандистскую работу среди студенчества возглавлял один из наиболее активных членов группы — И. П. Андреев. Пропаганда петербургских социал-демократов шла настолько успешно, а их влияние на студенческую молодежь стало настолько ощутимым, что в одном из писем Д. И. Познер[74] члены группы могли уже сообщить о том, что «в Петербурге... гегемония имеет шансы перейти к социал-демократам...»[75]
После мартовских событий 1887 г., когда группа Благоева подверглась окончательному разгрому, полиция начала производить многочисленные обыски у студентов, которых она подозревала в симпатии к социал-демократам.
6 марта 1887 г. во время обыска у студента Лесного института В. Е. Голошейкина была найдена библиотека нелегальных изданий, принадлежавшая студентам этого института. Среди многочисленных запрещенных книг большое место занимали издания женевских и петербургских социал-демократов. Это — «Манифест Коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса, «Наемный труд и капитал» и «Речь о свободе торговли» К. Маркса, «Развитие социализма от утопии к науке» Ф. Энгельса, «Социализм и политическая борьба» и «Наши разногласия» Г. В. Плеханова, «Рабочее движение и социальная демократия» П. Б. Аксельрода в издании группы «Освобождение труда»; первый но[76]мер Газеты «Рабочий», «Известия общества помощи политическим ссыльным и заключенным» № 1 за март 1886 г., брошюра «Царь-голод», выпущенные группой петербургских социал-демократов. Среди найденных брошюр оказались также программы петербургских и женевских социал-демократов, выработанные в 1884 г. В ходе дознания выяснилась тесная связь организаторов нелегальной библиотеки студентов Лесного института с В. А. Кугушевым и другими членами группы петербургских социал-демократов[76].
Некоторое время спустя, в январе 1888 г., в Петербургском технологическом институте у студента Г. Г. Раковины также было обнаружено большое количество рукописей революционного содержания и брошюр, изданных женевскими социал-демократами. Во время дознания Г. Г. Раковица показал, что, будучи студентом 1-го курса (1886 г.), он находился под сильным влиянием студентов-технологов Трищенко и Мещерякова, которые «занимались в то время подготовкою молодежи к революционной деятельности путем доставления книг и рукописей, как незапрещенных, так и запрещенных, по рабочим, экономическим и политическим вопросам». По всей вероятности, упомянутые Г. Г. Раковицей студенты-технологи — Трищенко и Мещеряков были в свою очередь связаны с членами группы Благоева, от которых и получали революционные издания.
На следствии Г. Г. Раковица сообщил также о своем разговоре с одним из студентов Петербургского университета, который рассказал ему о том, что «в С.-Петербурге и Москве существуют кружки саморазвития из слушателей высших учебных заведений с целью образования более серьезных, так называемых «кадровых» кружков, а из них — кружков «противления власти», которые в дальнейшем своем развитии примут федеративный характер; что сношения между этими последними кружками будут происходить при посредстве собраний из представителей каждого круж[77]ка и... что кружки «противления власти, кроме сопротивления власти во всевозможных видах, будут заняты также и издательскою деятельностью»[77].
Фамилия упомянутого Г. Г. Раковицей студента Петербургского университета, к сожалению, осталась неизвестной. Однако если даже этот студент и не был членом группы Благоева, то совершенно очевидно, что он поддерживал с последней самую тесную связь и уж, конечно, хорошо был знаком с основными положениями ее программы.
Несколько ранее, в августе 1886 г., опять-таки у студента Петербургского технологического института И. Гильгенберга, связанного через М. Николича с Д. И. Гофманом, во время обыска было обнаружено два экземпляра второго номера газеты «Рабочий». Потрепанный вид газеты навел прокурора судебной палаты на мысль о том, что газета имела большой успех. У того же И. Гильгенберга была обнаружена рукопись, в которой излагались обстоятельства, вызвавшие стачку рабочих на фабрике С. Морозова в январе 1885 г., описание самой стачки и суда над ее участниками. Все это позволяет сделать предположение, что и газета «Рабочий», и рукопись с описанием Морозовской стачки использовались в рабочих кружках в качестве агитационного материала[78].
В марте 1887 г. в результате обыска на квартире у слушательницы Бестужевских курсов М. А. Дилятицкой была обнаружена в двух экземплярах программа группы социал-демократов. Обыск у М. А. Дилятицкой был произведен после того, как охранное отделение установило ее знакомство с членом группы петербургских социал-демократов П. А. Латышевым. На допросе М. А. Дилятицкая показала, что «отобранную у нее при обыске рукопись, заключающую в себе программу социал-демократов, она взяла у одной своей знакомой... по просьбе последней, для переписки и с тем, чтобы самой познакомиться с этой програм[78]мой»[79]. Можно допустить, что Дилятицкая, переписывая программу, имела в виду ее распространение среди слушательниц Бестужевских курсов.
Издания группы Благоева распространялись и на Калинкинских курсах, о чем на допросе говорила бывшая слушательница этих курсов Е. Г. Брейтман, у которой во время обыска, в марте 1887 г., были обнаружены второй номер газеты «Рабочий» и программа группы социал-демократов[80].
Наконец, в мае 1887 г. у студента П. П. Евстифеева, возглавлявшего так называемый «Студенческий союз», который объединял студентов Петербургского университета, были обнаружены оба номера газеты «Рабочий» в девяти экземплярах, два печатных листа для сбора пожертвований в пользу рабочей группы русских социал-демократов, рукописный проект программы русских социал-демократов (второй проект Г. В. Плеханова), а также программа группы Благоева 1884 г.[81].
Таким образом, петербургские социал-демократы проделали большую работу по распространению марксистской литературы среди русской революционной молодежи. Распропагандированные петербургскими социал-демократами студенты активно включались в работу группы, помогая ей распространять знания в рабочей среде. Одним из таких пропагандистов был, например, студент юридического факультета Петербургского университета Д. И. Игнатов, известный среди рабочих под именем «Федора Васильевича». В состав кружка, с которым вел занятия Д. И. Игнатов, входили: машинист Царскосельской железной дороги В. А. Штольц, рабочий-железнодорожник Н. Ф. Пруссаков, слесарь Технологического института И. М. Синицын, воспитанник земской учительской школы Н. Б. Шер и В. М. Колобов. Известно, что Д. И. Игнатов давал читать членам своего кружка, кроме прочей нелегальной литературы, и газету «Рабочий». В свою [79] очередь члены кружка Игнатова распространяли полученную ими литературу среди своих знакомых и товарищей по работе, не охваченных еще революционной пропагандой. Так, например, во время дознания выяснилось, что В. А. Штольц давал читать революционные брошюры, получаемые от Д. И. Игнатова, служащим на Варшавской железной дороге — технику К. Герекке и помощнику машиниста Мацкевичу.
3 марта 1886 г. в Петербурге по Доносу мещанина А. Беккера был задержан крестьянин Псковской губернии Г. Михайлов, у которого при обыске были обнаружены запрещенные издания, в том числе второй номер газеты «Рабочий». Па допросе выяснилось, что накануне Г. Михайлов заходил к А. Беккеру, чтобы рассказать последнему об аресте В. Л. Штольца, у которого полиция нашла много запрещенных книг. «При этом,— читаем мы в материалах следствия,— Михайлов сказал, что у него есть тоже одна запрещенная «газетка» (газета «Рабочий».— С. О.) и что он может еще достать; ...и действительно, на другой день Михайлов принес свидетелю (А. Беккеру.— С. О.) те запрещенные издания, которые того же числа были у Михайлова отобраны»[82]. На допросе Г. Михайлов показал, что найденные у него издания он получил от своего знакомого, рабочего-железнодорожника Н. Ф. Пруссакова, с которым прежде вместе работал на Царскосельской железной дороге.
Члены благоевской группы не ограничивались распространением марксистской литературы среди рабочих и революционно настроенного студенчества Петербурга. Приступая к изданию своего нелегального органа, они рассчитывали охватить социал-демократической пропагандой не только столичных, но также рабочих других промышленных центров страны. «Редакция «Рабочего» надеется,— говорится во втором номере газеты,— что рабочее население Петербурга и других промышленных центров, куда проникает наша газета, окажет ей как нравственную, так и материаль[80]ную поддержку. Заявления рабочих, носящие общественный характер, всегда найдут себе место на страницах «Рабочего»».
Карта-схема распространения газеты «Рабочий»
И действительно, первая русская социал-демократическая газета «Рабочий» получила по тому времени довольно широкое распространение. Удалось установить, что, кроме Петербурга, газета «Рабочий» имела хождение в Москве, Киеве, Одессе, Саратове, Самаре, Туле, Кременчуге и Таганроге. Не исключена возможность, что она проникла и в другие города России.
Как правило, благоевцы отправляли свои издания с отъезжающими из Петербурга членами группы или [81] лицами, сочувствовавшими ей. Так, например, весной 1885 г. из Петербурга в Одессу выехал член группы С. К. Орлов, живший до этого на одной квартире с В. Г. Харитоновым. Петербургские социал-демократы не замедлили воспользоваться представившимся случаем, чтобы отправить с ним номер газеты.
Находясь в Одессе, С. К. Орлов все время поддерживал связь с группой, ведя переписку с В. Г. Харитоновым. Узнав о выходе второго номера газеты, он тот-час же обратился к своим петербургским товарищам с просьбой прислать в Одессу несколько экземпляров. В марте 1886 г. в Одессу была доставлена с оказией посылка, содержавшая 3 экземпляра газеты. Хотя С. К. Орлов и утверждал на следствии, что «просил достать только один экземпляр лично для себя, а следовательно не для распространения», однако доверять этому показанию не следует. Круг знакомств Орлова в Одессе опровергает его слова. Прибыв в Одессу, говорится в материалах дознания, С. К. Орлов «обратил на себя внимание странным своим поведением с лицами, находящимися под непрерывным наблюдением». К тому же в ходе дознания член группы П. П. Сузюмова и близкий к группе А. Б. Станишевский подтвердили тот факт, что С. К. Орлов сам просил прислать ему три экземпляра второго номера газеты «Рабочий»[83]. Примеру С. К. Орлова последовал А. И. Александрин, член землячества кубанцев и донцев, также взяв с собой на родину первый номер газеты «Рабочий»[84].
В мае 1885 г. первый номер газеты был обнаружен в Киеве, о чем доносил в департамент полиции начальник киевского губернского жандармского управления Новицкий[85].
Во второй половине 1886 г. агентурными наблюдениями было установлено существование среди студентов Московского университета революционного [82] кружка. В октябре того же года полиция произвела обыски у ряда студентов университета, заподозренных в принадлежности к кружку. Наряду с большим количеством народовольческой литературы были найдены произведения К. Маркса, Ф. Энгельса, Г. В. Плеханова, а также второй номер газеты «Рабочий»[86]. Кроме того, у студента Л. Ф. Нагеля было обнаружено письмо Л. И. Хлебникова, тесно связанного с петербургскими социал-демократами. Возможно, что с помощью А. И. Хлебникова и были доставлены в Москву брошюры и газета «Рабочий».
Летом 1886 г. в подмосковном лесу, недалеко от Петровской сельскохозяйственной академии, в жестяном ящике были найдены революционные издания, в числе которых оказались три экземпляра второго номера газеты «Рабочий». Обнаруженное принадлежало сербскому подданному, учителю М. Николичу. В ходе дознания выяснилось, что М. Николич использовал революционную литературу для занятий с рабочими[87].
В конце 1887 г. в Московском техническом училище также были обнаружены произведения К. Маркса, Г. В. Плеханова, оба проекта программы женевской группы «Освобождение труда» и первый номер газеты «Рабочий».
В начале 1886 г. газета «Рабочий» была найдена в Саратове у служащего саратовской губернской земской управы Р. С. Кравченко[88] и в Туле у крестьянина И. Ф. Гусева[89]. Последний был привлечен к дознанию вместе с лицами, принадлежавшими к обществу кубанцев и донцев. Если учесть, что в составе этой земляческой организации было много лиц, сочувствовавших деятельности благоевцев и непосредственно связанных с ними, то станет понятным путь проникновения в Тулу изданий группы петербургских социал-демократов.
Газета «Рабочий» проникла и в Кремейчуг, где среди учеников железнодорожного училища образовался тайный кружок, преследовавший цель распространения нелегальной литературы среди жителей города[90].
В начале 1886 г. газета «Рабочий» была обнаружена в другом южном городе России—Таганроге, у солдата Н. К. Сигиды[91]. У него была найдена также прокламация «К рабочим от С.-Петербургской рабочей группы социал-демократов», текст которой нам, к сожалению, неизвестен.
В мае 1887 г. в Самаре при обыске у бывшего студента Петербургского университета С. П. Феокритова ролиция обнаружила издания группы «Освобождение труда». Во время дознания в Казанском губернском жандармском управлении С. П. Феокритов показал, что все найденные у него книги он получил в Петербурге в апреле 1887 г. от студента Лесного института В. С. Мутных, который в свою очередь «находился в дружеских отношениях с... Кугушсвым и другими лицами, неблагонадежными в политическом отношении»[92].
В 1894 г. в Самаре производилось дознание по делу революционного кружка, руководимого братьями М. И. и Т. И. Семеновыми. В отношении начальника самарского губернского жандармского управления в департамент полиции указывалось, что нелегальная библиотека, обнаруженная в Самаре, «служила группированием возле нее кружков саморазвития и систематического чтения не только из лиц более или менее зрелого возраста, но из контингента учащейся молодежи местных учебных заведений»[93]. В числе нелегальных изданий в дознании упоминаются работы К. Маркса, Г. В. Плеханова, а также газета «Рабочий»[94].
В ходе дознания выяснилось, что одни из руководителей кружка, Т. И. Семенов, прежде учился в Пе[84]тербургском лесном институте. Уехав в Самару осенью 1893 г., он увез с собой часть книг из нелегальной библиотеки студентов Лесного института. Другой член кружка, И, К. Иванов, показал, что найденную у него брошюру Энгельса он получил в 80-х годах в Пинеге от ссыльного А. С. Попова (А. С. Серафимовича), который был в свое время связан с группой петербургских социал-демократов.
Как видно из приведенного выше материала, петербургские социал-демократы проделали огромную по тому времени работу по распространению марксистской литературы среди различных слоев населения как Петербурга, так и ряда других городов России. Первую социал-демократическую газету «Рабочий» читали передовые рабочие и революционно настроенная учащаяся молодежь, крестьяне, солдаты и служащие, с которыми благоевцам удалось установить связь. В этом была, безусловно, их большая заслуга.
Выпустив в июле 1885 г. очередной номер своей нелегальной газеты, петербургские социал-демократы намеревались и впредь продолжать это издание, о чем говорили на следствии В. Г. Харитонов и Н. Г. Григоров. Для третьего номера газеты «Рабочий» было написано несколько статей, из которых до нас дошла одна, да и то лишь частично,— статья Г. В. Плеханова «Современные задачи русских рабочих», сохранившаяся в его личном архиве. Статья эта представляет собою обещанное Г. В. Плехановым «письмо второе» к петербургским рабочим кружкам[95].
Разгром нелегальной типографии на квартире В. Г. Харитонова расстроил планы петербургских социал-демократов. Выпуск очередного номера газеты откладывался на неопределенное время.
Несмотря на большие трудности, члены благеевской группы вскоре приступили к оборудованию новой, третьей по счету типографии. Самое активное участие в этом деле принимали братья Андреевы. В основу третьей типографии была положена часть [85] шрифта, вовремя вынесенная из квартиры В. Г. Харитонова и спрятанная у Д. И, Гофмана. Остальная часть шрифта была получена, по всей вероятности, тем же способом, что и для второй типографии, т. е. при содействии типографщиков — членов рабочих кружков. Летом 1886 г. в новой типографии было отпечатано 200 экземпляров брошюры «Царь-голод», о чем в сентябре того же года Н. П. Андреев сообщал в письме к Г. В. Плеханову[96]. В этой же типографии предполагалось отпечатать письмо К. Маркса, набор которого был обнаружен во время обыска у Д. И. Гофмана в августе 1886 г.[97]
Нет сомнения в том, что в новой типографии благоевцы намеревались отпечатать третий номер газеты «Рабочий», для издания которого она главным образом и была оборудована. Но и на этот раз им не удалось осуществить свое намерение — в августе 1886 г. на квартире Д. И. Гофмана полиция вновь обнаружила шрифт и прочее типографское оборудование, принадлежавшее группе петербургских социал-демократов.
Расширение связей
Реакция 80-х годов не только не убила дух сопротивления в народе, но, наоборот, способствовала появлению многочисленных нелегальных кружков самых разнообразных толков и направлений. За три года существования группе петербургских социал-демократов приходилось не раз соприкасаться в своей деятельности с различными революционными организациями, а иногда и сотрудничать с ними. Так, весной 1886 г. группа Благоева установила связь с военным кружком Н. Н. Шелгунова, члены которого проявляли большой интерес к марксистской литературе.
Из материалов дознания по делу о военных революционных кружках, производившегося в 1887 г. в Петербургском военно-окружном суде, видно, что еще в 1883—1884 гг. среди юнкеров Михайловского артиллерийского, Николаевского инженерного, Константиновского и Павловского училищ в Петербурге происходили чтения нелегальной литературы. К концу 1884 — началу 1885 г. эти занятия приняли настолько систематический характер, что участники их сочли необходимым объединиться в кружки. Руководили кружками студенты Петербургского университета М. Брагинский и Л. Гаевский, курсистка Н. Слепцова и подпоручик Д. Бруевич, сочувствовавшие деятельности народовольцев[98].
Дух недовольства самодержавным режимом был распространен и среди кронштадтских моряков. «Можно почти уверенно утверждать,— говорится в записке, составленной начальником с.-петербургского губернского жандармского управления,— что среди моряков г. Кронштадта постепенно подготовляется та удобная почва, которая со временем способна будет воспринять насаждение преступной пропаганды, тем более вероятной, что уже были единичные случаи привлечения офицеров флота в качестве обвиняемых в сочувствии и принадлежности к противоправительственным военным кружкам»[99]. В 1885 г. по инициативе гардемарина Н. Н. Шелгунова[100] среди воспитанников морского училища возник кружок, принявший вскоре революционное направление. Более решительные моряки стремились внести революционную струю и в другие кружки, действовавшие среди военных.
В начале 1886 г. между членами военных кружков в Петербурге имели место переговоры о задачах дальнейшей пропагандистской деятельности. Мнения уча[87]стников совещания разделились. «Одни из них,— читаем мы в материалах дознания,— в том числе Брагинский (М. Брагинский к этому времени перешел на сторону Н. Н. Шелгунова.— С. О.) и Шелгунов, заявляли о необходимости распространения революционных идей не только в войсках, но и в остальных сословиях, другие же, в лице подпоручика Бруевича, студента Гаевского и Слепцовой, настаивали на том, что программа должна сосредоточить революционную пропаганду исключительно в среде войска»[101]. Разногласия, обнаружившиеся в ходе прений, убедили Н. Н. Шелгунова в невозможности сотрудничества с «лукистами» (последователями Луки Гаевского.— С. О.), сторонниками «военной революции».
В мае 1886 г. при посредстве М. И. Югилсвич, которая была знакома с некоторыми членами военно-революционного кружка, произошла встреча Н. Н. Шелгунова с петербургскими социал-демократами — Н. П. Андреевым и П. П. Шатько. После нескольких бесед решено было устроить совместное совещание, на котором представители от обеих организаций должны были договориться о форме сотрудничества. Для переговоров с моряками группа петербургских социал-демократов выделила П. П. Шатько, В. Ф. Данилова, Н. Г. Григорова и М. Ю. Белявского. «На собрание в здании Академии наук,— показал на следствии Н. Г. Григоров,— я шел с Даниловым и другим товарищем (М. Ю. Белявским.— С. О.) по предложению Шатько с целью выяснить программу партии социал-демократов. Знакомство... с военными лицами,— продолжал Григоров,— я вел... и с целью доставлять им книжки». В. Ф. Данилов в своем показании дополнил свидетельство Григорова, указав, что он и его товарищи принесли морякам для ознакомления «писаную программу Плеханова и еще что-то из печатных издании Плеханова». Нам думается, что, говоря о «писаной программе Плеханова», Данилов имел в виду второй проект программы, принятый [88] петербургскими социал-демократами незадолго перед тем, на собрании группы в феврале 1886 г.
Что касается литературы, то из донесения начальника с.-петербургского губернского жандармского управления известно, что петербургские социал-демократы распространили среди членов военно-революционного кружка «Манифест Коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса, «Речь о свободе торговли» К. Маркса и «Наши разногласия» Г. В. Плеханова[102]. К этому перечню можно прибавить брошюры К. Маркса «Наемный труд и капитал», Ф. Энгельса «Развитие социализма от утопии к науке», Г. В. Плеханова «Социализм и политическая борьба», П. Б. Аксельрода «Рабочее движение и социальная демократия», обнаруженные во время обыска у членов военно-революционного кружка М. Мауера и И. Лксентовича. Одновременно с женевскими изданиями среди членов кружка Шелгунова стала циркулировать и газета «Рабочий». Совместное совещание, судя по показанию В. Ф. Данилова, кончилось тем, что петербургские социал-демократы обязались всячески помогать своим новым товарищам в их пропагандистской деятельности.
Летом 1886 г. П. П. Шатько предпринял поездку в Киев с целью привлечения на сторону социал-демократов местного военно-революционного кружка, возглавлявшегося И. Аксентовичем. «При разговоре с Шатько,— показал на следствии В. Ф. Данилов,— я слышал, что он получил рекомендацию к одному знакомому из членов военно-революционного кружка (в Киеве)... Было намерение завести и в других городах отделения социал-демократической партии, вероятно, с этой целью и был дан адрес или рекомендация»[103].
Вступая в переговоры с членами военно-революционных кружков, петербургские социал-демократы надеялись на присоединение к своей, вновь поредевшей после мартовских арестов организации нового отряда пропагандистов. Однако попытка эта закончилась неудачей. «Шелгунов,— показал на следствии один из членов военно-революционного кружка Ф. В. Алексеев,— особенно отстаивал самостоятельность организации военных кружков и независимость их от других партий, так что отношения к социал-демократам в конце были сведены им к одному лишь получению от них книг»[104].
В 1885—1886 гг. в Петербурге возникла новая социал-демократическая организация, члены которой видели главную цель своей деятельности в поднятии умственного и нравственного уровня рабочих. Возглавлял ее П. В. Точисский.
Судя по воспоминаниям А. Брейтфуса, группа Точисского к концу 1885 г. уже имела «прочные связи за Невской заставой, у Берда, у Штритера, у Лаферма, в артиллерийском арсенале, в ремесленной школе». Особенно активным и неутомимым пропагандистом был сам П. В. Точисский, работавший слесарем на чугунолитейном заводе Берда после окончания ремесленного училища. В 1886 г. был выработан и принят устав общества, по которому оно получило название «Товарищества петербургских мастеровых». «Товарищество» имело в своем распоряжении довольно солидную библиотеку легальных и нелегальных изданий. А. Брейтфус, ведавший ею, указывает, что среди нелегальных изданий имелась и газета «Рабочий», орган партии русских социал-демократов.
Возникает вопрос, существовала ли какая-нибудь связь между обеими социал-демократическими организациями? А. Брейтфус, член группы Точисского, вспоминает по этому поводу следующее: «В 1893 или 1894 году я жил в Болгарии в г. Варна, куда весной [90] приезжал на отдых Точисский... Точисский очень заинтересовался болгарским социал-демократическим движением и через меня познакомился с вожаками, в том числе с Благоевым, который, в свою очередь заинтересовавшись работой кружка Точисского, подробно расспрашивал его и меня о том, как ставилась работа и какой тактики держался кружок. Из этих расспросов было видно, что ни Благоев, ни благоевцы вообще не имели представления до этой встречи о работе этого своеобразного кружка»[105]. Что же касается членов группы Точисского, то благодаря газете «Рабочий» они, безусловно, знали о существовании в Петербурге другой социал-демократической организации, действовавшей с ними в одном направлении. Но из-за резко отрицательного отношения Точисского к интеллигенции, а также, по-видимому, из-за конспиративных соображений связь между обеими организациями не была налажена.
Провозвестники нового этапа в русском революционном движениИ
В течение 1886 г. группа Благоева трижды подвергалась разгрому. Вслед за первым крупным провалом организации в январе 1886 г. последовала новая волна арестов. В течение марта — апреля 1886 г. были арестованы члены группы Н. А. Бородин, С. К. Орлов и П. П. Сузюмова, а также О. М. Говорухин и А. И. Желтухина, сочувствовавшие ее деятельности[106]. В феврале 1886 г. началось наблюдение за братьями Андреевыми. В ночь со 2 на 3 октября 1886 г. полиция арестовала Н. П. и П. П. Андреевых, П. П. Аршаулова и Ап. А. Герасимова.
Получив от П. П. Шатько извещение об аресте руководящих членов группы, П. А. Латышев немед[91]ленно покидает Бессарабию, где он в то время занимался врачебной практикой, и приезжает в Петербург, чтобы наладить дела организации. Особое внимание обращает П. Л. Латышев на то, чтобы оживить деятельность рабочих кружков, привлечь к пропагандистской работе новых людей. «Прибыв в С.-Петербург 13 октября 1886 г. с целью держать экзамен на доктора медицины,— говорится в донесении начальника петербургского охранного отделения,— Латышев вскоре обратил на себя внимание, так как при наблюдении за... Шатько были установлены сношения последнего с Латышевым.
Наблюдениями за Латышевым до настоящего времени уже вполне установлено, что, редко посещая клинику, Латышев заводит знакомства с рабочими, для чего является на заводы, где между рабочими распространяет революционные издания.
Кроме того, Латышев... вскоре по прибытии завел сношения с некоторыми студентами С.-Петербургского университета и Лесного института и слушательницами Высших женских курсов...»[107] Так был привлечен к пропагандистской деятельности и Г. Н. Лавров.
В это время произошла встреча оставшихся еще на свободе членов группы Благоева с членами так называемого «экономического» кружка, объединившего по инициативе В. Бартенева студентов Петербургского университета, Технологического и Горного институтов и Военно-медицинской академии. «В конце 1886 года Бартенев, имевший очень большие связи и знакомства среди петербургской молодежи,— вспоминает С. А. Никонов, член экономического кружка,— ... натолкнулся на один из социал-демократических кружков. После двух-трех встреч и после некоторого обмена мнениями он предложил членам этого кружка встретиться с нами, членами экономического кружка. Те охотно согласились, и вот однажды вечером мы пришли по адресу, указанному Бартеневым, куда-то на Пески и здесь в очень хорошей квартире нашли [92] поджидавших нас 5—6 человек социал-демократов. Нас было тоже около этого числа, но я помню только трех: себя с братом и Бартенева.
Социал-демократы производили впечатление людей очень солидных; почти все были значительно старше нас и очень основательно подготовлены в смысле научного багажа; один или два из них обладали также несомненными диалектическими способностями и оказались довольно сильными полемистами. Беседа свелась главным образом к изложению и обоснованию ими своей программы; после немногих вопросов и возражений с нашей стороны, последовала критика программы «Народной воли», народничества вообще и т. д. Засиделись мы за этой беседой очень долго, причем гораздо больше слушали, чем говорили. Меня эта дискуссия не переубедила, но я во всяком случае увидел, насколько прочно обосновано учение социал-демократов...»[108]
Встреча с петербургскими социал-демократами, знакомство с марксистской литературой не прошли бесследно для А. И. Ульянова, также входившего в состав «экономического» кружка. Попытка пересмотреть старые, изжившие себя воззрения народничества и сделать шаг в сторону социал-демократии особенно заметна в программе, которую А. И. Ульянов составил для руководимой им террористической фракции, образовавшейся в декабре 1886 г.
Неудачное покушение на жизнь Александра III 1 марта 1887 г., организованное А. И. Ульяновым него товарищами, вызвало новую волну репрессий. Полиция тотчас же обрушилась не только на участников покушения, но и на лиц, связанных с ними в какой-либо мере. 2 марта 1887 г. были арестованы П. А. Латышев, А. И. Фомин и Г. Н. Лавров, а также близкие к группе петербургских социал-демократов П. Ф. Коропачинский и В. М. Слепченко. Почти одновременно с П. А. Латышевым, А. И. Фоминым и Г. Н. Лавровым были арестованы П. П. Шатько, В. Ф. Данилов, [93] Н. Г. Григоров и М. Ю. Белявский, привлеченные к дознанию по делу о военно-революционных кружках. Так, в начале 1887 г., после трех с лишним лет плодотворной деятельности, прекратила свое существование первая на территории России марксистская организация — «Партия русских социал-демократов».
Первые русские социал-демократические организации — группа «Освобождение труда» в Женеве и группа Благоева в Петербурге, положившие начало пропаганде марксизма в России, явились предвестниками нового этапа в развитии русского революционного движения. Начатое ими дело продолжили другие социал-демократические группы, возникшие в ряде городов России, в том числе группы Точисского и Бруснева в Петербурге, марксистский кружок Федосеева в Казани, кружки Курнатовского в Москве и Мельникова в Харькове. В начале 90-х годов социал-демократические кружки существовали уже во всех крупных городах России. Марксистские идеи уверенно побеждали старые народнические иллюзии, вытесняя их из умов передовых рабочих и революционно настроенной интеллигенции.
В результате подъема массового рабочего движения в 90-е годы XIX в., равно как и перехода на сторону социал-демократии большинства революционной молодежи, создались благоприятные условия для соединения социализма с рабочим движением. Задача марксистов на данном историческом этапе состояла в том, чтобы перейти от пропаганды марксизма в узком кругу передовых рабочих к массовой политической агитации и организации рабочих в пролетарскую партию. Эту задачу успешно разрешил В. И. Ленин. Созданный в 1895 г. по инициативе В. И. Ленина «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» явился зачатком революционной пролетарской партии в России, который направил свою деятельность на широкое соединение марксизма с рабочим движением.
Дело, за которое боролись многие поколения русских революционеров, в том числе и первые русские социал-демократы, победило в октябре 1917 года.
Благоев, активно участвовавший в организаций и деятельности первого марксистского кружка в России, с восторгом приветствовал Великую Октябрьскую социалистическую революцию. В ответ на известие об избрании его почетным членом Петроградского Совета Д. Благоев писал: . «Считаю своим приятным долгом поблагодарить петроградских товарищей... за внимание, которое... мне этим оказали, и пользуюсь случаем выразить... чувства, которые меня волнуют с самого начала Великой Октябрьской революция... Я встретил Октябрьскую революцию 1917 года, разумеется, с великой радостью и неизмеримым восторгом... Русская Коммунистическая партия (большевиков) есть единственная из всех больших социалистических партий в мире, которая осталась верной великим принципам революционного социализма Маркса и Энгельса»[109].
Как руководитель Болгарской коммунистической партии Д. Благоев привил своим последователям любовь к русскому революционному движению. Болгарские марксисты внимательно следили за каждым его шагом, изучали опыт русских товарищей, используя его в своей борьбе. И недаром болгарские тесняки ближе всех стояли к ленинской партии большевиков. Ныне, когда болгарский народ успешно строит социализм и всемерно крепит узы дружбы с братским советским народом, имя Димитра Благоева, посвятившего свою жизнь делу борьбы за социализм в России и Болгарии, живет и всегда будет жить в наших сердцах. Выражая мысли своих соотечественников, тов. Г. Дамянов на торжественном собрании в Софии по случаю - 100-летней годовщины со дня рождения Димитра Благоева, 14 июня 1956 г., сказал: «Мы можем гордиться тем, что Димитр Благоев был одним из первых славных борцов за дело социализма в России, что имя его стоит среди имен первых руководителей русского рабочего революционного движения»[110].
В. И. Ленин, Соч., т. 31, стр. 9. ↩︎
В. И. Ленин, Соч., т. 3, стр. 524. ↩︎
К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 2, стр. 238. ↩︎
Г. В. Плеханов, Соч., т. III, стр. 186. ↩︎
Сборник «Рабочее движение в России в XIX веке», Госполитиздат, 1950, т. II, ч. 2, стр. 241. ↩︎
В. И. Ленин, Соч., т. 20, стр. 224. ↩︎
В. И. Ленин, Соч., т. 4, стр. 236. ↩︎
В. И. Ленин, Соч., т. 2, стр. 316. ↩︎
ЦГИАМ, ф. 102, 7 д-во, 1884 г., д. № 553. ч. 1, л. 39. ↩︎
С. А. Никонов, Жизнь студенчества и революционная работа 80-х годов, сборник «А. И. Ульянов и дело 1 марта 1887 г.», М.- Л. 1927, стр. 144. ↩︎
М. С. Александров (Ольминский), Группа народовольцев, «Былое» № II, 1906 г., стр. 3—4. ↩︎
В. И. Ленин, Соч., т. 10, стр. 230. ↩︎
В. И. Ленин, Соч., т. 31, стр. 9. ↩︎
«Переписка К. Маркса и Ф. Энгельса с русскими политическими деятелями», Госполитиздат, 1951, стр. 36—37. ↩︎
«Переписка К. Маркса и Ф. Энгельса с русскими политическими деятелями», стр. 81. ↩︎
К. Маркс, Капитал, т. I, 1931, стр. XX. ↩︎
В. И. Ленин, Соч., т. 13, стр. 89. ↩︎
«Литературное наследие Г. В. Плеханова», сборник VIII, ч. I. М. 1940. стр. 17—18. ↩︎
«Коммунистический Интернационал» № 3—4, 1924, стр. 485—486. ↩︎
Д. Благоев, Мои воспоминания, Госиздат, М.—Л. 1928, стр. 9. ↩︎
ЦГИАМ, Ф.Д.П. 102, 3 д-во, 1884 г., д. Ха 776, Л. 1-2. ↩︎
В. Харитонов, Из воспоминаний участника группы Благоева, «Пролетарская революция» № 8, 1928 г., стр. 153. ↩︎
Д. Благоев, Кратки бележки из моя живот, София 1926 стр. 35—37. ↩︎
Е. Диловска, Димитър Благоев и руското революционно Движение, «Исторически преглед» № 3, София 1954 г., стр. 44—45. ↩︎
Текст, приведенный Благоевым в его воспоминаниях, взят им из болгарской социал-демократической программы, которая была составлена в известной мере под влиянием программы петербургских социал-демократов. ↩︎
ЦГВИАМ, ф. 545, 1887 г., д. № 299, т. IV, ч. I, л. 302. Такую постановку вопроса мы находим в показании Н. Г. Григорова на следствии по делу о военно-революционных кружках, в письме П. А. Латышева к членам группы «Освобождение труда», наконец, в воспоминаниях В. Г. Харитонова. См. «Пролетарская революция» № 8, 1928 г., стр. 156—157. ↩︎
«Былое» № 13, 1918 г., стр. 49. ↩︎
Г. В. Хлопин, Из воспоминаний студента 80-х годов, Юбилейный сборник Военно-медицинской академии, Л. 1927, стр. 128. ↩︎
Текст программы петербургских социал-демократов опубликован в журнале «Былое» № 13 за 1918 г. ↩︎
«Группа «Освобождение труда», сборник № 6, под редакцией Л. Дейча, М.— Л. 1928, стр. 128. ↩︎
Справедливость требует, однако, заметить, что в вопросе о терроре благоевцы не остались до конца последовательными. Отрицая террор как систему, они все же находили возможным применять его в некоторых случаях. ↩︎
«Былое» № 13, 1918 г., стр. 50- 51. ↩︎
ЦГИАМ, ф. 102, 3 д-во, 1885 г., д. № 545, л. 15.
В фонде департамента полиции хранится копия другого варианта программы, близкого, однако, по тексту с опубликованным. Указанная копия была снята с проекта, доставленного в департамент полиции в январе 1885 г. агентурным путем, вскоре после отправки его членами благоевской группы в адрес группы; «Освобождение труда». ↩︎
В. И. Ленин, Соч., т. 12, сгр. 334. ↩︎
Лассалева теория о путях перехода к социализму предусматривала мирное преобразование общества, которое должно выло осуществляться с помощью «производительных ассоциации». «Вместо процесса революционного преобразования общества — указывал К. Маркс,— «социалистическая организация совокупного труда» «возникает» из «государственной помощи», отпиваемой производительным товариществам, которые «вызываются к жизни» государством, а не рабочими. Это вполне достойно фантазии Лассаля, будто с помощью государственной субсидии можно так же легко построить новое общество, как новую железную дорогу!» (К. Маркс, Критика Готской программы, Госполитиздат, 1945, стр. 20). ↩︎
Филиал Государственной публичной библиотеки имени М Н. Салтыкова-Щедрина (Дом Г. В. Плеханова), В. 14. 61 ↩︎
В. Панкратов. Из деятельности среди рабочих в 1880—1884 гг., «Былое» К» 3, 1906 г., стр. 239. ↩︎
И. И. Попов, Минувшее и пережитое, Л 1924, стр, 91—92. ↩︎
К. Норинский, Дополнение к воспоминаниям, сборник «От группы Благоева к Союзу борьбы», 1921, стр. 46. ↩︎
Сборник «От группы Благоева к Союзу борьбы», стр. 46. ↩︎
В этом районе расположена Новая бумагопрядильная и ткацкая мануфактура по Обводному каналу и бумагопрядильная фабрика Кенига (Нарвская часть). ↩︎
«Пролетарская революция» № 8, 1928 г., стр. 165. ↩︎
М. С. Александров (Ольминский), Группа народовольцев, «Былое» № 11, 1906 г., стр. 7. ↩︎
Хотя «молодые народовольцы» и стали в оппозицию к старым членам своей организации, однако это вовсе не означало радикального пересмотра ими ошибочных воззрений народничества. Уделяя значительное место в своей деятельности пропаганде среди рабочих, молодые народовольцы по-прежнему рассматривали пролетариат не как самостоятельную политическую силу, а как своеобразный резерв крестьянской революции. ↩︎
1 М. Ольминский, Давние связи, сборник «От группы Благоева к Союзу борьбы», стр. 69. ↩︎
«Литературное наследие Г. В. Плеханова», сборник VIII, ч. 1, стр. 232. ↩︎
И. И. Попов, Революционные организации в Петербурге в 1882—1885 гг., сборник «Народовольцы после 1 марта 1881 года», М. 1928, стр. 59. ↩︎
М. Ольминский, Из воспоминаний революционера, «Рабочий мир» № 4—5, 1919 г., стр. 12. ↩︎
«Группа «Освобождение труда»», сборник № 1, под редакцией Л. Дейча, М. 1923, стр. 191. ↩︎
ЦГИАЛ, ф. 733. оп. № 149, 1884 г., д. № 166987, л. 76. ↩︎
«Былое» № 13, 1918 г., стр. 51. ↩︎
ЦГИАМ, ф. 102, 3 д-во, 1885 г., д. № 545, л. 4—5. ↩︎
В. И. Ленин, Соч., т. 20, стр. 225. ↩︎
На части типографского шрифта имелось клеймо: «Т. II. О.», что значило «Типография II отделения с. е. н. в. к.» (собственной его императорского величества канцелярии.— С. О.). ЦГИАЛ, ф. 1405, 2 уг. отд., 1886 г., оп. 87, д. № 10143, л. 64. ↩︎
Н. Л. Сергиевский, Рабочий. Газета партии русских социал-демократов, Л. 1928, стр. 29. ↩︎
ЦГИАМ, ф. 102, 3 д-во, 1885 г., д. № 545, л. 5. ↩︎
X. Христов, Димитър Благоев — Дядото, «Исторически прсглед» № 3, 1954 г., стр. 6. ↩︎
ЦГИАМ, ф. 102, 3 д-во, 1893 г., д № 91, л. 7-8, 34. ↩︎
«Литературное наследие Г. В. Плеханова», сборник VIII, ч. 1, стр. 233. ↩︎
ЦГИАМ, ф. 102, 3 д-во, 1893 г., д. № 91, л. 6-7. ↩︎
«Былое» № 13, 1918 г., стр. 51. ↩︎
Второй проект программы группы «Освобождение труда» был впервые опубликован в 1888 г. в качестве приложения к брошюре «Чего хотят социал-демократы?» ↩︎
В. И. Ленин, Соч., т. 4, стр. 211—212. ↩︎
«Литературное наследие Г, В. Плеханова», сборник VIII, ч. I, стр. 234. ↩︎
Петербургские социал-демократы обратились с адресом к французским товарищам в связи с днем Парижской коммуны, а также к немецким социал-демократам в связи со второй годовщиной смерти К. Маркса. ↩︎
ЦГИАМ, ф. 102, 3 д-во, 1893 г., д № 91, л. 12—13, 18. ↩︎
ЦГИАМ, ф. 102, 3 д-во, 1893 г., д. № 467, л. 38. ↩︎
Донесения П. В. Секеринского от 21 февраля 1886 г. и 19 января 1887 г., ЦГИАМ, ф. 102, 3 д-во, 1886 г., д. № 100, л. 20—27, 78—105. ↩︎
ЦГВИАМ, ф. 545, 1887 г., д. № 299, т. IV, ч. 1, л. 257. ↩︎
Там же, л. 431. ↩︎
ЦГИАМ, ф. 102, 3 д-во, 1893 г., д. № 467, л. 45—46. ↩︎
Программа «Введение в историю и политическую экономию» опубликована в журнале «Красная летопись» № 7 за 1923 г., стр. 275-284. ↩︎
«Переписка Г. В. Плеханова и П. Б. Аксельрода», т. 1, М. 1925. стр. 220. ↩︎
Д. И. Познер была сослана в Пинегу в 1884 г. ↩︎
ЦГИАЛ, ф. 1405, 2 уг. отд., 1886 г., оп. 87, д. № 10268, л. 9. ↩︎
ЦГИАЛ, ф. 1405, 2 уг. отд., 1887 г, оп. 88, д. № 9973, л. 17—20, 23. ↩︎
ЦГИАЛ, ф. 1405, 2 уг. отд., 1888. г, оп. 89, д. № 11024, л. 38—39. ↩︎
Там же, 1886 г., оп. 87, д. № 10297, л. ↩︎
ЦГИАЛ, ф. 1405, 2 уг. отд.. 1887 г, оп. 88, д. № 10093, л. 8. ↩︎
ЦГИАМ, ф. 102, 5 д-во, 1886 г„ д № 6563, л. 26. ↩︎
ЦГИАЛ, ф. 1405, 2 уг. отд, 1887 г, оп. 88, д. № 9961, л. 261. ↩︎
ЦГИЛЛ, ф. 1405, 2 уг. отд., 1887 г., оп. 88, д. № 10026, л. 6- 9, 13. ↩︎
ЦГИАМ, ф. 102, 3 д-во, 1893 г., д. № 91, л. 25, 30, 52, 60. ↩︎
ЦГИАЛ, ф. 1405, 2 уг. отд., 1886 г., оп. 87, д. № 10143, л. 75. ↩︎
Сборник «Рабочее движение в России в XIX веке», Гос-политнздат, 1952, т. III, ч. 1, стр. 368. ↩︎
ЦГИАЛ, ф. 1405, 2 уг. отд., 1886 г, оп. 87, д. № 10294, л. 18—19. ↩︎
Там же, д. № 10248. ↩︎
Там же, д. № 10134, л. 43. ↩︎
Там же, 1887 г., оп. 88, д. № 10025, л. 41. ↩︎
ЦГИАЛ, ф. 1405, 2 уг. отд., 1886 г., оп. 87, д. № 10160. ↩︎
Там же, д. № 10139, л. 3—6. ↩︎
Там же, 1887 г., оп. 88, д. № 9973, л. 23. ↩︎
ЦГИАМ, ф. 102, 4 д-во, 1894 г., д. № 57, л. 172. ↩︎
Там же, л. 65. ↩︎
Статья Г. В. Плеханова опубликована в «Литературном наследии Г. В. Плеханова», сборник VIII, ч. 1, стр. 62-65. ↩︎
ЦГИАМ, ф. 102, 3 д-во, 1893 г., д. № 467, л. 10. ↩︎
Здесь идет речь об известном письме К. Маркса в редакцию «Отечественных записок», написанном им в 1877 г. в связи с появлением в журнале статьи Н. К. Михайловского «Карл Маркс перед судом г. Жуковского». ЦГИАМ, ф. 102, 3 д-во, 1893 г., д. № 91, л. 18. ↩︎
ЦГВИАМ, ф. 545. 1887 г., д. № 299, т. 1, ч. 1. л. 155—156, а также ЦГИАЛ, ф. 1405, 2 уг. отд., 1886 г., оп. 87, д № 10319. ↩︎
ЦГИАМ, ф. 102, 3 д-во, 1884 г., д. № 88, ч. 41, л. 8—9. ↩︎
Н. Н. Шелгунов был сыном известного русского публициста, революционного демократа Н. В. Шелгунова. ↩︎
ЦГИЛЛ, ф 1405, 2 уг. отд., 1886 г., оп. 87, д. № 10319, л. 211. ↩︎
ЦГВИАМ, ф. 545, 1887 г., д. № 299, т. IV, ч. 1, л. 252, 257, 321. ↩︎
Там же, л. 390—391.
В рекомендательном письме, написанном членом кружка Шелгунова Ф. В. Алексеевым на имя А. М Редько, содержалась просьба познакомить П. П. Шатько с членами военнореволюционного кружка Аксентовича. ↩︎
ЦГВИАМ, ф. 545, 1887 г., д. № 299, т. 1, ч. 2. л. 121. ↩︎
А. Брейтфус, Точисский и его кружок, «Красная летопись» № 7, 1923 г., стр. 327, 330, 335. ↩︎
ЦГИАМ, ф. 102, 3 д-во, 1893 г., д. № 9, л. 24—25. ↩︎
Сборник «Рабочее движение в России в XIX веке», т. III. ч. I, стр. 375-376. ↩︎
Сборник «А. И. Ульянов и дело 1 марта 1887 г.», стр. 150—151. ↩︎
«Димктър Благоев», сборник от документу 1875—1924, София 1956, стр. 352. ↩︎
«Работническо дело» № 167, 15 июня 1956 г. ↩︎