Исторический материализм
Предисловие
Необходимость в книге, в которой давалось бы систематическое изложение исторического материализма, давно назрела. Такая книга нужна студентам и преподавателям высших учебных заведений, а также многочисленным кадрам советской интеллигенции, самостоятельно изучающим основы марксистско-ленинской философской науки.
Предлагаемая читателю книга, написанная авторским коллективом Института философии Академии наук СССР, представляет собой попытку дать более или менее полное изложение основ исторического материализма. Авторский коллектив под руководством проф. Ф. В. Константинова работал над подготовкой этой книги в течение ряда лет. Главы книги в течение 1947 — 1949 гг. неоднократно обсуждались на секторе исторического материализма Института философии Академии наук с участием преподавателей основ марксизма-ленинизма и философии. Книга в целом подверглась обсуждению в Институте философии Академии наук СССР с участием философской общественности Москвы.
При написании книги авторы руководствовались гениальной работой И. В. Сталина «О диалектическом и историческом материализме», обобщающей историю столетней борьбы марксизма-ленинизма с его врагами и исторический опыт нашей эпохи; теоретические труды В. И. Ленина и И. В. Сталина представляют собой высший этап в развитии диалектического и исторического материализма.
Великая Октябрьская социалистическая революция и победа социализма в СССР явились проверкой истинности исторического материализма и его величайшим триумфом.
В наше время нельзя освещать общие социологические законы, относящиеся ко всем фазам общественного развития, не показывая того, как эти законы проявляются в условиях нового, социалистического общества. Поэтому значительная часть книги отведена освещению закономерностей развития советского социалистического общества.
Вполне сознавая, что книга еще не достигла необходимой для учебника краткости, сжатости изложения, чеканности формулировок, авторы все же стремились приблизить изложение книги к типу учебного пособия. Авторы и Институт философии ждут от читателей деловой, большевистской критики и предложений, которые помогли бы улучшить книгу.
Главы 1, 2, 3, 4, 5, 7, 13, 14, 15 и 17 написаны профессором Ф. В. Константиновым; 6, 9, 10, 18 и часть главы 16 — доктором философских наук Г. Е. Глезерманом; глава 8 — профессором Г. М. Гак; глава 11 — доктором философских наук М. Д. Каммари; глава 12 — кандидатом философских наук Ф. Д. Хрустовым; глава 16 — членом-корреспондентом Академии наук СССР П. Ф. Юдиным. В подготовке книги к печати, в ее редактировании принимал участие Г. Е. Глезерман. Значительную помощь при подготовке рукописи к печати оказал П. А. Павелкин.
12/VII — 1950 г.
Москва.
АВТОРЫ
Глава первая. Исторический материализм как наука
1. Предмет исторического материализма
Каждая наука имеет свой особый предмет исследования. Так, например, политическая экономия изучает законы развития общественно-производственных, т. е. экономических, отношений людей. Эстетика как наука изучает закономерности развития искусства. Языкознание изучает законы возникновения и развития языка и т. д.
Каков же предмет, изучаемый историческим материализмом? Отвечая на этот вопрос, И. В. Сталин пишет:
«Исторический материализм есть распространение положений диалектического материализма на изучение общественной жизни, применение положений диалектического материализма к явлениям жизни общества, к изучению общества, к изучению истории общества» [1].
Исторический материализм является наукой о наиболее общих законах развития общества. Названные выше общественные науки (политическая экономия, эстетика, языкознание) изучают развитие тех или иных отдельных сторон общественной жизни, определенных видов общественных отношений. Исторический материализм в отличие от этих наук изучает законы развития общества в целом, во взаимодействии всех его сторон. Он дает ответ на вопрос о том, что определяет характер общественного строя, чем обусловливается развитие общества, от чего зависит переход от одного общественного строя к другому, например переход от капитализма к социализму. В отличие от гражданской истории, которая призвана отобразить во всей конкретности ход событий, совершавшихся в общественной жизни отдельных стран и народов, исторический материализм имеет своей задачей исследование общих законов исторического процесса.
Исторический материализм дает единственно верный, научный ответ на самые коренные, самые важные вопросы общественной науки, без выяснения которых нет возможности правильно объяснить развитие общественной жизни в целом и развитие любой из ее отдельных сторон.
В общественной жизни мы наблюдаем отношения экономические, политические, идеологические. Существует ли определенная связь между этими отношениями и каков характер этой связи? — вот один из вопросов, на который призвана дать ответ наука об обществе.
Есть ли в пестрой, многообразной, сложной и противоречивой смене исторических событий, во всем ходе развития общества внутренне необходимая связь, закономерность или же здесь, в общественной жизни, в отличие от природы царствуют случайность, хаос и произвол?
Человечество прошло длительный и сложный путь исторического развития: от первобытно-общинного строя, через рабство, феодализм и капитализм, к социализму, уже победившему на одной шестой части земного шара. Каковы движущие силы этого поступательного развития?
На все эти вопросы впервые дал научный ответ исторический материализм — наука, указавшая путь к сознанию истории как единого, закономерного процесса, взятого во всей его многосторонности и противоречивости. Исторический материализм представляет собой цельную и стройную научную теорию, объясняющую развитие общества, переход от одного общественного строя к другому. Вместе с тем он является единственно правильным, научным методом изучения каждой из отдельных сторон общественной жизни, методом исследования конкретных исторических явлений и в целом — истории стран и народов.
Исторический материализм служит научным методом для всех отраслей общественного знания. Экономист, правовед, искусствовед, историк, если они не опираются на теорию и метод исторического материализма, будут блуждать среди бесчисленных явлений общественной жизни, исторических событий, не умея за случайностями увидеть историческую закономерность, за частностями — целое, за деревьями — лес. Исторический материализм дает исследователю руководящую нить исследования, которая обеспечивает возможность свободно и сознательно двигаться в сложном лабиринте исторических фактов. Исторический материализм — это не схема, не сводка абстрактных положений, принципов, которые следует лишь зазубрить; нет, это вечно живая, творчески развивающаяся общественная теория и метод познания общественной жизни. К историческому материализму полностью относится то, что сказано И. В. Сталиным о марксизме в целом как о творческом, развивающемся учении. Критикуя начетчиков и талмудистов, рассматривающих марксизм как собрание догматов, И. В. Сталин указывает: «Они (т. е. начетчики и талмудисты — Ф. К.) думают, что если они заучат наизусть эти выводы и формулы и начнут их цитировать вкривь и вкось, то они будут в состоянии решать любые вопросы, в расчёте, что заученные выводы и формулы пригодятся им для всех времён и стран, для всех случаев в жизни. Но так могут думать лишь такие люди, которые видят букву марксизма, но не видят его существа, заучивают тексты выводов и формул марксизма, но не понимают их содержания.
Марксизм есть наука о законах развития природы и общества, наука о революции угнетённых и эксплуатируемых масс, наука о победе социализма во всех странах, наука о строительстве коммунистического общества. Марксизм, как наука, не может стоять на одном месте, — он развивается и совершенствуется» [2].
Исторический материализм, как наука о законах развития общества, служит не только методом познания общества, но и методом его преобразования, методом революционного действия. Он является надежным идейным оружием коммунистической партии — революционной партии рабочего класса. Руководствуясь теорией и методом исторического материализма, партия большевиков под руководством Ленина и Сталина привела рабочий класс и всех трудящихся России к победе над царизмом и капитализмом, к установлению социалистического строя. Исторический материализм вооружает борцов за коммунизм знанием законов развития общества, дает им силу ориентировки, ясность перспективы, позволяет правильно разобраться в обстановке, понять смысл событий и предвидеть их дальнейшее развитие.
Наша эпоха — эпоха крушения капиталистической системы, эпоха пролетарских революций и победы социализма сначала на одной шестой части земли, а затем и в других странах, — самая значительная и наиболее богатая событиями во всей истории. Ни одно из предшествующих поколений не было участником столь грандиозных, всемирно-исторического значения событий, не было свидетелем таких крутых исторических поворотов и таких быстрых темпов развития, какими ознаменована первая половина XX в.
В течение жизни одного поколения произошли две разрушительные мировые войны, развязанные империалистами. Под ударами революции рухнул реакционнейший царский режим в России, рухнули, не выдержав испытаний первой мировой войны, Австро-Венгерская и Турецкая империи. Самым великим, самым значительным событием всей мировой истории, её поворотным пунктом явилась победа Великой Октябрьской социалистической революции в России. Это событие знаменует собой наступление новой эры в истории человечества. Капиталистическая система перестала быть единой и всеобъемлющей. Ей противостоит ныне социалистическая система, одержавшая победу в СССР. Из второй мировой войны капиталистическая система вышла еще более ослабленной, а социалистическая система — усилившейся. Сильнейшая в Европе империалистическая держава — гитлеровская Германия разгромлена армией страны социализма. Некоторые капиталистические государства, игравшие большую роль в течение длительного времени, ныне перестали быть великими державами, оттеснены на второй план, попали в зависимость от США. Трещит, распадается некогда могущественная Британская мировая колониальная империя. От системы империализма отпали и отпадают одна страна за другой. В странах Юго-Восточной и Восточной Европы возник режим народной демократии. Великий китайский народ под руководством коммунистической партии Китая одержал победу над гоминдановской реакцией и американским империализмом. Во всех капиталистических странах нарастают и обостряются внутренние противоречия, поднимается новая волна социалистического рабочего движения. На Востоке, в Азии, полыхает пламя великого национально-освободительного антиимпериалистического движения. К активному историческому творчеству поднялись гигантские народные массы, руководимые коммунистическими партиями.
Все эти события подтверждают правильность идей марксизма-ленинизма, служат неопровержимым доказательством истинности открытых историческим материализмом законов общественного развития, необходимо ведущих к гибели капитализма и победе коммунизма. Ясное сознание этой необходимости воодушевляет трудящиеся массы на революционную борьбу и вселяет в них уверенность в победе великого дела рабочего класса.
Чтобы быть сознательным участником великой исторической борьбы за коммунизм, надо знать действительные причины и движущие силы исторических событий, надо знать законы общественного развития. Только марксистско-ленинская наука об обществе дает знание законов развития общества, возможность правильно ориентироваться в происходящих исторических событиях, понять их смысл и ясно видеть направление общественного развития, исторические перспективы.
2. Создание исторического материализма — величайшая революция в науке
Безраздельное господство идеализма в социологии и историографии до создания исторического материализма
Как науки о природе, так и науки об обществе имеют не только свою историю, но и предисторию. Предисторией современной научной гелиоцентрической теории Коперника в астрономии являлась геоцентрическая система Птоломея, современной химии предшествовала алхимия с ее поисками «философского камня». До возникновения исторического материализма в объяснении явлений общественной жизни, истории общества всецело господствовала своеобразная историческая «алхимия» — антинаучное, идеалистическое понимание истории и общественной жизни.
Идеалистический взгляд на историю, на общественную жизнь имеет многовековую давность. Он уходит своими корнями в рабовладельческое и феодальное общество. Историки античного общества Геродот и Фукидид, Плутарх и Светоний, идеологические авторитеты феодального общества Августин Блаженный и Фома Аквинский искали коренные причины исторических событий — политических переворотов, войн, падения и гибели одних государств и возвышения других — в божественной воле «провидения» или в действиях царей, королей, полководцев, причем действия этих лиц также объясняли «волей всевышнего», «провидения».
Буржуазная историография и социология возникли в борьбе с феодальной теологической историографией. Буржуазные философы, историки и социологи, в противовес феодальным церковным авторитетам, пытались дать «естественное» объяснение хода всемирной истории, общественной жизни. Но они искали и ищут эти «естественные» причины исторических событий, движущие силы истории в головах людей, в области сознания, в сфере идей.
Как указывал Ленин, прежние, домарксовские исторические теории имели два главных недостатка:
«Во-1-х, они в лучшем случае рассматривали лишь идейные мотивы исторической деятельности людей, не исследуя того, чем вызываются эти мотивы, не улавливая объективной закономерности в развитии системы общественных отношений, не усматривая корней этих отношений в степени развития материального производства; во-2-х, прежние теории не охватывали как раз действий масс населения» [3]. Они рассматривали историю преимущественно как результат деятельности отдельных выдающихся людей.
Домарксовские теории не могли проникнуть в сущность исторического процесса, открыть закономерную связь явлений. Они неполно, отрывочно отражали лишь то, что можно наблюдать на поверхности событий.
На первый взгляд кажется естественным заключить, что главные, определяющие причины исторических событий надо искать в сознательных намерениях и целях людей, в их идеях, в побуждениях деятелей, стоящих во главе общественных движений, исторических событий.
Подавляющее большинство буржуазных социологов и историков так и поступало: они рассматривали историю как сознательный процесс. Такой идеалистический взгляд на общество, на ход всемирной истории был обусловлен классовой позицией буржуазных философов, социологов и историков как представителей господствующего, командующего эксплуататорского класса и логически вытекал из их идеалистического мировоззрения.
Идеалистического взгляда на историю придерживались не только буржуазные философы-идеалисты Беркли, Кант, Фихте, Гегель, Шеллинг, Конт, Спенсер, Карлейль, народники Лавров, Михайловский и многие другие, но и буржуазные философы-материалисты. Ни английские материалисты XVII в. Бэкон и Гоббс, ни французские материалисты XVIII в. Дидро, Гольбах, Гельвеций не смогли распространить свои философские материалистические взгляды на познание общественной жизни. В объяснении истории они оставались идеалистами. Коренная причина общественных переворотов и войн заключалась, по их мнению, в изменении сознания, в изменении мнений людей, в деятельности законодателей.
Французские материалисты XVIII в., на первый взгляд, стремились дать строго научное, естественное объяснение общественных явлений. Они утверждали, что в обществе, как и в природе, все причинно обусловлено, связано необходимой цепью причин и следствий. Но они не видели коренных причин событий и на деле низводили историческую необходимость до степени случайности. Вот что писал Гольбах в «Системе природы»:
«Излишек едкости в желчи фанатика, разгоряченность крови в сердце завоевателя, дурное пищеварение у какого-нибудь монарха, прихоть какой-нибудь женщины — являются достаточными причинами, чтобы заставить предпринимать войны, чтобы посылать миллионы людей на бойню... чтобы погружать народы в нищету... и распространять отчаяние и бедствие на длинный ряд веков» [4]. Если в голове могущественного монарха зашалит какой-нибудь атом, то этого достаточно, говорит Гольбах, чтобы изменить судьбу целых народов.
Так история человеческого общества превращалась в цепь случайностей, в хаос ошибок, бессмысленных насилий и заблуждений. Эпоха средних веков рассматривалась французскими просветителями, в том числе и материалистами, как случайный перерыв после классической древности, как результат заблуждения, невежества и суеверия людей или как следствие дурного законодательства.
Отрицая врожденные идеи, но не понимая материальных причин развития общественного сознания, французские просветители ошибочно искали причину изменения идей в развитии разума, в распространении просвещения. Решающая же роль в распространении просвещения приписывалась ими законодателям и законодательству. Гельвеций утверждал, что, подобно тому как скульптор из дерева может создать бога и скамью, так и законодатель может по желанию образовать героев, гениев и добродетельных людей. В качестве примера Гельвеций ссылался на деятельность русского царя Петра Первого, цивилизовавшего, как он выражается, «московитов».
Чем же, по мнению французских просветителей, обусловливается направление деятельности законодателя? Степенью понимания «природы человека» и «истинного устройства общества», т. е. в конечном счете истинными или ложными идеями.
Немецкий буржуазный философ-материалист XIX в. Фейербах объяснял изменения в устройстве общества изменениями религии, религиозных взглядов.
Домарксовский материализм, как мы видим, страдал непоследовательностью: он был материализмом снизу, в объяснении природы, и идеализмом сверху, в объяснении истории общества. Когда дело доходило до объяснения истории общества, старый, домарксовский материализм изменял самому себе, оставался на позициях идеализма.
К идеалистическим взглядам французских просветителей XVIII в. на историю примыкают и исторические воззрения социалистов-утопистов: Сен-Симона, Фурье, Оуэна. С точки зрения утопических социалистов новый общественный строй — социализм должен был возникнуть не как следствие закономерного развития общества, не как результат классовой борьбы пролетариата, а как плод размышлений гениального ума о разумном, гармоническом устройстве общества, как результат деятельности правителей, просвещенных идеями социализма. Социализм мог появиться и пятьсот и тысячу лет назад, и если он не появился, то только потому, что тогда не нашлось гениального провозвестника нового общества. Фурье, исходя из идеалистического взгляда на историю, бросает упрек философам в том, что по их вине человечество в течение двадцати веков блуждало по извилистым дорогам истории, что они занимались не тем, чем нужно, — не направляли всей силы своего ума на открытие принципов идеального, разумного устройства общества. Написав проект нового, разумного, гармонического устройства общества, Фурье считал, что для осуществления нового общества достаточно лишь убедить стоящих у власти людей. Как и другие утописты, Фурье возлагал все свои надежды на мудрого законодателя, на филантропию [5], на всемогущую силу своего идеального плана.
Социалист-утопист Сен-Симон, опираясь на опыт французской революции XVIII в., стремился создать строгую общественную науку — «социальную физику». Эта наука, по мнению Сен-Симона, должна быть такой же точной, как естествознание. Она должна изучать факты прошлого для открытия законов прогресса.
Заслугой Сен-Симона является то, что он понимал историю Франции с XV в., в том числе и французскую революцию 1789 г., как историю борьбы «промышленников» (третьего сословия) с дворянством, т. е. с точки зрения борьбы классов. Основу господства дворянства в средние века и господства буржуазии в новое время Сен-Симон видел в нуждах производства. Но само изменение производства («промышленности», по его терминологии) Сен-Симон объяснял умственным развитием человечества. Вся история человеческого общества, по Сен-Симону, есть следствие развития знания, просвещения. Таким образом, и Сен-Симон подобно другим социалистам-утопистам не смог преодолеть идеализм.
Между тем сама жизнь опровергала идеалистическое воззрение на историю, как на сознательный процесс, будто бы направляемый волей, разумом, целью. Такие события конца XVIII в., как французская революция, приведшая к свержению абсолютизма, к господству якобинцев, а затем к торжеству бонапартистской диктатуры, наполеоновские захватнические войны, разгром армии Наполеона в России и последовавшее затем крушение его империи, — все это свидетельствовало о том, что в истории господствуют причины и силы, более могущественные, чем воля и желание отдельных людей, даже таких, как Робеспьер и Наполеон. Чрез случайности, выступающие на поверхности общественной жизни, пробивает дорогу историческая необходимость, не зависящая от воли и сознания людей. В сознании идеологов отживающих классов, терпящих крушение, эта историческая необходимость, закономерность нередко отражается как господство рока, судьбы, провидения, бога или мирового духа.
Аристократической реакцией на французскую революцию и материализм, на исторические взгляды французских просветителей явилась идеалистическая философия Гегеля, в том числе его философия истории. Подобно французским материалистам Гегель признавал в своей «Философии истории», что «разум правит миром». Но у Гегеля это не обыкновенный человеческий разум того или иного правителя, законодателя, а безликий, фантастический «абсолютный» разум. Этот мистический разум, «мировой дух», якобы и правит миром. Движение солнечной системы происходит по неизменным законам; эти законы, говорит Гегель, суть ее разум. Но ни солнце, ни планеты не сознают этих законов. Подобно этому, утверждает Гегель, и во всемирной истории, во всех ее событиях действует безликий, скрытый разум, направляющий народы по путям истории.
Во всемирной истории, говорит Гегель, достигаются еще и несколько иные результаты, чем те цели, к которым люди стремятся. Люди добиваются удовлетворения своих интересов, но благодаря их деятельности осуществляется еще и нечто такое, что содержалось в действиях людей, но не сознавалось ими и не входило в их намерения. Здесь, по Гегелю, проявляется скрытая сила «мирового духа». Так идея исторической необходимости, закономерности мистифицирована идеалистом Гегелем. Народы и государства выступают в «Философии истории» Гегеля как слепые орудия «мирового духа». Каждый «исторический» народ, по Гегелю, осуществляет особую идею, а эти идеи являются ступенями развития мирового духа. Народы, которые не укладывались в фантастическую систему «Философии истории» Гегеля (например, славяне), были отнесены им к «неисторическим» народам. Германский народ и прусскую монархию Гегель считал высшим проявлением абсолютного духа. Весь ход мировой истории, по Гегелю, направлен к созданию и торжеству прусской монархии. Так в философии Гегеля нашел себе выражение реакционный прусский национализм и шовинизм.
Вместо открытия действительных связей в истории Гегель привносил в нее фантастические связи извне, из области реакционной идеалистической философии. Мировая история превращалась Гегелем в осуществление «мировой идеи». Его философия истории проникнута мистикой и фатализмом и является в сущности замаскированной теологией. Деятельность «мирового духа», как рок, как судьба, тяготеет над людьми. «Философия истории» Гегеля проповедует религиозную идею о предопределении и представляет собой одну из наиболее реакционных частей всей его реакционной философии. Гегель, как и всякий идеалист, извращает действительную связь явлений, событий, переворачивает общественные явления с ног на голову. Вместо того чтобы общественные идеи, политические взгляды, теории, политические учреждения выводить и объяснять из условий материальной жизни общества, идеализм выводит ход общественной жизни, истории из развития сознания, философских и политических теорий.
Как показали Маркс и Энгельс, идеализм изображает реальное рабство трудящихся как идеальное, как рабство только в сознании, и уводит мысль эксплуатируемых от реальной борьбы в дебри фантазий, препятствует революционной борьбе угнетенных масс. Чтобы угнетенным массам подняться, им недостаточно «подняться в мыслях и оставить висеть над действительной, чувственной головой действительное, чувственное ярмо, которого не отгонишь прочь никаким колдовством с помощью идей. А между тем абсолютная критика (как именует Маркс школу младогегельянцев. — Ф. К.) научилась в Феноменологии Гегеля, по крайней мере, одному искусству — превращать реальные, объективные, вне меня существующие цепи в исключительно идеальные, исключительно субъективные, исключительно во мне существующие цепи и поэтому все внешние, чувственные битвы превращать в битвы чистых идей» [6].
Идеализм все дело преобразования общества сводит к деятельности идеологов, творцов новых общественных и философских идей. Что же касается масс, народа, то к ним идеализм относится с пренебрежением, рассматривая их как мертвую, инертную «материю», которая будто бы приходит в движение лишь в результате активности духа. Подобное представление о роли народных масс и идеологов Маркс назвал карикатурным завершением гегелевского понимания истории, которое в свою очередь является спекулятивным, чисто умозрительным выражением христианско-германской догмы о противоположности духа и материи, бога и мира.
Ныне идеализм является реакционным идеологическим оружием буржуазии против рабочего класса, против социализма. При помощи идеалистических ухищрений буржуазные идеологи дезориентируют массы, дают извращенную картину общественной жизни, превратное объяснение событий: войн, революций, нищеты и бедствий трудящихся капиталистических стран. Отвергая реальную классовую борьбу трудящихся за коренное изменение условий материальной жизни общества, идеализм, проповедуемый правыми социалистами, переносит борьбу в сферу идей, в область сознания, сея иллюзии, будто можно изменить условия жизни путем морального самосовершенствования, и обрекает прогрессивные силы трудящихся, рабочий класс на пассивность и прозябание, что соответствует классовым интересам буржуазии.
Маркс и Энгельс, создавая исторический материализм, подвергли идеализм уничтожающей критике. Эта критика была существенным условием революционного переворота, совершенного Марксом и Энгельсом в науке.
Первые шаги к открытию закономерности общественного развития
Чтобы открыть законы происхождения и развития животных и растительных организмов, потребовались тысячелетия, понадобились усилия многих ученых, многих великих умов. Еще бо́льших усилий потребовало открытие законов развития общества. Это открытие было совершено великими учителями рабочего класса Марксом и Энгельсом. Они дали ответ на вопросы, которые передовая мысль человечества уже поставила, над разрешением которых она билась, но которые не могла раньше разрешить.
В подготовке предпосылок материалистического понимания общественных явлений известную роль сыграли учения английских экономистов конца XVIII — начала XIX в. — А. Смита и Д. Рикардо, создавших трудовую теорию стоимости, а также французских историков первой четверти XIX в. — Тьерри, Гизо, Минье, пытавшихся понять историю английской революции XVII в. и историю французской революции XVIII в. как выражение борьбы классов, борьбы буржуазии против дворян-помещиков. Однако ни английские экономисты, ни французские историки не могли понять источник существования классов и действительные причины борьбы между ними. Они не могли из факта борьбы классов в разных странах вывести закон классовой борьбы, имеющий значение для всех классовых антагонистических обществ, в том числе и для капиталистического общества.
Буржуазная общественная мысль в объяснении истории общественной жизни не смогла выйти за пределы собирания фактов классовой борьбы, изображения лишь отдельных сторон общественной жизни. «Домарксовская «социология» и историография в лучшем случае давали накопление сырых фактов, отрывочно набранных, и изображение отдельных сторон исторического процесса» [7].
Из всех мыслителей, разрабатывавших свои исторические взгляды независимо от Маркса и марксизма, ближе всего подошли к материалистическому пониманию истории великие современники Маркса — русские революционные демократы и материалисты Белинский, Герцен, Огарев, Чернышевский, Добролюбов и Писарев. Они были идеологами назревавшей русской крестьянской революции 40 — 60-х годов XIX в. Они пытались понять ход истории как закономерный объективный процесс и рассматривали народ как главную движущую силу исторического развития.
В своих произведениях русские революционные демократы подвергли едкой и меткой критике тех историков и социологов, которые видят в истории, в общественной жизни только действие случайностей, произвол исторических деятелей, королей, полководцев. «Великие исторические события, — писал Белинский, — не являются случайно или вдруг, сами из себя или (что всё равно) из ничего, но всегда бывают необходимыми результатами предшествовавших событий» [8].
Заслугой русских революционных демократов перед общественной наукой является то, что они пытались социальные революции, классовую борьбу понять как явления исторически необходимые, закономерные. Русские революционные демократы применяли диалектику к изучению истории общества и пытались вскрывать борьбу противоположностей, борьбу старого и нового, скачкообразность развития в самой истории. Диалектику Герцен назвал «алгеброй революции». Герцен, Огарев, Белинский, Чернышевский, Добролюбов, Писарев связывали уничтожение крепостничества в России и наступление социализма с народной, крестьянской революцией. Они были идеологами крестьянской революции. От произведений Чернышевского, писал Ленин, веет духом классовой борьбы. Это же можно сказать и о произведениях Белинского, Добролюбова, Писарева.
Не в королях и полководцах видели великие русские революционные демократы движущую силу истории, а в народных массах и в борьбе классов. «В Афинах мы видим, — писал Чернышевский, — только эвпатридов и демос, в Риме только патрициев и плебеев; в новом обществе мы находим не два, а три сословия» [9]. В своих произведениях Чернышевский подверг критике капитализм, нащупывал его противоречия.
Чернышевский пытался вскрыть основы деления общества на классы или, как он выражался, на противоположные сословия. «По выгодам, — писал Чернышевский, — все европейское общество разделено на две половины: одна живет чужим трудом, другая своим собственным; первая благоденствует, вторая терпит нужду. Это разделение общества, основанное на материальных интересах, отражается и в политической деятельности» [10].
Чернышевский с классовой, партийной точки зрения пытался подходить и к анализу философских систем, экономических и политических теорий, а также произведений искусства.
«Политические теории, да и всякие вообще философские учения, — писал Чернышевский, — создавались всегда под сильнейшим влиянием того общественного положения, к которому принадлежали, и каждый философ бывал представителем какой-нибудь из политических партий, боровшихся в его время за преобладание над обществом, к которому принадлежал философ» [11].
Особенно ценны заслуги Белинского, Чернышевского и Добролюбова в разработке вопросов эстетики, попытки применения диалектики и материализма к объяснению литературы и искусства. Они усматривали основу искусства и литературы в исторической жизни народа: «Так как искусство, — писал Белинский, — со стороны своего содержания, есть выражение исторической жизни народа, то эта жизнь и имеет на него великое влияние, находясь к нему в таком же отношении, как масло к огню, который оно поддерживает в лампе, или, еще более, как почва к растениям, которым она дает питание» [12].
Основоположники исторического материализма Маркс и Энгельс ставили Чернышевского и Добролюбова как ученых и революционеров-демократов чрезвычайно высоко. Чернышевского Маркс по праву называл великим русским ученым и критиком.
Однако, несмотря на свою гениальность, ни Белинский, Герцен и Огарев, ни Чернышевский, Добролюбов и Писарев, в силу отсталости тогдашних русских общественных отношений (капитализм и пролетариат в России еще только зарождались), не смогли подняться до материалистического понимания истории и преодолеть идеализм. Материалисты в объяснении природы, они лишь приближались к историческому материализму, но в основном стояли на идеалистических позициях в объяснении коренных причин исторического развития общества; главную причину исторического прогресса они видели в развитии идей, в развитии науки, просвещения.
Открытие материалистического понимания истории было возможно только на основе анализа обострившихся противоречий буржуазного общества, с позиций передового и последовательно революционного класса — пролетариата.
Возникновение исторического материализма
Создав исторический материализм, Маркс и Энгельс совершили величайшее открытие, которое составило эпоху в развитии научной мысли, означало подлинную революцию, превосходящую по своему историческому значению все перевороты в области других наук. Благодаря этому открытию история стала наукой.
Исторический материализм, как наука о законах общественного развития, сам является закономерным продуктом общественной жизни; он возник как отражение назревших потребностей развития материальной жизни общества, как результат развития классовой борьбы.
Найти ключ к объяснению развития общества в движении, развитии материального производства, взятого в его общей форме, а не в виде отдельных его отраслей (земледелия, ремесла и т. д.), оказалось возможным лишь тогда, когда в самой общественной жизни производство было уже значительно обобществлено. Это «обобществление» производства в пределах отдельных стран, а затем и в мировом масштабе впервые осуществил капитализм.
В противовес распыленному, раздробленному хозяйству мелких крестьян и ремесленников, пишет Ленин, «крупное капиталистическое хозяйство, по самой уже технической природе своей, есть обобществленное хозяйство, т. е. и работает оно на миллионы людей и объединяет своими операциями, прямо и косвенно, сотни, тысячи и десятки тысяч семей» [13].
Понять общественную жизнь, историю, как процесс смены одних общественных, политических форм другими, а не как нечто застойное, неподвижное, можно было только тогда, когда сама общественная жизнь вышла из малоподвижного состояния эпохи феодализма. Эпоха развития капитализма, особенно в конце XVIII и первой половине XIX в., представляла собой небывалый до тех пор процесс бурного развития как в области экономической, политической, так и духовной. Вслед за промышленным переворотом в Англии подобный же переворот происходил и в других европейских странах. На основе развития капиталистической экономики в Европе прокатилась волна буржуазных и буржуазно-демократических политических революций. В 30-х и 40-х годах XIX в. на политическую арену выступил новый общественный класс — пролетариат, который возник вместе с промышленной буржуазией как продукт крупного капиталистического производства.
В эпоху феодализма классы и классовые отношения были прикрыты сословными покровами, а борьба классов нередко протекала в форме борьбы за религиозные принципы. Так, например, крестьянство и городские народные массы Германии в XVI в. боролись против феодально-крепостнического гнёта под флагом борьбы против католицизма и католического духовенства во главе с папой, за «первоначальное христианство». Под флагом религиозной борьбы против католицизма вел свою национально-освободительную войну против немецкого национального гнета и крепостничества чешский народ (гуситское движение). В России классовая борьба угнетенных масс в XV — XVII вв. иногда шла в форме религиозного сектантского движения.
Эпоха капитализма упростила классовые отношения, обнажила экономические основы существования классов и классовой борьбы, обнажила действительные, реальные определяющие силы истории. Раньше, говорит Энгельс, исследование движущих причин истории было почти невозможно, вследствие того что связи их с их следствиями были крайне запутаны и завуалированы; с развитием капитализма решение этой загадки упростилось. «Со времени введения крупной промышленности, т. е. по крайней мере со времени европейского мира 1815 г., в Англии ни для кого уже не было тайной, что центром тяжести всей политической борьбы в этой стране являлись стремления к господству двух классов: землевладельческой аристократии (landed aristocracy), с одной стороны, и буржуазии (middle class) — с другой. Во Франции тот же самый факт дошел до сознания вместе с возвратом туда Бурбонов. Историки периода реставрации, от Тьерри до Гизо, Минье и Тьера, постоянно указывают на него как на ключ к пониманию французской истории, начиная со средних веков. А с 1830 г. в обеих этих странах рабочий класс, пролетариат, признан был третьим борцом за господство. Отношения так упростились, что только люди, умышленно закрывавшие глаза, могли не видеть, что в борьбе этих трех больших классов и в столкновениях их интересов заключается движущая сила всей новейшей истории, по крайней мере в указанных двух самых передовых странах» [14].
Родиной марксизма, в частности и исторического материализма, была Германия 40-х годов XIX в., а его творцами — вожди германского пролетариата Маркс и Энгельс. И это не случайно. К середине XIX в. центр революционного движения все более перемещался с Запада на Восток, в Германию, где назревала буржуазно-демократическая революция. Буржуазная революция в Германии должна была произойти при более зрелых экономических и политических условиях, при наличии более развитого пролетариата, чем буржуазные революции XVII в. в Англии и XVIII в. во Франции. При благоприятных обстоятельствах буржуазно-демократическая революция в Германии могла перерасти в революцию пролетарскую, социалистическую.
Исторический материализм явился теоретическим обобщением всей истории человеческого общества, развития производительных сил и смены производственных отношений, всего опыта классовой борьбы, социальных революций, развития духовной жизни общества. В теории исторического материализма обобщен опыт классовой борьбы революционного пролетариата.
Создание исторического материализма означало возникновение подлинной науки о законах общественного развития.
Исторический материализм явился научно-исторической основой коммунизма, теоретической основой политики, стратегии и тактики коммунистической партии.
Только идеологи рабочего класса, исторически призванного низвергнуть капитализм, заинтересованного в доведении классовой борьбы до конца, до полного уничтожения деления общества на классы и победы нового общественного строя — коммунизма, только идеологи этого класса могли совершить такой научный подвиг, как открытие исторического материализма.
Единство диалектического и исторического материализма
Великий переворот в общественной науке, каким явилось открытие исторического материализма, мог быть совершен лишь на основе высшего достижения философской мысли — на основе диалектического материализма.
Маркс и Энгельс создали диалектический материализм в результате обобщения всемирно-исторической практики и великих открытий в области естествознания, преодолев непоследовательность, ограниченность и односторонность старого, метафизического материализма, преодолев гегелевскую идеалистическую диалектику.
В отличие от всех прежних философских учений, являвшихся достоянием одиночек или небольших школ, диалектический материализм возник как теоретическое революционное знамя рабочего класса.
Коренной недостаток всего домарксовского материализма состоял в его созерцательности, в оторванности от практики. Старый материализм стремился лишь к тому, чтобы объяснить мир, тогда как перед пролетариатом встала задача не только объяснить, но и изменить мир, уничтожить капитализм, построить новое, бесклассовое, коммунистическое общество.
Действенность, революционная практическая направленность составляет самую существенную черту диалектического материализма. Эту действенность диалектический материализм мог приобрести и приобрел именно потому, что он был распространен на познание общественной жизни, последовательно применен к объяснению истории общества, к стратегии и тактике классовой борьбы пролетариата.
Говоря о диалектическом материализме как принципиально новом философском направлении, Энгельс отмечал: «Люди этого направления решились понимать действительный мир — природу и историю — таким, каким он сам дается всякому, кто подходит к нему без предвзятых идеалистических выдумок; они решились без сожаления пожертвовать всякой идеалистической выдумкой, которая не соответствует фактам, взятым в их собственной, а не в какой-то фантастической связи. И ничего более материализм вообще не означает. Новое направление отличалось лишь тем, что здесь впервые действительно серьезно отнеслись к материалистическому мировоззрению, что оно было последовательно проведено — по крайней мере в основных чертах — во всех рассматриваемых областях знания» [15].
Последовательное развитие и применение диалектического материализма требовало распространения его на познание общественной жизни.
«Углубляя и развивая философский материализм, Маркс довел его до конца, распространил его познание природы на познание человеческого общества. Величайшим завоеванием научной мысли явился исторический материализм Маркса. Хаос и произвол, царившие до сих пор во взглядах на историю и на политику, сменились поразительно цельной и стройной научной теорией, показывающей, как из одного уклада общественной жизни развивается, вследствие роста производительных сил, другой, более высокий, — из крепостничества, например, вырастает капитализм [16].
Диалектический материализм не был бы последовательным и революционным мировоззрением, если бы он не был распространен на познание общества, если бы он не был применен к стратегии и тактике классовой борьбы пролетариата. И, наоборот, исторический материализм был бы невозможен без диалектического материализма, без своей общефилософской, теоретико-познавательной основы.
Буржуазная социология и историография отрицают закономерность общественной жизни, истории общества или считают невозможным ее познание. Маркс, Энгельс, Ленин и Сталин, распространив диалектический материализм на познание закономерностей общественной жизни, доказали полную возможность объективного, истинного познания общественной жизни, научного объяснения истории и создали исторический материализм — науку о законах общественного развития.
«Если мир познаваем и наши знания о законах развития природы являются достоверными знаниями, имеющими значение объективной истины, то из этого следует, что общественная жизнь, развитие общества — также познаваемо, а данные науки о законах развития общества, — являются достоверными данными, имеющими значение объективных истин.
Значит, наука об истории общества, несмотря на всю сложность явлений общественной жизни, может стать такой же точной наукой, как, скажем, биология, способной использовать законы развития общества для практического применения» [17].
Такую точную науку о законах общественной жизни, истории общества и создали Маркс и Энгельс, опираясь на ими же разработанный марксистский диалектический метод и марксистский философский материализм. Оценивая великий научный подвиг Маркса и Энгельса, Ленин писал:
«Как Дарвин положил конец воззрению на виды животных и растений, как на ничем не связанные, случайные, «богом созданные» и неизменяемые, и впервые поставил биологию на вполне научную почву, установив изменяемость видов и преемственность между ними, — так и Маркс положил конец воззрению на общество, как на механический агрегат индивидов, допускающий всякие изменения по воле начальства... возникающий и изменяющийся случайно, и впервые поставил социологию на научную почву, установив понятие общественно-экономической формации, как совокупности данных производственных отношений, установив, что развитие таких формаций есть естественно-исторический процесс» [18].
3. Исторический материализм о законах общественного развития
Условия материальной жизни общества — источник формирования его духовной жизни, источник происхождения политических учреждений
Коренной вопрос философии, вопрос об отношении бытия и сознания, является коренным, главным вопросом и для общественной науки. Маркс и Энгельс, руководствуясь положениями философского материализма, впервые дали научный ответ на этот вопрос и в применении к обществу; они пришли к выводу, что не общественное сознание определяет собою общественное бытие, а, наоборот, общественное бытие определяет собою общественное сознание.
«Если природа, бытие, материальный мир является первичным, — пишет товарищ Сталин, — а сознание, мышление — вторичным, производным, если материальный мир представляет объективную реальность, существующую независимо от сознания людей, а сознание является отображением этой объективной реальности, то из этого следует, что материальная жизнь общества, его бытие также является первичным, а его духовная жизнь — вторичным, производным, что материальная жизнь общества есть объективная реальность, существующая независимо от воли людей, а духовная жизнь общества есть отражение этой объективной реальности, отражение бытия.
Значит, источник формирования духовной жизни общества, источник происхождения общественных идей, общественных теорий, политических взглядов, политических учреждений нужно искать не в самих идеях, теориях, взглядах, политических учреждениях, а в условиях материальной жизни общества в общественном бытии, отражением которого являются эти идеи, теории, взгляды и т. п...
Каково бытие общества, каковы условия материальной жизни общества, — таковы его идеи, теории, политические взгляды, политические учреждения» [19].
Как всякое великое открытие, это открытие Маркса гениально просто. В объяснении строения и развития общества Маркс исходит из простого жизненного факта: прежде чем заниматься политикой, наукой, искусством, религией, философией, люди должны есть, пить, одеваться, иметь жилище. Чтобы иметь эти жизненные блага, люди должны производить их. Способ производства материальных благ: пищи, одежды, обуви, жилища, топлива, орудий производства, образует главную силу в системе условий материальной жизни общества, определяющую существование общества, его структуру, его развитие.
Не те или иные идеи, взгляды, теории, а способ производства материальных благ является определяющей силой общественного развития, силой, обусловливающей структуру, физиономию общества, его общественные идеи, политические взгляды, теории и соответствующие учреждения.
Каков способ производства, господствующий в обществе, учит товарищ Сталин, таково в основном и само общество, таковы его идеи и теории, политические взгляды, политические и правовые учреждения. Так, например, при капитализме господствующий способ производства основан на частной собственности класса капиталистов на средства производства, на эксплуатации пролетариата капиталистами, на господстве буржуазии над рабочим классом. Соответственно господству буржуазии в сфере производства ей принадлежит господство во всех остальных областях общественной жизни — политической, правовой, идеологической. Независимо от различия политических форм (монархия, республика, фашистская диктатура) во всех капиталистических странах государство является орудием господства буржуазии. Все правовые нормы, все законы и правовые учреждения в капиталистических странах служат делу упрочения и защиты господства буржуазии над трудящимися массами.
Сообразно характеру способа производства формируется и духовная жизнь общества, идеи, теории, взгляды людей. Если в различные периоды истории общества были распространены и господствовали различные общественные идеи, взгляды, то это объясняется не свойством самих этих идей, взглядов, а различием условий материальной жизни общества. Общественные идеи, взгляды являются отражением условий материальной жизни общества. Так, например, в условиях капитализма, основанного на антагонизме классов и на национальном угнетении, процветает буржуазная идеология национальной и расовой исключительности. В условиях советского социалистического общества, где уничтожены национальное неравенство и эксплуатация человека человеком, проповедь национальной и расовой исключительности является преступлением и карается законом; здесь господствует идеология дружбы и равенства народов.
Изменение способа производства вызывает изменение общественных идей, теорий, политических учреждений. Возникновение новых общественных идей, взглядов, теорий, политических учреждений служит выражением и показателем происшедших изменений в условиях материальной жизни общества, в способе производства.
Базис и надстройка
До Маркса и Энгельса социологи не могли в сложном многообразии общественных явлений отделить главное, важное, существенное от второстепенного, неважного, несущественного. Исторический материализм из всей совокупности общественных отношений выделяет как определяющие те отношения, которые складываются между людьми в процессе производства. Производственные отношения образуют экономическую структуру общества, его реальный базис, а политические, правовые, религиозные, художественные, философские взгляды и соответствующие им политические, правовые и другие учреждения составляют надстройку над этим базисом.
В знаменитом предисловии «К критике политической экономии» Маркс пишет, что совокупность «производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще». Развивая дальше это краеугольное теоретическое положение Маркса, И. В. Сталин в работе «Относительно марксизма в языкознании» так определяет экономический базис и надстройку общества:
«Базис есть экономический строй общества на данном этапе его развития. Надстройка — это политические, правовые, религиозные, художественные, философские взгляды общества и соответствующие им политические, правовые и другие учреждения».
Специфическая особенность базиса, учит товарищ Сталин, состоит в том, что он обслуживает общество экономически. Специфическая же особенность надстройки состоит в том, что она обслуживает общество политическими, юридическими, эстетическими и другими идеями и создает для общества соответствующие политические, юридические и другие учреждения.
Между исторически определенным базисом общества и его надстройкой существует необходимая внутренняя связь. Тот или иной базис порождает, создает соответствующую ему надстройку. «Базис феодального строя имеет свою надстройку, свои политические, правовые и иные взгляды и соответствующие им учреждения, капиталистический базис имеет свою надстройку, социалистический — свою. Если изменяется и ликвидируется базис, то вслед за ним изменяется и ликвидируется его надстройка, если рождается новый базис, то вслед за ним рождается соответствующая ему надстройка» [20].
В результате Великой Октябрьской социалистической революции, в результате ожесточенной классовой борьбы рабочего класса и руководимых им непролетарских трудящихся масс против эксплуататоров, в результате усилий советского народа, руководимого партией Ленина — Сталина, «на протяжении последних 30 лет в России был ликвидирован старый, капиталистический базис и построен новый, социалистический базис. Соответственно с этим была ликвидирована надстройка над капиталистическим базисом и создана новая надстройка, соответствующая социалистическому базису. Были, следовательно, заменены старые политические, правовые и иные учреждения новыми, социалистическими» [21].
В отличие от вульгарного материализма исторический материализм Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина считает, что те или иные общественные идеи, философские, эстетические и религиозные взгляды, политические и правовые теории и соответствующие им учреждения определяются в своем развитии, изменении не непосредственно состоянием производства, не непосредственно уровнем развития производительных сил, а экономикой, экономической структурой общества.
«Надстройка, — пишет товарищ Сталин, — не связана непосредственно с производством, с производственной деятельностью человека. Она связана с производством лишь косвенно, через посредство экономики, через посредство базиса. Поэтому надстройка отражает изменения в уровне развития производительных сил не сразу и не прямо, а после изменений в базисе, через преломление изменений в производстве в изменениях в базисе» [22].
Общественные идеи, политические, правовые, художественные, философские взгляды и соответствующие им политические, правовые и иные учреждения, возникнув как отражение общественного бытия, сами оказывают затем влияние на породившие их экономические условия, на общественное бытие, становятся активной, мобилизующей и преобразующей силой. При этом воздействие политических и идеологических надстроек на базис общества может быть двояким: новые, передовые идеи и учреждения облегчают и ускоряют разрешение назревших исторических задач; старые, отжившие, реакционные политические учреждения, идеи и теории тормозят развитие общества.
Таким образом, общественная надстройка является следствием, отражением базиса общества, но, возникнув, сама становится активной силой, оказывает обратное воздействие на породивший ее экономический базис. Этот сложный процесс диалектического взаимодействия совершается на основе определяющей роли экономического базиса, а в конечном счете, на основе развития материальных производительных сил общества.
«Надстройка порождается базисом, — пишет товарищ Сталин, — но это вовсе не значит, что она только отражает базис, что она пассивна, нейтральна, безразлично относится к судьбе своего базиса, к судьбе классов, к характеру строя. Наоборот, появившись на свет, она становится величайшей активной силой, активно содействует своему базису оформиться и укрепиться, принимает все меры к тому, чтобы помочь новому строю доконать и ликвидировать старый базис и старые классы.
Иначе и не может быть. Надстройка для того и создаётся базисом, чтобы она служила ему, чтобы она активно помогала ему оформиться и укрепиться, чтобы она активно боролась за ликвидацию старого, отживающего свой век базиса с его старой надстройкой. Стоит только отказаться надстройке от этой её служебной роли, стоит только перейти надстройке от позиции активной защиты своего базиса на позицию безразличного отношения к нему, на позицию одинакового отношения к классам, чтобы она потеряла своё качество и перестала быть надстройкой» [23].
Примером величайшей активной роли надстройки может служить Советское социалистическое государство, советское право, передовые социалистические идеи, господствующие в СССР.
История общества есть история народных масс
Важнейшей проблемой общественной науки является вопрос о роли народных масс в истории. Открыв в способе производства материальных благ ключ к пониманию хода общественного развития, исторический материализм впервые научно объяснил решающую роль народных масс в истории. Так как история человеческого общества представляет собой прежде всего смену способов производства материальных благ, а главной силой производства являются производители материальных благ, трудящиеся, то история общества есть в сущности история народных масс, история народов, история трудящихся. Народ является главной движущей силой истории.
Социологи и историки до Маркса не могли разобраться в бесчисленных действиях миллионов людей, рассматриваемых ими как изолированные атомы или как силы, действующие по свободной воле. Единичные и бесконечно разнообразные, казалось бы не поддающиеся никакой систематизации, действия людей исторический материализм свел к действию больших масс, общественных классов, различающихся по их отношению к средствам производства, по их различному положению в системе общественного производства. Марксистская теория классовой борьбы явилась величайшим завоеванием общественной науки. «Что стремления одних членов данного общества идут в разрез с стремлениями других, что общественная жизнь полна противоречий, что история показывает нам борьбу между народами и обществами, а также внутри них, а кроме того еще смену периодов революции и реакции, мира и войн, застоя и быстрого прогресса или упадка, эти факты общеизвестны. Марксизм дал руководящую нить, позволяющую открыть закономерность в этом кажущемся лабиринте и хаосе, именно: теорию классовой борьбы» [24].
Буржуазные политики, социологи и историки видят в классовой борьбе пролетариата против буржуазии и капитализма нечто ненормальное, извне навязанное буржуазному обществу «зловредными агитаторами». На деле классовая борьба пролетариата против буржуазии и капитализма, как и классовая борьба эксплуатируемых против эксплуататоров в прошлые эпохи истории общества, являлась и является исторически неизбежной, закономерной, порождаемой антагонистическими способами производства. Только победа социалистического способа производства приводит к уничтожению социальных антагонизмов и возникновению морально-политического единства общества.
Применение исторического материализма к анализу законов движения капиталистического общества привело Маркса и Энгельса к выводу о неизбежности победы социализма и коммунизма через пролетарскую революцию и диктатуру пролетариата.
Гениальную формулировку сущности исторического материализма дал Маркс в 1859 г. в «Предисловии» к своей знаменитой книге «К критике политической экономии»:
«В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения — производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность таких производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание. На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или — что является только юридическим выражением этого — с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке. При рассмотрении таких переворотов необходимо всегда отличать материальный, с естественно-научной точностью констатируемый переворот в экономических условиях производства от юридических, политических, религиозных, художественных или философских, короче: от идеологических форм, в которых люди сознают этот конфликт и борются с ним. Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, что сам он о себе думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота по ее сознанию. Наоборот, это сознание надо объяснить из противоречий материальной жизни, из существующего конфликта между общественными производительными силами и производственными отношениями. Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые, высшие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в лоне самого старого общества. Поэтому человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия ее решения уже существуют или, по крайней мере, находятся в процессе становления» [25].
Общественное развитие как закономерный процесс
Исторический материализм рассматривает каждое историческое событие, общественное явление не изолированно, а в связи с теми условиями, которые его породили, вызвали к жизни. Открыв в способе производства ключ к пониманию развития общества, Маркс смог установить закономерность общественной жизни, истории общества.
Пока историки, социологи видели главную причину общественного развития в развитии идей и в деятельности тех или иных выдающихся личностей, нельзя было открыть закономерность, необходимую внутреннюю связь в развитии общественной жизни: история выступала перед взором этих социологов лишь как проявление бесчисленных людских стремлений, воль, действий, сталкивающихся друг с другом, взаимно перекрещивающихся, словом, как проявление бесчисленных случайностей. Но наука — враг случайностей: задача науки состоит в том, чтобы за бесчисленными случайностями, действительными или кажущимися, открыть внутреннюю необходимую связь, закономерность. Иначе история превращается в хаос, в нагромождение бессмысленных ошибок и заблуждений.
Буржуазным просветителям XVIII в. феодализм казался историческим заблуждением, попятным движением по сравнению с античностью, потому что они не рассматривали феодализм в связи с породившими его историческими условиями. С точки зрения условий Франции XVIII в. или России XIX в. феодально-крепостнический строй стал явлением отжившим, противоестественным, неразумным. Но в условиях средних веков для всей Европы, как и для других народов земного шара, находившихся на этой же стадии развития, феодализм был явлением необходимым, закономерным, прогрессивным, а значит и «разумным».
Русские народники в конце XIX в. не считали капитализм в России закономерным, они объявили его явлением противоестественным, случайностью, ошибкой истории. Появление русского пролетариата они рассматривали как историческое недоразумение. В действительности капитализм в России в конце XIX в. был неизбежен и означал шаг вперед в историческом развитии, а пролетариат был необходимым результатом развития капитализма.
Буржуазные социологи и политики объявили случайным и противоестественным явлением такое великое историческое событие, как Октябрьская социалистическая революция. Это объясняется тем, что Великая Октябрьская революция и порожденный ею советский социалистический общественный и государственный строй противоречат интересам буржуазии и понятиям ее идеологов о «нормальном», «естественном» общественном строе.
Советский социалистический строй и в годы мирного развития и в годы Великой Отечественной войны убедительно доказал свою жизненную силу и превосходство над капитализмом. Теперь даже враги советского строя вынуждены считаться с ним как с неизбежным, естественным, закономерным и самым значительным фактором всей истории человечества.
Такое важное событие, как возникновение строя народной демократии в странах Восточной и Юго-Восточной Европы, расценивается реакционными деятелями капиталистических стран, в том числе правыми социалистами, как явление противоестественное, «ненормальное». Почему? Потому что строй народной демократии означает разрыв с империализмом, переход на путь социалистического развития.
Буржуазия, ее идеологи и слуги считают нормальным и закономерным только капитализм с его частной собственностью на средства производства, анархией производства, кризисами, безработицей, эксплуатацией трудящихся, национальным угнетением, империалистическими войнами. Все, что противоречит этому, они объявляют «противоестественным», незакономерным. Причина этого — не просто заблуждение, классовая слепота идеологов буржуазии, а классовый интерес, страх перед надвигающимся крахом всей системы капитализма и торжеством сил социализма, мира и демократии.
Всякое общественное явление, учит исторический материализм, надо рассматривать в связи с теми условиями, в которых возникло это явление. Все зависит от условий, места и времени.
«Весь дух марксизма, вся его система требует, чтобы каждое положение рассматривать лишь (α) исторически; (β) лишь в связи с другими; (γ) лишь в связи с конкретным опытом истории» [26].
Только конкретный, исторический подход к общественным явлениям делает возможным существование и развитие общественной науки.
История учит, что наблюдаемая нами связь и взаимообусловленность общественных явлений имеет не случайный, не единичный, а необходимый и всеобщий характер. Эта внутренняя необходимая связь общественных явлений, их взаимообусловленность и есть закономерность общественной жизни, закономерность развития общества. Национально-освободительные движения, социальные революции, классовая борьба, войны, смена одних общественных формаций другими — все это явления отнюдь не случайные, как их пытаются изобразить буржуазные социологи, а строго закономерные, вытекающие из развития условий материальной жизни общества.
Капитализм пришел на смену феодализму не случайно, а необходимо, закономерно. Его возникновение необходимо вызывалось определенными материальными условиями: товарное производство на известной ступени развития неизбежно порождает капиталистические отношения; это — закон экономического развития. Социализм приходит ныне на смену капитализму также не случайно, а закономерно.
Итак, взаимная связь, взаимообусловленность общественных явлений есть закономерность общественной жизни. В противоположность случайному, единичному, закон есть выражение всеобщности и повторяемости явлений. Там, где налицо определенные причины, они неизбежно вызывают определенные следствия.
Определенный общественный строй необходимо порождает определенные следствия. Чтобы устранить эти следствия, нужно устранить причину, их порождающую. Чтобы устранить безработицу, нищету масс, кризисы перепроизводства, империалистические войны, надо уничтожить капитализм.
Исторический закон выражает существенную, необходимую связь общественных явлений, связь, вытекающую из их внутренней природы. Общественный, исторический закон подобно законам природы выражает устойчивое в отношениях между явлениями, то, что с определенной правильностью, необходимой последовательностью повторяется. Но если в природе закон выступает как результат взаимодействия слепых, стихийных сил, то в обществе закон есть результат взаимоотношений и действий людей, одаренных сознанием и волей. Вместе с тем, как и законы природы, общественные, исторические законы выражают реальную, объективную связь явлений, существующую независимо от сознания людей и до сих пор, до социализма, действовавшую стихийно, подобно законам природы. Так, закон стоимости действует в тех обществах, где продукты труда приобретают форму товара, независимо от того, сознают это люди или нет, хотят они считаться с этим законом или не хотят. Закон стоимости обнаруживает свое действие при капитализме как стихийная сила.
Игнорирование людьми общественных законов всегда мстит за себя. Те, кто действует вопреки общественным законам, вопреки объективному направлению исторического развития, не достигают своих целей, терпят крах. Такова судьба эсеров и меньшевиков в России, не захотевших считаться с необходимостью пролетарской революции и диктатуры пролетариата. Такова судьба троцкистов, отрицавших возможность победы социализма в СССР. Таков провал Черчилля, задумавшего задушить Советскую Россию в 1919 г. Такова судьба гитлеризма, пытавшегося поработить или уничтожить Советский Союз и установить мировое господство фашистской Германии. Неизбежно потерпит крах и сумасбродная идея американских империалистов, стремящихся установить свое господство над миром.
Сила партии Ленина — Сталина, сила марксистских партий состоит в том, что они в своей практической деятельности, в борьбе за коммунизм опираются на законы общественного развития, на знание этих законов и сознательное использование их. Буржуазные социологи и историки XX столетия — такие, как Карл Федерн, Тревельян в Англии, Джон Дьюи, Богардус, Росс и их сторонники в США, Риккерт, Виндельбанд, Макс Вебер, Эд. Мейер в Германии, — с нудной настойчивостью пытались и пытаются отрицать существование объективной закономерности в истории. Они метафизически и идеалистически противопоставляют общественно-исторические события явлениям естественным и утверждают, что в отличие от явлений природы, которые регулярно повторяются, общественные явления носят будто бы лишь индивидуальный характер, не повторяются. Греко-персидские войны, битва при Аустерлице или под Полтавой, говорят эти социологи, были однажды и никогда больше не повторятся; следовательно, здесь нельзя говорить о законе, ибо закон есть выражение общего, т. е. того, что повторяется, что происходит всегда и везде, с определенной последовательностью [27].
Отрицание буржуазными социологами, историками и публицистами объективных законов истории общества диктуется им страхом перед неумолимой исторической необходимостью. Не могут признать идеологи буржуазии историческую неизбежность гибели капитализма и торжества сил социализма! А их софизмы, отрицающие закономерность развития общества, рассчитаны на то, чтобы подорвать уверенность рабочего класса в победе социализма, уверенность в возможности предвидеть ход событий и сознательно преобразовать общество.
Нельзя абсолютно противопоставлять общественные явления естественным, природным. Человеческое общество есть высшее звено в общей цепи развития материального мира. Оно представляет собой специфическую часть материального мира со своими особыми, только ему присущими законами движения, развития. Но, несмотря на качественное отличие общественных явлений от явлений природы, они также подчинены объективной закономерности.
И в природе, как и в обществе, нет абсолютно тождественных явлений. Нет двух листьев или двух животных особей данного вида, которые были бы абсолютно тождественны друг другу. Но это вовсе не мешает естествоиспытателям относить их к определенному виду животных и растений. То же и в обществе. Конечно, капитализм в США развивался несколько иначе, чем в Англии, в Японии иначе, чем во Франции; эти страны имеют некоторые своеобразные черты, особенности, связанные с историческими условиями их развития. Но все эти страны, несмотря на некоторые особенности и своеобразие, имеют между собой общее в коренном, в главном, что дает основание отнести их к одной общественно-экономической формации, именно — капиталистической.
Капиталистическое общество возникло в разных странах не одновременно. Но с возникновением буржуазии всюду, во всех странах развертывалась классовая борьба между буржуазией и дворянством за политическое господство. Во всех важнейших капиталистических странах эта классовая борьба завершалась антифеодальной революцией. Так было в XVII в. в Англии, в XVIII в. во Франции, в 1848 г. в Германии. Каждая из этих революций имела своеобразные неповторимые черты. Но все они были революциями антифеодальными, буржуазными.
Всюду, где возникает капитализм, неизбежно растет богатство на одном полюсе и нищета на другом, неизбежно развивается классовая борьба пролетариата против буржуазии. Таков закон капитализма. Всюду, где обостряются противоречия между пролетариатом и буржуазией, растет среди рабочего класса влияние идей марксизма-ленинизма, влияние марксистских партий.
«Дело заключается здесь не в более или менее высокой ступени развития тех общественных антагонизмов, которые вытекают из естественных законов капиталистического производства. Дело в самих этих законах, в самих этих тенденциях, действующих и осуществляющихся с железной необходимостью. Страна, промышленно более развитая, показывает менее развитой стране лишь картину ее собственного будущего» [28].
Следовательно, не только в природе, но и в общественной жизни имеет место повторяемость как одна из важнейших черт всякой, в том числе и общественно-исторической, закономерности.
Есть ли в обществе явления неповторяемые, индивидуальные? Конечно, есть. Аристотель неповторим. Древнегреческое искусство, основанное на мифологии, неповторимо. Но как бы ни были они своеобразны и индивидуальны, и философия Аристотеля и древнегреческое искусство подчинены общим закономерностям развития общества. Философские и общественно-политические взгляды Аристотеля были порождены условиями своего времени, общественными отношениями его эпохи. То же относится к древнегреческому искусству, пропитанному мифологией: возникновение его было бы невозможно, например, в век пара и электричества.
Итак, мы видим, что, несмотря на своеобразие общественно-исторических явлений по сравнению с явлениями природы, в обществе, в истории, как и в природе, господствует закономерность.
Недопустимость отождествления общественных законов с законами природы
Из этого, однако, отнюдь не следует, будто законы развития общества тождественны законам природы. Если недопустимо абсолютно противопоставлять общество природе, то столь же недопустимо и отождествлять их. Между тем буржуазная социология либо метафизически противопоставляет общество природе как нечто духовное, сверхъестественное, либо, наоборот, отождествляет законы общественного развития с законами развития природы, ищет ответа на социальные, исторические вопросы в будто бы неизменной, вечной биологической природе человека. Если субъективистские теории пытаются оторвать общество от природы, вырыть между ними пропасть, то биологические или иные натуралистические теории пытаются отождествить общественные явления с естественными, перенести на общество законы природы. Таким путем они стремятся оправдать капитализм и объявляют все его язвы и пороки — нищету трудящихся, безработицу и т. п. — непреложным, неустранимым результатом законов природы.
В социологии и политической экономии имеет распространение так называемый социальный дарвинизм. Дарвиновскую формулу «борьба за существование» социальные дарвинисты механически распространяют на общество. Зверский гнет капиталистов над рабочими, подавление забастовок рабочих буржуазным государством, империалистические войны и колониальный гнет социальные дарвинисты сводят к дарвиновской борьбе за существование, объявляют естественным биологическим законом. Эта сумасбродная, псевдонаучная, реакционная теория явилась основой расизма. Критикуя одного из авторов биологических теорий, автора книги «О рабочем вопросе» Ф. Ланге, Маркс иронически писал: «Г. Ланге сделал великое открытие. Всю историю можно подвести под единственный великий естественный закон. Этот естественный закон заключается во фразе «struggle for life», «борьба за существование» (выражение Дарвина в этом употреблении его становится пустой фразой), а содержание этой фразы составляет мальтусовский закон о населении, или, вернее, о перенаселении. Следовательно, вместо того чтобы анализировать эту «struggle for life», как она исторически проявлялась в различных общественных формах, не остается ничего другого делать, как превращать всякую конкретную борьбу во фразу «struggle for life», а эту фразу в мальтусовскую «фантазию о населении»! Нельзя не признаться, что это очень убедительный метод для напыщенного, прикидывающегося научным, высокопарного невежества и лености мысли» [29].
Движение общества подчинено своим, особым законам, не сводимым к законам природы. Животные в готовом виде пользуются тем, что природа произвела помимо их участия. Человек же при помощи труда изменяет природу, подчиняет ее своей власти, производит то, что сама природа не создает. Животные в борьбе с природой пользуются лишь своими естественными органами, тогда как человек пользуется созданными им орудиями производства. Развитие животных сводится к развитию их естественных органов, тогда как развитие человеческого общества связано прежде всего с развитием производительных сил. Поэтому нельзя переносить законы природы на общество.
Всякую попытку перенести понятия естествознания в область общественных наук Ленин рассматривал как пустую и антинаучную затею. Он подчеркивал, что «никакого исследования общественных явлений, никакого уяснения метода общественных наук нельзя дать при помощи этих понятий. Нет ничего легче, как наклеить «энергетический» или «биолого-социологический» ярлык на явления вроде кризисов, революций, борьбы классов и т. п., но нет и ничего бесплоднее, схоластичнее, мертвее, чем это занятие» [30].
Общественно-экономические формации
Открыв определяющую основу общественного развития в развитии способа производства материальной жизни людей, Маркс выработал понятие общественно-экономической формации как совокупности исторически определенных производственных отношений и возвышающихся над ними политических, правовых и идеологических надстроек. Характер каждой общественно-экономической формации определяется способом производства. История знает пять общественно-экономических формаций: первобытно-общинный строй, рабовладельческое общество, феодальное, капиталистическое и коммунистическое общество, первая фаза которого — социализм — создана в СССР. Вместе с изменением способа производства изменяются и действующие в данном обществе законы.
Общие и особые исторические законы
Действующие в обществе законы носят различный характер: одни из них присущи всем общественным формациям, другие свойственны лишь антагонистическим формациям, третьи представляют собой такие специфические законы, которые свойственны только данной общественно-экономической формации.
Например, закон об определяющей роли условий материальной жизни в развитии общества, или закон об определяющей роли производительных сил по отношению к производственным отношениям и об активном воздействии производственных отношений на развитие производительных сил, или закон об изменении общественной надстройки в результате изменения экономического базиса общества — эти законы имеют силу для всех общественно-экономических формаций; изменяется лишь форма проявления этих общих законов в каждой общественной формации в силу особых условий их действия внутри этих формаций. Конечно, общие законы существуют не сами по себе, а только в этих особых формах своего проявления. Они открыты Марксом и Энгельсом путем научного анализа развития всех исторически существовавших общественно-экономических формаций, выведены из того общего, что характерно для развития всех обществ. Законы борьбы классов, напротив, свойственны только антагонистическим общественным формациям, основанным на антагонизме классов. Этих законов не было в течение десятков тысяч лет существования первобытно-общинного строя; они перестают действовать с уничтожением классов.
Буржуазные социологи, критики исторического материализма, нередко заявляют, что законы классовой борьбы нельзя признать настоящими законами, раз они действуют не всегда и не везде, раз они не имеют свойства всеобщности. Но ведь и законы биологии начинают действовать лишь там и тогда, где и когда возникает жизнь, органический мир. Однако от этого они не перестают быть реальными, и никому из здравомыслящих биологов не придет в голову отрицать их всеобщность и реальность. Так и классовая борьба является законом, ибо действует всегда и везде, где существуют антагонистические классы. При этом, конечно, классовая борьба современного пролетариата отличается от классовой борьбы рабов или крепостных крестьян как по своим целям, так и по форме и средствам. Для всех антагонистических форм общества, для буржуазного общества, а также для переходного периода от капитализма к социализму борьба классов является решающей, главной закономерностью и движущей силой развития.
В отличие от общих законов, свойственных всем общественно-экономическим формациям, некоторые законы изменяются не только при переходе от одного общественного строя к другому, но даже в пределах одной и той же формации. «Законы развития капитализма, — пишет товарищ Сталин, — в отличие от законов социологических, имеющих отношение ко всем фазам общественного развития, — могут и должны меняться. Закон неравномерности при доимпериалистическом капитализме имел известный вид и результаты были у него соответствующие, при империалистическом же капитализме закон этот принимает другой вид и результаты у него получаются ввиду этого другие» [31].
Среди буржуазных социологов и экономистов есть немало таких, которые исторически ограниченные законы буржуазного общества возводят в степень вечных, незыблемых законов. Это вытекает из их ложного представления о капиталистическом обществе как якобы естественном, незыблемом, вечном, единственно возможном. Величайшая заслуга Маркса и Энгельса состоит в том, что они доказали исторически преходящий характер капиталистической общественно-экономической формации и господствующих в ней законов.
«Для нас, — пишет Энгельс о себе и Марксе, — так называемые «экономические законы» являются не вечными законами природы, но законами историческими, возникающими и исчезающими, а кодекс современной политической экономии, поскольку экономисты составили его объективно правильно, является для нас лишь совокупностью законов и условий, при которых только и может существовать современное буржуазное общество. Словом, это есть отвлеченное выражение и резюме условий производства и обмена современного буржуазного общества. Поэтому для нас ни один из этих законов, поскольку он выражает чисто буржуазные отношения, не старше современного буржуазного общества. Те законы, которые в известной мере имеют силу для всей предшествующей истории, выражают только такие отношения, которые являются общими для всякого общества, покоящегося на классовом господстве и на классовой эксплуатации» [32].
Победа социализма в СССР привела к тому, что в новом обществе утвердились и новые, специфические закономерности и движущие силы развития, свойственные только социалистическому обществу (необходимость планирования всего народного хозяйства, особая роль политических учреждений в развитии общества, социалистическое соревнование вместо конкуренции, критика и самокритика, морально-политическое единство общества вместо борьбы классов, дружба народов вместо национального гнета при капитализме, особая природа патриотизма и его особая роль в развитии общества и т. д.). Это целиком подтверждает положение исторического материализма о том, что каждая общественно-экономическая формация, подчиняясь общим законам развития общества, имеющим силу для всей истории общества, вместе с тем имеет свои особые законы возникновения и развития, свойственные только ей.
4. Историческая закономерность и сознательная деятельность людей
Общественное развитие есть естественно-исторический процесс
Все, что происходит в природе, происходит само собой, стихийно. Иначе дело обстоит в обществе, в истории. История делается людьми, одаренными сознанием и волей. Как истые метафизики буржуазные социологи не могут совместить признание этого факта с признанием объективной общественной закономерности. Многие из них утверждают, будто сознательная деятельность людей исключает возможность существования объективных, т. е. не зависящих от воли людей, исторических законов. По мнению этих социологов и историков, нельзя установить закономерность общественных явлений, потому что события зависят от воли выдающихся деятелей, от их каприза и других случайностей, а, стало быть, ход истории может в корне изменяться в зависимости от характера и направления деятельности законодателей, правителей, полководцев.
Однако в действительности тот факт, что в общественной жизни, в отличие от природы, действуют люди, одаренные волей и сознанием и ставящие перед собой определенные цели, отнюдь не исключает исторической необходимости, закономерности. При поверхностном взгляде на общество бросаются в глаза случайности, но при глубоком анализе видно, что сквозь бесчисленные случайности пробивает себе дорогу необходимость.
Направление общественного развития определяется не произволом людей, не их субъективными пожеланиями. Люди не могут по произволу выбирать себе общественный или политический строй. Их деятельность, их желания и воля определены условиями их материальной жизни, существующими производительными силами и производственными отношениями, принадлежностью людей к тому или иному классу, глубиной и остротой классовых противоречий, соотношением классовых сил и т. д. В этом и сказывается историческая необходимость.
Общественное развитие имеет свою необходимую внутреннюю логику, последовательность, объективную закономерность. Общественное развитие есть естественно-исторический процесс. Это значит, что законы, определяющие развитие общества, существуют реально, объективно, независимо от сознания и действуют с силой необходимости, определяя волю и сознание людей, причем во всех досоциалистических формациях эти законы действуют слепо, стихийно, подобно законам всемирного тяготения или геологическим законам, вызывающим геологические катастрофы, землетрясения.
«Общество, — говорит Маркс в предисловии к «Капиталу», — ...если оно напало на след естественного закона своего развития, — а конечной целью моего сочинения является открытие экономического закона движения современного общества, — не может ни перескочить через естественные фазы развития, ни отменить последние декретами. Но оно может сократить и смягчить муки родов...
Моя точка зрения состоит в том, что я смотрю на развитие экономической общественной формации как на естественно-исторический процесс...» [33].
Развитие общества осуществляется через активную деятельность людей
Означает ли это, что, признавая необходимость исторического развития, мы считаем людей лишь пассивными участниками событий, вынужденными следовать стихийному ходу истории?
Буржуазные критики пытаются «уличить» марксизм в непоследовательности, во внутренних противоречиях. Марксисты признают историческую необходимость социализма и вместе с тем организуют партию социальной революции для осуществления социализма. Нужно выбирать что-нибудь одно: или историческую необходимость, или революционную деятельность, утверждают враги марксизма.
Английский буржуазный социолог Карл Федерн в книге «Материалистическая концепция истории» пишет: «Если бы социализм должен был появиться согласно закону, то не было бы необходимости требовать его. Если бы социализм был действительно неизбежен и следующей стадией в эволюции общества, то не было бы необходимости в социалистической теории и еще менее в социалистической партии. Никто не основывает партии, чтобы осуществить весну и лето».
Легко заметить, что критики марксизма сознательно запутывают вопрос, смешивают разные процессы. Наступление весны и лета не зависит от деятельности людей. Смена времен года происходила и до существования человечества. Но исторические события без участия людей, без их деятельности невозможны. Историческая необходимость осуществляется не помимо деятельности людей, а через их деятельность.
Необходимость смены общественного, например капиталистического, строя означает, что самими условиями своей жизни массы побуждаются к борьбе за установление нового строя. В ходе общественного развития изменяются условия материальной жизни людей. Эти изменения приводят к тому, что общественные, политические порядки, отжившие свой век, становятся невыносимыми. И тогда у передовых классов возникает более или менее ясное сознание необходимости уничтожить старый строй и создать новый строй, опирающийся на те материальные условия, которые созрели для него в недрах старого общества. Капиталистическое общество, пишет И. В. Сталин, устроено так, что в нем «существуют два больших класса: буржуазия и пролетариат, и между ними идёт борьба не на жизнь, а на смерть. Жизненные условия буржуазии вынуждают её укреплять капиталистические порядки. Жизненные же условия пролетариата вынуждают его подрывать капиталистические порядки, уничтожить их. Соответственно этим двум классам и сознание вырабатывается двоякое: буржуазное и социалистическое. Положению пролетариата соответствует сознание социалистическое» [34]. Чем шире в массах распространяется сознание необходимости уничтожить капиталистический строй и желание заменить его новым, высшим общественным строем, тем быстрее произойдет эта смена.
Признание исторической необходимости, объективных законов общественного развития отнюдь не ведет к квиэтизму, к пассивности, как лживо утверждают буржуазные критики исторического материализма. Наоборот, именно марксистская общественная теория, рассматривающая общественное развитие как строго закономерный процесс, будит историческую активность рабочего класса, поднимает прогрессивные силы, мобилизует и организует их для сознательного исторического творчества, для борьбы за уничтожение капитализма и строительство коммунизма.
В познании закономерностей общественного развития рабочий класс и его партия черпают уверенность в своей победе над буржуазией. Познание общественных законов, исторической необходимости дает возможность рабочему классу, марксистской пролетарской партии предвидеть неизбежный ход общественного развития и организовать свою деятельность на основе этих законов и в соответствии с предвидением хода и направления общественного развития.
Когда рабочий класс еще находится вне руководства марксистской партии и вследствие этого еще не знает законов общественного развития, его борьба носит стихийный характер, и результаты этой борьбы плачевны. Это видно на примере английского тред-юнионизма. Другое дело, когда рабочий класс руководится марксистской партией, когда он вооружен знанием законов классовой борьбы против капитализма: тогда он кратчайшим путем и с наименьшими жертвами приходит к цели, к социализму. Это доказала победоносная борьба русского рабочего класса.
Познание законов общественного развития и овладение ими
Для всех досоциалистических общественных формаций характерно стихийное действие общественных законов подобно действию законов природы.
С переходом от капитализма к социализму осуществляется скачок из царства слепой необходимости в царство свободы. Это не следует понимать в том смысле, что «отменяется» закономерность, историческая необходимость. Нет, ее отменить нельзя. Но она перестает уже действовать как стихийная, слепая, чуждая человеку сила.
Необходимость слепа, пока она не познана. Свобода означает познанную необходимость и возможность подчинить ее действие целям человека. «Не в воображаемой независимости от законов природы заключается свобода, — пишет Энгельс, — а в познании этих законов и в основанной на этом знании возможности планомерно заставлять законы природы действовать для определенных целей. Это относится как к законам внешней природы, так и к законам, управляющим телесным и духовным бытием самого человека, — два класса законов, которые мы можем отделять один от другого самое большее в нашем представлении, отнюдь не в действительности. Свобода воли означает, следовательно, не что иное, как способность принимать решения со знанием дела. Таким образом, чем свободнее суждение человека по отношению к определенному вопросу, с тем большей необходимостью будет определяться содержание этого суждения, тогда как неуверенность, имеющая в своей основе незнание и выбирающая как будто произвольно между многими различными и противоречащими друг другу возможными решениями, тем самым доказывает свою несвободу, свою подчиненность тому предмету, который она как раз должна была бы подчинить себе. Свобода, следовательно, состоит в основанном на познании необходимостей природы (Naturnot-wendigkeiten) господстве над нами самими и над внешней природой, она поэтому является необходимым продуктом исторического развития» [35].
Например, пока биологическая наука не знала законов наследственности и изменчивости организмов, люди были в полной зависимости от чисто стихийных процессов возникновения новых видов. С тех пор как мичуринская биология раскрыла природу наследственности и ее изменчивости, мичуринцы ставят задачу сознательного преобразования флоры и фауны земли.
То, что здесь сказано о законах природы, относится и к законам исторической, общественной деятельности людей. Историческая необходимость, будучи познана, сама становится под контроль социалистического общества.
«Общественные силы, — пишет Энгельс, — подобно силам природы, действуют слепо, насильственно, разрушительно, пока мы не познали их и не считаемся с ними. Но раз мы познали их, изучили их действие, направление и влияние, то только от нас самих зависит подчинять их все более и более нашей воле и с помощью их достигать наших целей. Это в особенности относится к современным могучим производительным силам... Раз понята их природа, они могут превратиться в руках ассоциированных производителей из демонических повелителей в покорных слуг. Здесь та же разница, что между разрушительной силой электричества в молниях грозы и укрощенным электричеством в телеграфном аппарате и дуговой лампе, та же разница, что между пожаром и огнем, действующим на службе человеку» [36].
Экономическую основу социалистического общества составляет социалистический способ производства, при котором все народное хозяйство носит плановый характер и планируется вся общественная деятельность. При социализме развитие общества подчинено сознательной деятельности людей и направляется социалистическим государством.
Это не значит, что тем самым отменяется необходимость в ходе общественного развития, объективно существующая закономерность. И при социализме новое поколение людей, вступая в жизнь, застает уже готовые, не ими созданные производительные силы и производственные отношения. Чтобы иметь возможность дальше развивать эти производительные силы, каждое новое поколение должно исходить из того, что создано предшественниками. Каждый шаг в развитии социалистического общества обусловлен достигнутым уровнем социалистического производства и производительности труда. Социалистическое общество не может перескочить по произволу от первой фазы коммунизма ко второй. В последнем счете его развитие, постепенный переход к коммунизму зависит от успехов в развитии производительных сил. Но развитие социалистических производительных сил осуществляется людьми, сознательными строителями коммунизма, на основе познанных экономических законов и составляемых в соответствии с ними научно обоснованных планов. Следовательно, развитие социалистического общества в последнем счете также определяется развитием производительных сил, но эти производительные силы отныне развиваются уже не стихийно, а сознательно, планомерно.
Никогда еще в истории общества сознательная деятельность людей, передовые идеи и политические учреждения не играли такой значительной и решающей, мобилизующей, организующей и преобразующей роли, как в условиях социалистического общества. Постепенный переход от социализма к коммунизму обеспечивается руководящей, направляющей и организующей деятельностью социалистического государства и коммунистической партии, их политикой, опирающейся на научное знание законов общественного развития, законов строительства коммунизма, на сознательное использование этих законов.
5. Крах современной буржуазной социологии
Как только классовая борьба пролетариата приобрела для капитализма угрожающие формы, пишет Маркс, «пробил смертный час для научной буржуазной экономии. Отныне дело шло уже не о том, правильна или неправильна та или другая теорема, а о том, полезна она для капитала или вредна, удобна или неудобна, согласуется с полицейскими соображениями или нет. Бескорыстное исследование уступает место сражениям наемных писак, беспристрастные научные изыскания заменяются предвзятой, угодливой апологетикой» [37].
Эта характеристика может быть целиком отнесена и ко всей современной буржуазной социологии. Все современные буржуазные социологи, в том числе и социологи из лагеря правых социалистов, вроде Блюма и Реннера, Ласки и Шульца, — это жалкие софисты и сикофанты, прислужники класса капиталистов, враги рабочего класса, враги социализма.
Главная цель и содержание всех современных буржуазных социологических теорий заключается в защите капитализма и в борьбе против социализма. Основной политический и теоретический смысл всех «социологических» трактатов буржуазных «ученых» сводится к доказательству незыблемости, вечности капитализма, к оправданию величайших преступлений капитализма — империалистических войн и колониальной разбойничьей политики, эксплуатации трудящихся и национального гнета, к проповеди человеконенавистничества, национальной и расовой исключительности, обскурантизма, мистики, мракобесия, к защите фашистского варварства и других злодеяний империалистической реакции.
В качестве примера наиболее циничного оправдания злодеяний империализма можно указать на многочисленные расистские учения, «теоретически» оправдывающие и «обосновывающие» национальный гнет. Система капитализма, в особенности монополистического капитализма — империализма, построена на национальном неравенстве и порабощении. Господствующая в этом обществе буржуазная идеология проникнута идеями расовой и национальной исключительности. Реакционные буржуазные социологи-расисты — Ляпуж, Гобино, Летурно, Х. Чемберлен, Аммон, Вольтман, Гумплович, — подвизавшиеся во второй половине XIX в., и целая орава их современных последователей в США, Англии, Германии, Франции и Японии старались и стараются доказать, будто народы мира делятся на «высшие» и «низшие» расы. Сторонники расовых теорий утверждают, что ключ к пониманию исторических судеб народов нужно искать в особых расовых свойствах народностей и наций.
Почему многие народы Азии и Африки по уровню технико-экономического развития стоят ниже народов Европы и Северной Америки? Расисты объясняют это расовыми особенностями тех и других народов. Одни народы будто бы неспособны к самостоятельному экономическому, политическому и культурному развитию и в силу этого самой природой обречены на положение колониальных рабов. Другие в силу будто бы присущих им расовых свойств предназначены к владычеству. Немецкие фашисты считали, что немецкая нация, немецкая буржуазия предназначена самой природой к роли властителя, гегемона всего мира. Расисты из лагеря англо-саксонских стран (США и Англия) в свою очередь считают, что именно буржуазия наций, говорящих на английском языке, призвана господствовать во всем мире. На этой позиции стоят консерватор Черчилль и «демократ» Трумэн, «республиканец» Ванденберг и фашист Мосли, лейборист Бевин и фашист Дж. Дьюи.
На место классовой борьбы как движущей силы истории расисты выдвигают «борьбу рас». «Борьба за существование» различных рас между собой, война не на жизнь, а на смерть — вот вечный закон, говорят расисты.
Марксизм-ленинизм теоретически давно уже разбил эти бредни реакционных буржуазных социологов. История показывает, что те народы (например, китайцы, индусы), которых расисты относят к «низшим» расам, являлись носителями передовой культуры еще в то время, когда предки англичан, американцев, немцев, французов находились в состоянии варварства.
Нынешняя отсталость колониальных народов объясняется не биологическими причинами, не вымышленной империалистами «расовой неполноценностью», а империалистическим гнетом и господством феодальных и капиталистических отношений. Освободившись от гнета феодалов и иностранных империалистов, создав народную республику, китайский народ начал ускоренное экономическое и культурное развитие. Ряд народов России — якуты, буряты, казахи, башкиры, таджики, узбеки были в условиях царизма не только угнетены, но и обречены на вымирание. Напротив, в условиях социализма они переживают небывалый в их истории расцвет. Все это служит лучшим опровержением реакционных расовых теорий.
Одним из важнейших результатов Октябрьской социалистической революции является то, что она нанесла смертельный удар по реакционным теориям, разделяющим народы на «низшие» и «высшие» нации и расы. Социалистическая революция показала на деле, что «освобождённые неевропейские народы, втянутые в русло советского развития, способны двинуть вперёд действительно передовую культуру и действительно передовую цивилизацию ничуть не меньше, чем народы европейские» [38].
Теории расовой и национальной исключительности являются антинаучными и архиреакционными. Они заимствованы из арсенала идеологов античного рабовладельческого общества и используются для того, чтобы оправдать классовый гнет внутри капиталистических стран и империалистическую политику военных захватов и национально-колониального гнета, подобно тому как в рабовладельческом обществе они служили оправданием рабства.
Крайняя реакционность, эклектика, беспринципность и невежество — характерные черты современных буржуазных социологов и буржуазной социологии. Буржуазные социологи видят главную свою задачу не в открытии действительных закономерностей и движущих сил общественного развития, а в отрицании возможности познать общественные закономерности или же в отрицании самого существования этих закономерностей.
Глава официальной исторической школы в Англии Тревельян жалуется, что человеческой жизни недостаточно, чтобы познать все факты, относящиеся к истории общества, а поскольку мы не можем изучить все факты, история не может считаться наукой. Здесь сказывается бессилие историка-идеалиста, блуждающего среди бесчисленных событий и отчаявшегося постигнуть их внутреннюю связь. Идеолог буржуазии чувствует отвращение к объективной закономерности, которая внушает ему и его классу страх и ужас.
Этим же страхом проникнута уже упоминавшаяся книга английского агностика и неокантианца, врага марксизма, Карла Федерна «Материалистическая концепция истории» (1939 г.). Он пишет: «Если бы мы могли охватить все существующие факты и понять все причинные связи в настоящем и прошлом — это потребовало бы божественного разума, — то мы могли бы объяснить все прошлые события и предсказать будущее. Наш интеллект слишком неразвит, и мы можем охватывать умом ограниченное число фактов и не в состоянии даже объяснить прошлое». Объявляя такие научные понятия, как «феодализм», «капитализм», «социализм», «революция», «закономерность» и т. п., фикциями, пустыми словами, Федерн сводит задачу социологии к голому описанию фактов, впадая в самый пошлый субъективизм.
Подобную же субъективистскую точку зрения разделяет значительная часть американских социологов: Дж. Дьюи, Э. Росс, Богардус, Т. Беккер и др.
Буржуазная социология пытается скрыть от народных масс язвы и противоречия капитализма. Источник безработицы, нищеты и других народных бедствий буржуазные социологи видят не в капиталистическом способе производства, а в развитии техники, в распространении марксизма, в утрате «общезначимости духовных ценностей», как выражается американский социолог Энджел.
Измельчание, вырождение и упадочничество буржуазной социологии видны уже из самих названий многих сочинений буржуазных социологов. Вот названия некоторых социологических сочинений, вышедших за последние годы в США: У. Уоллис «Мессии и их роль в цивилизации», М. Боуэн «Церковь и социальный прогресс», Дж. В. Л. Кассерли «Провидение и история» и т. п.
Буржуазная социология потерпела полнейший крах, банкротство по всем линиям как насквозь лживая и реакционная, поверхностная и ничтожная. Это вынуждены признать и сами столпы буржуазной социологии. Дж. Дьюи в книге «Проблемы человека» пишет: «Даже наиболее дальновидные люди не могли предвидеть всего каких-нибудь пятьдесят лет тому назад ход событий. Люди широкого мировоззрения, питавшие надежды, увидели, что действительный ход событий направлен в противоположную сторону».
Да, буржуазным деятелям не дано предвидеть ход событий. Великий Ленин писал об идеологах буржуазии: «...Нельзя рассчитывать правильно, когда стоишь на пути к гибели» [39].
Нарастание кризиса всей системы капитализма и неодолимый рост коммунистического движения идеологи буржуазии расценивают как «закат Европы», закат «западной цивилизации», «западной культуры». Буржуазные социологи пишут о «наступающих сумерках», о «крушении надежд». Бессильные понять и объяснить происходящее, они все чаще и чаще прибегают к аналогии с далеким прошлым. Перед их взором маячат тени и призраки погибшего древнего Рима.
Теоретик английской лейбористской партии Гарольд Ласки в книге «Вера, разум и цивилизация» (1944 г.) писал, что теперешний мир глубочайшим образом потрясен в своих основах. «Почти так же, как при закате Римской империи, рушатся наши ценности. Научные достижения, материальный прогресс, огромное расширение горизонта в связи с ростом знаний — все это вместе взятое не могло сохранить в нас чувство доверия к будущему». Как верные холопы буржуазии, Ласки и ему подобные пытаются отвлечь трудящиеся массы от революционного решения назревших исторических задач. Их цель, как и цель всей буржуазной социологии, спасти капитализм от гибели, дезориентировать массы, сбить их с пути, отвлечь от революционной борьбы против прогнившего капитализма.
В противоположность буржуазной социологии исторический материализм дает знание законов развития общества и указывает массам единственно верный революционный путь разрешения назревших исторических задач. Только исторический материализм выдержал испытание времени, проверку всемирно-исторической практикой. Ход истории за сто с лишним лет существования марксизма целиком подтвердил полную истинность исторического материализма. Применение его к исследованию новых фактов, новых социальных явлений эпохи империализма и пролетарских революций, эпохи победы социализма в СССР увенчалось блестящими успехами.
Рост влияния коммунистических, марксистских партий во всех странах мира, победа народной демократии в странах Центральной и Юго-Восточной Европы, победа национально-освободительного движения в Азии и в особенности победа антифеодальной и антиимпериалистической революции в Китае подтвердили гениальные прогнозы Ленина и Сталина, прогнозы, сделанные на основе исторического материализма. Все дороги в наш век ведут к коммунизму. Этому учит исторический материализм.
6. Развитие исторического материализма Лениным и Сталиным
Подобно философскому материализму, принимающему новый вид с каждым составляющим эпоху открытием даже в естественно-исторической области (не говоря уже об истории человечества), исторический материализм также не остается неизменным, он развивается, обогащаясь новым опытом классовой борьбы и строительства коммунизма.
Великие всемирно-исторические события нашей эпохи, новые закономерности общественного развития получили научное отражение и обобщение в гениальных трудах Ленина и Сталина. Эти труды знаменуют собой новый, высший этап в развитии марксизма, в них развит ленинизм как марксизм эпохи империализма и пролетарских революций, эпохи победы социализма на одной шестой части земли.
Чтобы в полной мере оценить великую роль Ленина и Сталина в развитии исторического материализма, следует иметь в виду, что между эпохой Маркса и Энгельса и эпохой Ленина и Сталина лежит полоса господства II Интернационала в рабочем движении, полоса ревизионизма и оппортунизма.
К 90-м годам XIX в. марксизм одержал решающую победу в рабочем движении над различными домарксистскими формами социализма, а также и над пестрым сборищем идеалистических направлений в социологии и историографии. После этого даже враги рабочего класса стали заигрывать с марксизмом, жонглируя и прикрываясь марксистской терминологией, вытравляя, однако, главное из марксизма — учение о социалистической революции и диктатуре пролетариата. Выражением этого поветрия среди буржуазной интеллигенции явился так называемый катедер-социализм (Зомбарт и другие в Германии, Струве, Булгаков и прочие «легальные марксисты» в России). Это буржуазное направление, на словах признавая экономическое учение и общественно-исторические взгляды Маркса, в корне извращало их, приспособляя марксизм ко вкусам и потребностям буржуазии. С точки зрения катедер-социалистов общественное развитие представляет собой плавный, эволюционный, стихийный процесс смены одних экономических и социальных форм другими. Классовая борьба, историческая революционная инициатива масс исключаются ими из исторического процесса как явление «анормальное», «болезненное», незакономерное. Дух фатализма, объективизма насквозь пронизывает воззрения катедер-социалистов.
Внутри рабочего движения отражением буржуазного влияния явились бернштейнианство в Германии, «экономизм» и меньшевизм в России — течения, ревизовавшие марксизм, враждебные ему. Ревизионисты в Германии и в России выступили против научно-философских основ марксизма, против диалектического материализма, а также против научно-исторических основ марксизма — против исторического материализма. Эти враги марксизма третировали марксову диалектику как гегельянщину, отрывали общественную теорию Маркса от общефилософских основ, от диалектического материализма. Борьба ревизионистов против материалистической диалектики была одновременно борьбой против революционной сущности общественной теории Маркса.
Вслед за Бернштейном с его печально знаменитым лозунгом: «Движение — все, цель — ничто» немецкие и русские ревизионисты марксизма стали проповедовать теорию стихийности в рабочем движении. Вместо революционной, сознательной деятельности пролетарских масс, активно творящих историю под руководством своего авангарда — партии, оппортунисты проповедовали приспособление к стихийному экономическому процессу, самотек.
Эта фальсификация марксизма разоружала, дезориентировала пролетариат и его партию как раз в ту эпоху, когда капитализм перерос в империализм, вступил в полосу нисходящего развития, когда пролетарская революция встала в порядок дня и от социалистической сознательности, организованности, сплоченности и революционной активности пролетариата стало зависеть решение вопроса о свержении капитализма, о победе социализма.
В России в начале XX в. на очередь дня встала буржуазно-демократическая революция, которая при благоприятных условиях могла перерасти в революцию социалистическую. Это перерастание зависело прежде всего от степени классовой сознательности, организованности, единства пролетариата, от теоретической и политической зрелости его партии, от ясности понимания ею назревших исторических задач. Вот почему в этих условиях после разгрома идеалистов-народников перед Лениным и Сталиным встала первоочередная задача борьбы против теории стихийности в рабочем движении, против теории мирного врастания капитализма в социализм, против теории самотека, принижавшей революционно-преобразующую, творческую, сознательную деятельность масс.
В борьбе с оппортунизмом «экономистов» и меньшевиков Ленин и Сталин, отстаивая философские основы общественной теории Маркса, в дальнейшей разработке исторического материализма основное внимание сосредоточили на всестороннем обосновании значения революционной деятельности и исторической инициативы масс, на разработке вопроса о роли субъективного фактора в истории: роли социалистической сознательности пролетариата, передовых идей и передовой марксистской теории, величайшей роли марксистской пролетарской партии, передовых политических учреждений в развитии общества.
Для характеристики ленинского понимания исторического материализма в высшей степени показательны следующие строки из статьи В. И. Ленина «Против бойкота»:
«Марксизм отличается от всех других социалистических теорий замечательным соединением полной научной трезвости в анализе объективного положения вещей и объективного хода эволюции с самым решительным признанием значения революционной энергии, революционного творчества, революционной инициативы масс, — а также, конечно, отдельных личностей, групп, организаций, партий, умеющих нащупать и реализовать связь с теми или иными классами» [40].
На основе обобщения нового исторического опыта, опыта международного рабочего движения и прежде всего исключительного по своему богатству и международному историческому значению опыта большевизма Ленин и Сталин творчески обогатили исторический материализм, развили его дальше, подняли на новую, высшую ступень.
Ленин открыл закон неравномерности экономического и политического развития капитализма в эпоху империализма и на этой основе создал новую теорию социалистической революции, учение о возможности победы социализма первоначально в одной, отдельно взятой стране и о невозможности одновременной победы социализма во всех странах.
Ленин открыл советскую власть как наилучшую форму диктатуры пролетариата. Ленин и Сталин всесторонне разработали теорию советского социалистического государства, учение о фазах его развития и функциях, о его организующей и преобразующей роли в строительстве коммунизма.
Ленин и Сталин на основе практики борьбы за социализм в СССР всесторонне разработали марксистскую теорию по вопросу о путях и средствах уничтожения эксплуататорских классов и уничтожения классовых различий вообще.
Ленину и Сталину принадлежит историческая заслуга создания марксистской теории национального и колониального вопроса. На основе этой теории полностью разрешён национальный вопрос в СССР, полностью уничтожены национальный гнёт и национальное неравенство во всех областях общественной жизни, возникли новые, еще невиданные в истории социалистические нации, достигнуты братское сотрудничество и дружба народов, создано могущественнейшее многонациональное социалистическое государство.
Ленин и Сталин создали учение о пролетарской партии нового типа, партии ленинизма; они в полной мере раскрыли ее вдохновляющую, организующую, мобилизующую и преобразующую роль в социалистической революции, в завоевании и укреплении диктатуры пролетариата, в строительстве социализма и коммунизма.
Ленин и в особенности товарищ Сталин разработали теорию развития советского социалистического общества и перехода от социализма к коммунизму. В этой теории дана гениальная характеристика новых движущих сил и закономерностей развития социалистического общества, характеристика нового соотношения политики и экономики, стихийности и сознательности.
Нет ни одной проблемы исторического материализма, которая не нашла бы дальнейшей разработки и развития в трудах величайших корифеев науки — Ленина и Сталина.
Исторический материализм получил свое дальнейшее гениальное творческое развитие особенно в таких классических трудах Ленина, как: «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?», «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве», «Материализм и эмпириокритицизм», «Карл Маркс», «Марксизм и ревизионизм», «Империализм, как высшая стадия капитализма», «Государство и революция», «О нашей революции» и др., и в трудах И. В. Сталина: «Коротко о партийных разногласиях», «Анархизм или социализм?», «Марксизм и национальный вопрос», «Вопросы ленинизма», «Краткий курс истории ВКП(б)», «Марксизм и вопросы языкознания».
В «Кратком курсе истории ВКП(б)» в разделе «О диалектическом и историческом материализме» товарищ Сталин дал целостный итог всего столетнего развития диалектического и исторического материализма, итог борьбы марксизма с его многочисленными врагами и высшее обобщение всемирно-исторического опыта, в частности обобщение величайшего опыта победоносного строительства социализма в СССР, теоретический анализ и открытие новых закономерностей и движущих сил развития победившего социалистического общества. Исторический материализм получил в этом труде свое высшее и всестороннее развитие.
В работе «О диалектическом и историческом материализме» И. В. Сталин всесторонне показал, что исторический материализм есть распространение диалектического материализма на область общественной жизни, на познание общества, истории общества. Раскрывая и анализируя основные черты марксистского диалектического метода и марксистской философской материалистической теории, товарищ Сталин показывает, какое великое значение имеет применение марксистского диалектического метода и материалистической теории к познанию общества и к практической деятельности партии рабочего класса.
Внутренняя связь и взаимообусловленность явлений, раскрываемая марксистским диалектическим методом, выступает в применении к обществу, в историческом материализме как учение о закономерности общественной жизни; категории движения и развития, отрицания старого и рождения нового, неодолимости нового в применении к познанию общества означают, что общественные порядки, политические и правовые идеи и учреждения нельзя рассматривать как неизменные, застывшие, вечные. В обществе, как и в природе, всегда что-нибудь отмирает и что-нибудь вновь рождается, новое вступает в борьбу со старым, пробивает себе дорогу и побеждает. Великий Сталин указал, что марксистские партии, чтобы не ошибиться в политике, должны смотреть вперед, а не назад, ориентироваться на новое, передовое, растущее, а не на старое, отживающее.
В противовес плоским и пошлым буржуазным теориям, в том числе лейбористским и другим оппортунистическим, реформистским учениям о медленном, постепенном, эволюционном процессе развития общества без революционных скачков, без перерывов постепенности, материалистическая диалектика в ее применении к обществу означает, что социальные революции есть явление не случайное, а закономерное. Переход от капитализма к социализму, освобождение рабочего класса и всех трудящихся от капиталистического рабства может быть осуществлено не путем реформ, как учат правые социалисты, а путем революции, в результате насильственного уничтожения капиталистического строя. Отсюда вытекает важнейший практический вывод для марксистских партий: «Чтобы не ошибиться в политике, надо быть революционером, а не реформистом» [41].
Марксистская диалектика учит, что развитие происходит через раскрытие внутренних противоречий, через столкновение противоположных сил на базе этих противоречий, через преодоление этих противоречий путем борьбы. В применении к обществу это означает, что борьба старого и нового, классовая борьба пролетариата против капитализма есть явление неизбежное, закономерное. Следовательно, учит исторический материализм, надо не замазывать противоречия капитализма, а смело вскрывать их и разрешать революционным путем, не тушить классовую борьбу, а доводить ее до конца. «Значит, чтобы не ошибиться в политике, — учит товарищ Сталин, — надо проводить непримиримую классовую пролетарскую политику, а не реформистскую политику гармонии интересов пролетариата и буржуазии, а не соглашательскую политику «врастания» капитализма в социализм» [42].
В классических трудах И. В. Сталина получили дальнейшее развитие все основные проблемы исторического материализма. В его трудах дан всесторонний анализ системы условий материальной жизни общества, раскрыта решающая роль способа производства в развитии общества, показан внутренний механизм развития производства (характеристика трех особенностей производства); товарищ Сталин дальше развил краеугольное положение исторического материализма о базисе и надстройке, о мобилизующей, организующей и преобразующей роли передовых идей и передовых учреждений в развитии общества.
Благодаря сталинскому труду «О диалектическом и историческом материализме» исторический материализм стал еще более острым теоретическим оружием революционного рабочего класса, его марксистской партии. Благодаря этому труду внутренняя связь между теорией исторического материализма и практической борьбой рабочего класса за коммунизм стала еще более осязательной, прозрачно ясной.
К работе «О диалектическом и историческом материализме» непосредственно примыкает гениальный труд товарища Сталина «Марксизм и вопросы языкознания». В этом труде даны не только основы научного языкознания, но и разработана дальше важнейшая проблема исторического материализма — о базисе и надстройке. Этот труд представляет собой новый великий вклад в сокровищницу марксизма-ленинизма.
7. Партийность исторического материализма
Буржуазные социологи усердно ратуют за так называемый объективизм, за «внеклассовый», «надпартийный» характер науки. Открыто признать буржуазно-партийный характер своей «науки» они не могут, ибо это значит открыто признать, что их теория служит эксплуататорскому меньшинству общества против трудящегося большинства. Но обострение классовых противоречий между пролетариатом и буржуазией, между социализмом и капитализмом заставляет буржуазных социологов выступать открыто за капитализм против социализма. Тем самым идеологи буржуазии наглядно разоблачают свой «объективизм» и на деле показывают, что они и шагу не могут сделать, не принимая в расчет интересов буржуазии.
Маркс и Энгельс, Ленин и Сталин никогда и ни от кого не скрывали партийности марксизма-ленинизма. И исторический материализм они с самого начала создавали и развивали как глубоко партийную науку, которая является теоретической основой коммунизма, теоретическим оружием рабочего класса и его коммунистической партии. Маркс и Энгельс, Ленин и Сталин всегда вели непримиримую, беспощадную борьбу против всех врагов марксизма, против малейших отступлений от исторического материализма в сторону идеализма или вульгарного материализма. За словесными ухищрениями, софистикой и схоластикой они отчетливо различали борьбу партий в философии, борьбу, которая в последнем счете выражает тенденцию, идеологию и интересы враждебных классов общества. Ленин писал:
«Новейшая философия так же партийна, как и две тысячи лет тому назад. Борющимися партиями по сути дела, прикрываемой гелертерски-шарлатанскими новыми кличками или скудоумной беспартийностью, являются материализм и идеализм» [43].
Ход исторического развития противоречит коренным интересам современной буржуазии. Буржуазия и ее идеологи все более понимают это и потому в своих корыстных интересах, чтобы утвердить гибнущий капитализм, беззастенчиво извращают действительность, подтасовывают факты. Буржуазная партийность ведет к субъективизму, к произволу в исторической науке, в социологии.
Партийность пролетарская, коммунистическая идейность, наоборот, обеспечивает наиболее глубокое, наиболее объективное, беспристрастное и всестороннее познание действительности, законов общественной жизни. Только рабочий класс, интересы которого совпадают с объективным ходом исторического развития и который является последовательно революционным классом, заинтересован в объективном, т. е. истинном, познании. Вот почему подлинная научность и большевистская, коммунистическая партийность совпадают.
Ленин и Сталин всегда защищали последовательный материализм, который только и способен дать истинное, самое точное и глубокое познание как природы, так и общественной жизни, истории общества. Противопоставляя буржуазному объективизму Струве марксистский материализм, Ленин писал:
«Объективист говорит о необходимости данного исторического процесса; материалист констатирует с точностью данную общественно-экономическую формацию и порождаемые ею антагонистические отношения. Объективист, доказывая необходимость данного ряда фактов, всегда рискует сбиться на точку зрения апологета этих фактов; материалист вскрывает классовые противоречия и тем самым определяет свою точку зрения. Объективист говорит о «непреодолимых исторических тенденциях»; материалист говорит о том классе, который «заведует» данным экономическим порядком, создавая такие-то формы противодействия других классов. Таким образом, материалист, с одной стороны, последовательнее объективиста и глубже, полнее проводит свой объективизм. Он не ограничивается указанием на необходимость процесса, а выясняет, какая именно общественно-экономическая формация дает содержание этому процессу, какой именно класс определяет эту необходимость... С другой стороны, материализм включает в себя, так сказать, партийность, обязывая при всякой оценке события прямо и открыто становиться на точку зрения определенной общественной группы» [44].
В современных условиях, когда мир раскололся на два лагеря — лагерь социализма и демократии, возглавляемый Советским Союзом, и лагерь империалистической реакции, фашизма и поджигателей войны во главе с США, — пролетарская большевистская партийность и интересы подлинной науки требуют, чтобы тот, кто изучает общественные явления, рассматривал их с точки зрения борьбы трудящихся за мир и демократию, за коммунизм.
Исторический материализм дает марксистским партиям возможность срывать все и всяческие маски с врагов рабочего класса, с врагов мира, демократии и социализма, обнаруживать за словесной шелухой, за псевдоученой «социологической» схоластикой своекорыстные интересы и цели буржуазии.
Единство науки и практической деятельности, связь теории с практикой является путеводной звездой для всех марксистских партий. В этом их сила, их преимущество перед врагами. Марксистско-ленинская наука о законах общественного развития — исторический материализм — дает возможность видеть не только то, что имеет место сегодня, но и то, что будет завтра, научно предвидеть ход событий, направление развития.
В марксистско-ленинской науке об обществе большевистская партия черпает уверенность, обретает ясность перспективы, находит теоретическое оружие для борьбы за коммунизм, за торжество коммунистического прогресса.
Величие открытий Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина состоит в том, что они пробудили, просветили, организовали и привели в движение новую гигантскую историческую силу — рабочий класс, призванный свергнуть капитализм и построить коммунизм на всей земле, во всех странах. И эта революционная сила под руководством коммунистической партии и ее вождей Ленина и Сталина уже коренным образом перевернула мир общественных отношений на одной шестой части земного шара, построила социализм в СССР; эта сила потрясает ныне основы капитализма на всем земном шаре.
Исторический материализм существует больше ста лет. Он испытан и проверен в огне великих классовых битв пролетариата. Исторический материализм был и остается самым острым теоретическим оружием марксистских партий, возглавляющих борьбу рабочего класса против капитализма. Руководствуясь теорией исторического материализма, партия большевиков успешно решала и решает великие исторические задачи строительства коммунизма.
Глава вторая. Условия материальной жизни общества
Как показано в предыдущей главе, общественные идеи, общественные теории, политические взгляды, формы государства и права не могут быть выведены и объяснены ни из самих себя, ни из действий отдельных личностей или из так называемого «народного духа», ни из «абсолютной идеи», ни из свойств той или иной расы.
Источник возникновения, изменения, развития общественных идей, теорий, политических взглядов, форм государства и права коренится в условиях материальной жизни общества.
Что же такое условия материальной жизни общества, из чего они складываются и каковы их отличительные черты? К условиям материальной жизни общества относятся: 1) окружающая человеческое общество географическая среда, 2) народонаселение, 3) способ производства материальных благ.
1. Географическая среда
Географическая среда как одно из условий материальной жизни общества
В понятие «условия материальной жизни общества» входит прежде всего окружающая общество природа, географическая среда. Какую же роль в развитии общества играет географическая среда? Географическая среда является одним из необходимых и постоянных условий материальной жизни общества, и она, несомненно, оказывает влияние на развитие общества. Та или иная географическая среда составляет естественную основу процесса производства. В известной мере, особенно на ранних ступенях развития общества, географическая среда накладывает отпечаток на виды, отрасли производства, составляя естественную основу общественного разделения труда. Там, где не было животных, пригодных к приручению, не могло, разумеется, возникнуть и скотоводство. Наличие в данной местности ископаемых руд, минералов определяет возможность возникновения соответствующих отраслей добывающей промышленности. Но, чтобы эта возможность превратилась в действительность, для этого, кроме естественных богатств, необходимы соответствующие общественные условия, соответствующий уровень развития производительных сил прежде всего.
Маркс делит внешние, природные условия жизни общества на два больших разряда:
Естественное богатство средств существования: плодородие почвы, обилие рыбы в водах, дичи в лесах и т. д.
Естественное богатство источниками средств труда: водопады, судоходные реки, дерево, металлы, уголь, нефть и т. д.
На низших ступенях развития общества первый вид естественных богатств, на высших — второй вид имеет наибольшее значение, в производственной жизни общества.
Для первобытного общества с его примитивной техникой водопады, судоходные реки, залежи угля, нефти, марганцовой или хромовой руды не имели жизненного значения, не оказывали влияния на развитие условий его материальной жизни. Днепровские пороги, водная энергия Волги существовали многие тысячелетия, а стали они важнейшей естественной основой энергетических ресурсов общества лишь на высоких ступенях развития общества, когда в СССР победил социализм.
Благоприятные географические условия ускоряют развитие общества, неблагоприятные географические условия замедляют его. Какая же географическая среда наиболее благоприятна и какая менее благоприятна для общественного развития? Какие природные условия замедляют и какие ускоряют общественное развитие?
На этот вопрос нельзя дать ответа, пригодного для всех исторических эпох развития общества. Как и к решению всех других вопросов, здесь должен быть конкретный, исторический подход. Одна и та же географическая среда играет различную роль в различных исторических условиях.
В странах тропического климата окружающая человека природа необычайно щедра. При небольших затратах труда она давала первобытному человеку необходимые для питания средства. Но слишком расточительная природа, говорит Маркс, ведет человека, как ребенка, на помочах. Она не делает его собственное развитие естественной необходимостью. «...Я не могу представить себе большего проклятия для народа,— пишет один автор, цитируемый Марксом в «Капитале»,— как быть брошенным на клочок земли, где природа сама производит в изобилии средства жизни и пищу, а климат не требует или не допускает значительных забот об одежде и защите от непогоды...» [45].
Суровая, однообразная и бедная природа крайнего севера, полярных и околополярных стран, зона тундр также была сравнительно неблагоприятна для общественного развития первобытных людей. Она требовала от человека неимоверной затраты сил, чтобы сохранить только саму жизнь, и оставляла мало времени и сил для всестороннего развития способностей. Как в тропиках, так и в околополярных странах общественное развитие происходило крайне медленно. Обитатели этих стран долго оставались на низших ступенях исторического развития.
Историческим фактом является то, что наибольшая власть человека над природой, наибольшие успехи в развитии производительных сил и в общественном развитии в целом были достигнуты не в тропических странах и не на крайнем севере, не в тропических лесах и гнойных пустынных просторах Африки и не в суровой холодной тундре, а в той части земного шара, где естественные условия общественного производства наиболее разнообразны, диференцированны. Именно эти условия окружающей человека географической среды в свое время оказались наиболее благоприятными для развития производства и для общественного развития в целом.
«Не тропический климат с его могучей растительностью, а умеренный пояс был родиной капитала,— пишет Маркс.— Не абсолютное плодородие почвы, а ее дифференцированность, разнообразие ее естественных продуктов составляет естественную основу общественного разделения труда; благодаря смене тех естественных условий, в которых приходится вести свое хозяйство человеку, это разнообразие способствует умножению его собственных потребностей, способностей, средств и способов труда. Необходимость общественно контролировать какую-либо силу природы в интересах хозяйства, необходимость использовать ее или подчинить ее при помощи сооружений крупного масштаба, возведенных рукой человека, играет решающую роль в истории промышленности. Примером может послужить регулирование воды в Египте, Ломбардии, Голландии и т. д. или в Индии, Персии и т. д; где орошение искусственными каналами не только доставляет почве необходимую для растений воду, но в то же время приносит вместе с илом минеральное удобрение с гор. Тайна хозяйственного расцвета Испании и Сицилии при господстве арабов заключалась в искусственном орошении» [46].
Критика географического направления в социологии
Не являются ли природные условия, географическая среда той определяющей силой, от которой в последнем счёте и зависит развитие общества, его форма, структура физиономия?
Сторонники географического направления в социологии и историографии считают, что именно географическая среда — климат, почва, рельеф местности, растительность—непосредственно или через пищу или род занятий влияют на физиологи то и психологию людей, определяют их наклонности, темперамент, стойкость, выдержку, а через них и весь общественный, политический строй общества».
Французский просветитель XVIII в. Монтескье считал, что нравы и религиозные верования людей, общественный и политический строй народов определяются прежде всего особенностями климата.
Наиболее благоприятным для общественного развития Монтескье считал умеренный климат северных стран и наименее благоприятным жаркий климат. В своем сочинении «О духе законов» Монтескье писал: «Чрезмерные жары подрывают силы и бодрость... холодный климат придает уму и телу людей известную силу, которая делает их способными к действиям продолжительным, трудным, великим и отважным». «В северных странах организм здоровый, крепко сложенный, но неуклюжий» находит удовольствие во всякой деятельности» У народов этих стран «мало пороков, не мало добродетелей и много искренности и прямодушия». «Малодушие народов жаркого климата почти всегда приводило их к рабству, между тем как мужество народов холодного климата удерживало их в свободном состоянии», — таковы рассуждения Монтескье.
Но как же объяснить то, что в одних и тех же климатических условиях, в одной и той же стране, но в различное время существовали различные общественные и политические порядки? Климат Италии со времени Гракхов, Брута и Юлия Цезаря до наших дней почти не изменился, а какую сложную экономическую и политическую эволюцию пережили древний Рим и Италия! Монтескье чувствует, что климатом этого объяснить нельзя. И он, путаясь, прибегает к обычному идеалистическому «объяснению»: политические и другие общественные изменения он объясняет законодательством, свободной деятельностью законодателя.
Английский социолог Бокль в своей книге «История цивилизации в Англии» предпринял попытку дать более развернутое объяснение хода всемирной истории свойствами географической среды. В отличие от Монтескье Бокль считал, что не только климат, но и особенности почвы, пищи, а также общий вид окружающей природы (ландшафт) оказывают определяющее влияние на характер народов, на их психологию, на склад их мышления и на общественный и политический строй.
Грозная, величественная природа тропических стран с частыми землетрясениями, извержениями вулканов, бурями, грозами, ливнями, пишет Бокль действует на воображение людей и порождает страх суеверие и обусловливает большое влияние «суеверного сословия» (духовенства) в жизни общества. Природа же таких стран, как Греция, Англия, наоборот, способствует, по Боклю, развитию логического мышления, научного познания. Значительную роль духовенства и распространенность суеверий в Испании и Италии Бокль объясняет землетрясениями и извержениями вулканов, часто происходящими в этих странах.
Но ведь в условиях той же природы на территории Италии жил в древности материалист Лукреций, в эпоху Возрождения — Леонардо да Винчи, насмешливый антиклерикал автор «Декамерона» Боккачио, мужественный борец за науку против католического мракобесия Джордано Бруно. Чем же объяснить различие в мировоззрении людей, живущих в одних и тех же географических условиях? На этот вопрос нельзя дать ответа, исходя из позиций Бокля, из позиций географического направления в социологии.
Бокль пытался особенностями климата и сезонностью земледельческих работ объяснить психологию и особенности характера народа, якобы определяющие общественный строй. Так, сравнивая Норвегию и Швецию с Испанией и Португалией, Бокль говорит, что трудно найти большее различие, чем то, какое существует в законах, обычаях и религии этих народов. Но в условиях жизни этих народов он отмечает и нечто общее: как на севере, так и на юге из-за особенностей климата невозможна непрерывная земледельческая деятельность. На юге непрерывности земледельческих занятий мешает летняя жара и сухость погоды, а на севере — суровость зимы, непродолжительность дня, а в некоторое время года и отсутствие света. Вот почему, пишет Бокль, эти четыре нации, при всем несходстве их в других отношениях, одинаково отличаются слабостью и непостоянством характера.
Как видим, о характере северных народов Бокль высказывает мнение, противоположное мнению Монтескье. Это показывает, что выводы сторонников географического направления в социологии крайне произвольны.
С позиций Бокля и других сторонников реакционного географического направления в социологии невозможно объяснить, почему в одной и той же стране, в одно и то же время существуют противоположные классы с различной психологией, с противоположными идеалами. Политический смысл насквозь антинаучной теории Бокля состоит в том, чтобы оправдать колониальное господство английской буржуазии, подвести идеологическую базу под это господство. В наше время реакционные взгляды представителей географической школы в социологии служат затушевыванию действительных причин, вызывающих разделение общества на классы, оправданию колониального гнета и империалистического порабощения народов. Географические воззрения Бокля смыкаются с изуверской расовой теорией, которая наделяет колониальные народы якобы «извечными» свойствами, обрекающими их на рабское положение, а англо-саксов (английскую и американскую буржуазию, конечно, прежде всего) — «естественными» свойствами повелевать, господствовать.
Географическое направление в социологии имело своих представителей и в России. Сюда относятся известный историк С. М. Соловьев (автор многотомной «Истории России»), Лев Мечников (автор книги «Цивилизация и великие исторические реки»), отчасти историк В. О. Ключевскии.
Историк С. М. Соловьев пытался объяснить своеобразие развития России, её государственный строй, характер и склад ума русского народа условиями географической среды Восточно-Европейской равнины. Противопоставляя Западную и Восточную Европу, он писал:
«Камень, так называли у нас в старину горы, камень разбил Западную Европу на многие государства, разграничил многие народности, в камне свили свои гнезда западные мужи, и оттуда владели мужиками; камень давал им независимость; но скоро и мужики огораживаются камнем и приобретают свободу, самостоятельность; все прочно, все определенно, благодаря камню».
Иначе, по Соловьеву, обстоит дело на великой восточной равнине Европы, в России. Здесь «... нет камня: все ровно,— пишет он,— нет разнообразия народностей,— и потому одно небывалое по своей величине государство. Здесь мужам негде вить себе каменных гнезд, не живут они особо и самостоятельно, живут дружинами около князя и вечно движутся по широкому беспредельному пространству... При отсутствии разнообразия, резкого разграничения местностей, нет таких особенностей, которые бы действовали сильно на образование характера местного народонаселения, делали для него тяжким оставление родины, переселение. Нет прочных жилищ, с которыми тяжело было бы расставаться... города состоят из кучи деревянных изб, первая искра — и вместо них куча пепла. Беда впрочем невелика... новый дом ничего не стоит по дешевизне материала,— отсюда с такою легкостью старинный русский человек покидал свой дом, свой родной город или село... Отсюда привычка к расходке в народонаселении и отсюда стремление правительства ловить, усаживать и прикреплять».
Так из особенностей географических условий Восточной Европы Соловьев выводит крепостной строй и характер государства в России. Но такое объяснение и противопоставление России Западу совершенно несостоятельны. В действительности и страны Восточной и страны Западной Европы, несмотря на своеобразие их природных условий, прошли через феодально-крепостнический строй, через господство абсолютизма. А это значит, что социальный и политический строй общества складывается независимо от естественных условий и его невозможно вывести из особенностей географической среды.
Неверны также и рассуждения Соловьева о роли камня в Западной Европе и дерева в Восточной Европе. До XI—XIX вв. не только в России, но и во Франции, Германии, Англии и Фландрии в деревнях и в городах постройки были по преимуществу деревянные. Даже Лондон в начале XIII в. был деревянным городом.
Один из видных представителей географического направления в социологии, Лев Мечников пытался объяснить развитие общества ролью воды, влиянием рек и морей. В книге «Цивилизация и великие исторические реки» Л. Мечников писал: «Вода оказывается оживляющим элементом не только в природе, но и истинной двигательной силой в истории... Не только в геологическом мире и в области ботаники, но и в истории животных и человека вода является силой, побуждающей культуры к развитию, к переходу из среды речных систем на берега внутренних морей, а оттуда к океану».
Взгляды Мечникова, его деление истории человечества на речные, средиземноморские и океанические цивилизации являются ненаучными.
Г. В. Плеханов допустил грубейшую теоретическую и политическую ошибку, когда пытался сблизить взгляды Мечникова со взглядами Маркса и Энгельса. Между историческим материализмом и географическим направлением в социологии нет ничего общего. Больше того: они враждебны друг другу. Географическое направление, как одна из разновидностей реакционных буржуазных социологических учений, в корне противоречит марксизму
В эпоху империализма географическое направление, подхваченное идеологами реакционной буржуазии, было использовано и используется для оправдания агрессивной политики империалистов США, Англии, Германии и Японии. В фашистской Германии это направление выступало под названием «геополитики». Гитлеровцы возвели «геополитику» в ранг государственной «науки». Эта лженаука представляет собой своеобразную помесь расистской «теории» с географическим направлением в буржуазной социологии и выражает собой крайнюю степень тупоумия и интеллектуального вырождения современной реакционной буржуазии. Сторонники этой бредовой «геополитической» псевдонауки (Гаусгофер и др.) утверждают, что политика каждого государства определяется его географическим положением. Открыто защищая разбойничью, захватническую политику империализма, они пытались «обосновать» сумасбродные претензии германского фашизма на мировое господство. Основное в этой «геополитической» мешанине — требование так называемого «жизненного пространства для немецкой нации» — означало требование колоний, стремление к порабощению других народов и прежде всего народов страны социализма — СССР. В этом—главное политическое существо фашистской «геополитики».
Сторонники этой реакционной теории стараются завуалировать реальные внутренние и внешние противоречия общественной жизни капиталистических стран, порождаемые вовсе не «отсутствием жизненного пространства», а империализмом. Безземелье и малоземелье миллионов крестьян и батраков в капиталистических странах является результатом сосредоточения большей части и лучшей земли у кучки земельных магнатов, крупных землевладельцев. Это — результат не «географической обездоленности наций», а следствие экономического развития капитализма, а также пережитков феодализма.
После разгрома гитлеровской Германии, которая была главной реакционной силой в Европе, роль вдохновителя и главаря мировой реакции и претендента на мировое господство занял империализм США. Империалистические аппетиты американской буржуазии безграничны. Не только западное, но и восточное полушарие она стремится превратить в объект своей безудержной экспансии и эксплуатации. Турцию и Грецию, весь Ближний и Дальний Восток, Европу и Африку реакционные идеологи американского империализма объявляют «жизненным пространством» США. В соответствии с этим во всех частях света создаются американские военно-морские и военно-воздушные базы. Устами своих идеологов американская буржуазия требует уничтожения национальных границ, национального суверенитета народов. Для обоснования этой разбойничьей политики широко используется «геополитика».
Когда-то древний Рим в знак своего торжества над побежденными народами вместе с драгоценными трофеями и рабами захватывал также и изображения богов, которым поклонялись эти народы. Изображения богов помещались в Пантеоне Рима. Но времена меняются, изменяются вкусы. Американская, буржуазия вывезла из Германии в США наряду с золотым запасом и драгоценностями, награбленными гитлеровцами у народов Европы, также и смердящую «теорию» геополитики. Фашистская геополитика гальванизируется и ставится на службу американскому империализму.
Реакционная буржуазная «социология», пытающаяся объяснить строение и развитие общества свойствами географической среды, подвергнута убийственной критике И. В. Сталиным в его работе «О диалектическом и историческом материализме».
Товарищ Сталин дал глубоко научное объяснение действительной роли географической среды в развитии общества. Географическая среда является одним из необходимых и постоянно действующих условий материальной жизни общества, но она относительно неизменна, постоянна; ее естественные изменения совершаются в сколько-нибудь значительных размерах в течение десятков тысяч и миллионов лет, а коренные изменения общественного строя совершаются значительно быстрее, в течение тысяч и даже сотен лет. Поэтому такая относительно неизменная величина, как географическая среда, не может служить определяющей причиной изменения и развития общества.
Факты говорят о том, что в условиях одной и той же географической среды существовали различные общественные формы. Над Грецией времен Перикла высилось то же голубое, безоблачное небо, сияло то же солнце, что и над Грецией времен упадка.
«На протяжении трех тысяч лет в Европе,— пишет И. В. Сталин,— успели смениться три разных общественных строя: первобытно-общинный строй, рабовладельческий строй, феодальный строй, а в восточной части Европы, в СССР сменились даже четыре общественных строя. Между тем за тот же период географические условия в Европе либо не изменились вовсе, либо изменились до того незначительно, что география отказывается даже говорить об этом...
Но из этого следует, что географическая среда не может служить главной причиной, определяющей причиной общественного развития, ибо то, что остается почти неизменным в продолжение десятков тысяч лет, не может служить главной причиной развития того, что переживает коренные изменения в продолжение сотен лет» [47].
Воздействие общества на природу
Буржуазные социологи географической школы рассматривают человеческое общество как нечто пассивное, лишь подвергающееся воздействию географической среды. Но это — в корне ложное представление о взаимоотношении общества и природы. Отношение между обществом и природой исторически изменяется вместе с развитием общественных производительных сил.
В отличие от животных общественный человек не просто приспособляется к природе, к географической среде, а через производство приспособляет природу к себе, к своим потребностям. Человеческое общество постоянно преобразует окружающую его природу, заставляет ее служить человеку, господствует над ней.
Развивая общественное производство, люди орошают пустыни, изменяют естественное плодородие почвы, при помощи каналов соединяют реки, моря и океаны, перемещают растительные и животные виды с одного материка на другой, изменяют животные и растительные виды в соответствии со своими потребностями и целями. Человечество переходит от использования одного вида энергии к другому, подчиняя своей власти все новые и новые силы природы. От использования энергии прирученных животных общество поднялось к использованию силы ветра, воды, пара, электричества. А теперь мы стоим накануне величайшего из всех технических переворотов — использования внутриатомной энергии в производстве. В широких размерах внутриатомная энергия может быть использована для мирных целей только в условиях социализма.
Развитие производительных сил общества приводит к ослаблению зависимости производства от наличия или отсутствия в данной местности тех или иных естественных богатств. Уже капитализм с его мировой экспансией, мировым рынком, международным капиталистическим разделением труда, порабощением колониальных народов давно вышел за местные географические условия развития промышленности. Империалистический капитализм все доступные ему части земного шара превратил в арену своей хищнической эксплуатации. Так, хлопчатобумажная промышленность Англии развилась на основе привозного индийского и египетского хлопка, выращиваемого колониальным полурабским трудом. Испанская или малайская железная руда перерабатывается на заводах Англии, индонезийская нефть и нефть стран Ближнего Востока захвачена империалистами США, Англии, Голландии и вывозится далеко за пределы Индонезии и стран Ближнего Востока. Благодаря открытию способа добывания синтетического каучука и бензина ослабла зависимость производства этих продуктов от наличия растений каучуконосов и залежей нефти. Производство пластмасс и широкое использование их для производства многих предметов, в том числе и орудий труда, также расширило источники сырья и уменьшило зависимость производства от местных естественных источников сырья.
Масштабы и характер воздействия общества на географическую среду изменяются в зависимости от степени исторического развития общества, от развития производительных сил, от характера общественного строя.
С уничтожением капитализма хищническое расточение естественных богатств заменяется их планомерным использованием социалистическим обществом для нужд трудящихся. Используя свои богатейшие природные ресурсы, Советский Союз на основе диктатуры рабочего класса и социалистического способа производства в кратчайший срок превратился из страны отсталой в технико-экономическом отношении в первоклассную индустриальную державу, в страну самых высоких темпов экономического развития.
Разнообразие естественных богатств Советского Союза, несомненно, оказало и оказывает благоприятное влияние на развитие его производительных сил. И. В. Сталин в 1931 г. в речи «О задачах хозяйственников» говорил, что для развития хозяйства:
«Прежде всего требуются достаточные природные богатства в стране: железная руда, уголь, нефть, хлеб, хлопок. Есть ли они у нас? Есть. Есть больше, чем в любой другой стране. Взять хотя бы Урал, который представляет такую комбинацию богатств, какой нельзя найти ни в одной стране. Руда, уголь, нефть, хлеб - чего только нет на Урале! У нас имеется в стране все, кроме разве каучука. Но через год-два и каучук мы будем иметь в своем распоряжении [48]. С этой стороны, со стороны природных богатств, мы обеспечены полностью [49].
Однако объяснять быстрое развитие производительных сил СССР только (или главным образом) благоприятными природными условиями было бы глубочайшей ошибкой. Те же природные богатства были и в старой России. Но они не только не использовались, но даже были мало известны, не разведаны. Широкая и планомерная научная разведка недр на огромной территории нашей страны впервые организована лишь в условиях советского строя. Только в советскую эпоху народы СССР по-настоящему узнали, какие великие, несметные сокровища заключаются в недрах нашей земли. Природные богатства России сами по себе заключали только возможность быстрого экономического развития. Но эта возможность в условиях старой России с ее полукрепостническими пережитками, с царизмом, с хищниками-капиталистам и не могла превратиться в действительность Она превратилась в действительность лишь в условиях советского социалистического строя.
Богатейшие залежи минералов на Урале, в Сибири, Средней Азии, на юге и в Заполярье поставлены Советским государством на службу народу. В горных районах и в степях, среди дремучих лесов и в полупустынях по плану Советского социалистического государства, под руководством большевистской партии построены новые города и поселки, новые предприятия шахты, фабрики, заводы. Сельское хозяйство за годы советской власти далеко продвинулось на север. Многие сельскохозяйственные культуры, которые раньше возделывались только в средней полосе или на юге европейской части страны, перемещены на Урал, в Сибирь, на Дальний Восток, в Среднюю Азию. Грандиозный сталинский план борьбы против засухи и за обеспечение устойчивых высоких урожаев путем создания в лесостепных и степных районах страны лесозащитных полос, водоемов, а также путем внедрения в сельское хозяйство всех достижений агробиологической науки обеспечивает в еще более гигантских масштабах преобразование природы, подчинение ее сил власти общества, Такой план мог быть принят только в условиях социализма. Его осуществление не только повысит урожайность полей, предохранит почву от истощения и улучшит ее, но изменит и климат. Строительство гигантских гидростанций на реке Волге свидетельствует о том, что по мере осуществления постепенного перехода от социализма к коммунизму планы и практика подчинения сил природы обществу становятся все более и более грандиозными.
Советские гидротехники разрабатывают величественные планы изменения течения великих сибирских рек: Обь и Енисей потекут на юго-запад, могучие воды этих рек будут использованы для производства электроэнергии, для орошения пустынных районов Средней Азии, богатых солнцем, но страдающих от недостатка влаги. Вдоль нового русла этих рек возникнут новые фабрично-заводские центры, богатейшие районы сельского хозяйства. Осуществление этих проектов при современном уровне науки и техники вполне возможно.
Так в условиях социализма осуществляется планомерное изменение географической среды; течения рек, почвы, ее плодородия, климата и даже рельефа местности. Став хозяевами своих собственных общественных отношений, люди в условиях социализма по-настоящему становятся хозяевами могущественных сил природы.
Успехи экономического и культурного развития СССР, в частности его окраинных восточных республик, разбивают в прах империалистические географические теории, объясняющие современную экономическую и культурную отсталость колониальных стран особенностями их географической среды.
Главная причина экономической и культурной отсталости стран Востока — Индии, Индонезии, Полинезии, Ирана, Египта и других—за последние два-три века — это колониальный и полуколониальный гнет, ограбление этих стран капиталистическими метрополиями.
«Для нынешнего положения Индии,— пишет Пальм Датт,— характерны две особенности. Первая – богатство Индии: ее естественные богатства, обилие ресурсов, потенциальные возможности для полного обеспечения всего населения Индии и даже большего количества населения, чем Индия насчитывает сейчас.
Вторая — нищета Индии: нищета подавляющего большинства ее населения...» [50].
Экономический и культурный прогресс капиталистических стран осуществлялся ценой закабаления, зверской эксплуатации и истощения колоний. Эксплуатация колоний является сейчас одним из источников силы империалистических государств. В колониальных странах империализм искусственно задерживает, тормозит развитие туземной тяжелой промышленности, консервирует отсталые, допотопные экономические формы и политические учреждения.
Когда Индия и Индонезия полностью сбросят империалистическое иго и станут политически и экономически вполне свободными, они покажут, какого высокого развития могут добиться независимые страны при тех же географических условиях.
Китайский народ, возглавляемый коммунистической партией, уже сбросил империалистическое иго, установил в стране режим диктатуры народной демократии, приступил к осуществлению революционного преобразования экономики, успешно проводит антифеодальную аграрную реформу. Ближайшее будущее покажет, какой невиданный экономический расцвет, какое всестороннее использование природных богатств страны способен обеспечить освобожденный китайский народ.
Географическое направление в социологии и историографии пытается внушить колониальным народам мысль о примирении с их рабской участью, обрекает их на пассивность. Оно стремится оправдать колониальное рабство, пытается снять с империалистических держав вину за отсталость колониальных стран и перенести эту вину на природу, географическую среду.
Марксизм разоблачил эти учения как ложные, показал их теоретическую несостоятельность и их реакционное классовое содержание. А невиданные в истории темпы развития, экономический и культурный расцвет социалистических советских республик, расположенных в различных природных условиях, практически опровергли лженаучные теории географического направления в социологии и целиком подтвердили истинность исторического материализма.
Итак, мы видим, что географическая среда представляет одно из необходимых и постоянных условии материальной жизни общества. Она ускоряет или замедляет ход общественного развития. Но географическая среда не является и не может являться определяющей силой общественного развития.
2. Рост народонаселения
Критика буржуазных теорий о значении роста народонаселения в развитии общества
В систему условий материальной жизни общества наряду с географической средой входит также рост народонаселения, большая или меньшая его плотность. Люди составляют необходимый элемент условий материальной жизни общества. Без известного минимума людей материальная жизнь общества невозможна.
Не является ли рост народонаселения той главной силой, которая определяет характер общественного строя и развитие общества?
Буржуазные социологи и экономисты — сторонники биологического направления — пытаются найти в росте народонаселения ключ к пониманию законов и движущих сил общественной жизни. Так, например, по мнению английского буржуазного социолога XIX в. Спенсера, рост народонаселения, вызывая изменение условий существования людей, заставляет их по-новому приспособляться к окружающей среде, изменять общественные порядки.
Французский буржуазный социолог Жан Стецель пишет: «Ничуть не будет преувеличением сказать, что демография в широкой степени управляет социальной жизнью».
Русский буржуазный историк и социолог М. Ковалевский в своем труде «Экономический рост Европы до возникновения капиталистического хозяйства» утверждал: «Формы народного хозяйства не следуют друг за другом в произвольном порядке, но подчинены известному закону преемства. Важнейшим фактором их эволюции является в каждый данный момент и в каждой данной стране рост населения, большая или меньшая его густота...»
Как мы видим, и Спенсер, и Стецель, и М. Ковалевский видят в росте народонаселения коренную причину, побуждающую общество к развитию, толкающую его вперед. При этом росту народонаселения приписывается определяющее влияние и на самую структуру общества.
Другие представители буржуазной социологии, также считая рост народонаселения определяющим фактором, рассматривают его, однако, в качестве силы, тормозящей развитие общества. Эти социологи и экономисты пытаются объяснить противоречия капитализма, рост пауперизма, безработицы, войны и другие пороки капитализма чрезмерным ростом народонаселения.
Так, например, английский экономист конца XVIII и начала XIX в. поп Мальтус провозгласил «закон», согласно которому рост народонаселения будто бы происходит в геометрической прогрессии, а средства существования увеличиваются лишь в арифметической прогрессии. В этом «несоответствии» роста народонаселения и средств существования Мальтус усматривал причину голода, нищеты, безработицы и других бедствий трудящихся.
Книга Мальтуса «Опыт о законе народонаселения» вышла в 1798 г., в разгар промышленного переворота в Англии, когда шел быстрый процесс разорения ремесленников, росла нищета, безработица, а на фабриках и заводах рабочие подвергались безудержной эксплуатации. Книга Мальтуса своим острием была направлена против французской революции 1789—1794 гг. и вместе с тем служила интересам английской буржуазии; ханжески, на словах сочувствуя угнетенным, Мальтус на деле «теоретически» оправдывал растущую нищету и безработицу в Англии. Мальтус пытался снять ответственность за нищету и безработицу с капитализма и переложить ее на природу
«Человек, появившийся на свет, уже занятый другими людьми,— писал Мальтус,— если он не получил от родителей средств для существования, на которые он вправе рассчитывать, и если общество не нуждается в его труде, не имеет никакого права требовать для себя какого-либо пропитания, ибо он совершенно лишний на этом свете. На великом пиршестве природы для него нет прибора. Природа приказывает ему удалиться и, если он не может прибегнуть к состраданию кого-либо из пирующих, она сама принимает меры к тому, чтобы её приказание было приведено в исполнение».
В качестве единственного средства избавления от нищеты и безработицы Мальтус ханжески проповедывал трудящимся «воздержание» от брака и деторождения.
Маркс в «Капитале» подверг реакционную теорию Мальтуса уничтожающей критике. «Большой шум, вызванный этим памфлетом,— писал Маркс о книге Мальтуса,— объясняется исключительно партийными интересами... «Принцип населения», медленно вырабатывающийся в XVIII веке, потом с трубными звуками и барабанным боем возвещенный среди великого социального кризиса как несравненное противоядие против теории Кондорсе и других, был с ликованием встречен английской олигархией, которая увидела в нем великого искоренителя всех стремлений к дальнейшему человеческому развитию» [51].
Маркс доказал, что при капитализме развитие производительных сил, технический прогресс используется буржуазией против рабочих, сопровождается выталкиванием рабочих из производства. Вследствие этого образуется относительное перенаселение, огромная резервная армия, армия безработных. Это относительное перенаселение мальтузианцы выдают за абсолютное перенаселение, якобы представляющее закон природы.
Развитие производительных сил в XIX и XX вв. свидетельствует о том, что вопреки так называемому «закону» Мальтуса производительные силы и общественное богатство растут быстрее, чем народонаселение. Но плоды растущей производительной силы труда присваиваются буржуазией. Поэтому причины нищеты масс, безработицы, голода кроются в системе капитализма, а не в законах природы.
Несмотря на то что жизнь, практика давно уже полностью опровергли реакционную теорию Мальтуса, идеологи империалистической буржуазии продолжают использовать ее для оправдания противоречий и язв капитализма и даже в качестве обоснования внешней империалистической экспансионистской политики. Неомальтузианские теории на американской почве приобрели еще более циничные и отвратительные формы.
В 1948 г. в США вышла книга фашиста Вильяма Фогта «Путь к спасению». Фогт пишет: «Человечество находится в тяжелом положении. Мы должны понять это и перестать жаловаться на экономические системы, погоду, невезение и бессердечных святых. Это будет началом мудрости и первым шагом на нашем длинном пути. Вторым шагом должно быть уменьшение рождаемости и восстановление ресурсов». Фогт заявляет, что природные ресурсы ограничены, а рождаемость чрезмерна. Один из разделов его книги называется «Слишком много американцев». Из 145 млн. населения США, пишет Фогт, 45 млн. являются лишними. Источник бедствий Китая в период хозяйничания там американского империализма Фогт видит не в империалистическом гнете, а в перенаселенности. «Самой страшной трагедией для Китая, — пишет людоед Фогт,— сейчас было бы снижение смертности населения... Голод в Китае, пожалуй, не только желателен, но и необходим».
Европу Фогт считает также перенаселенной. В качестве условия предоставления так называемой «помощи» по «плану Маршалла» Фогт предлагает американцам предъявлять европейским странам требование: отказаться от национального суверенитета и проводить мероприятия по сокращению рождаемости, стерилизацию. А самым желательным средством для сокращения населения Фогт и автор предисловия к его книге, американский финансист, поборник атомной войны, Барух считают войну и эпидемии. Так выглядит сегодня мальтузианская теория, поставленная на службу американскому империализму.
Крайняя реакционность идеологов американской буржуазии, шарлатанский характер их «теорий» особенно обнаруживаются, когда они начинают жаловаться на то, что в других странах население растет быстрее, чем в США. Так, например, холоп реакционной американской империалистической буржуазии Лэндис в духе фашистских геополитиков и расистов кричит об опасности для США со стороны так называемых «плодовитых народов». Лицемерные вопли об опасности со стороны «наиболее плодовитых народов» — это империалистическая дымовая завеса, призванная прикрыть разбойничьи замыслы Уолл-стрита; это старые приемы, применявшиеся гитлеровцами.
Империалистическая буржуазия всемерно использует мальтузианство во внешней политике для оправдания ужасающей отсталости и нищеты в колониях. Английский буржуазный экономист-эксперт В. Энсти пишет: «Где индийский Мальтус, который выступил бы против массового появления индийских детей, опустошающих страну?» Ему вторит Л. Ноулз: «Индия будто призвана иллюстрировать теорию Мальтуса. Ее население увеличилось до невероятных размеров, когда прирост не сдерживается войной, эпидемией или голодом».
Пальм Датт в своей книге «Индия сегодня» на основе огромного количества неопровержимых данных разбивает в прах эти неомальтузианские бредни, с помощью которых английские буржуазные экономисты пытаются оправдать ужасающие последствия двухсотлетнего хозяйничания английского империализма в Индии. П. Датт доказал, что вопреки мнению мальтузианцев рост продовольствия в Индии превышает рост населения но продовольствие и другие блага достаются империалистам. Вследствие ужасающей смертности населения прирост народонаселения в Индии значительно ниже, чем в Англии и Европе Так, в настоящее время Индия насчитывает населения 389 млн человек, а в конце XVI в. насчитывалось 100 млн. Следовательно, в течение трех веков оно увеличилось лишь в 3,8 раза. Население же Англии и Уэльса в 1700 г. составляло 5,1 млн. человек, а в настоящее время достигло 40,4 млн., т. е. за период в два с половиной века оно увеличилось в 8 раз. Так рушится легенда о «чрезмерном» приросте народонаселения в Индии. Рушится и неомальтузианская реакционная теория, объясняющая ростом народонаселения нищету масс, голод, безработицу, порождаемые капитализмом.
В рассуждениях мальтузианцев, так же как и других буржуазных социологов, приписывающих росту народонаселения главную роль в общественной жизни, нет ни грана науки. Мальтузианская «теория» служит лишь идеологическим прикрытием и оправданием империалистической реакции.
Марксизм-ленинизм о значении роста народонаселения в развитии общества
В работе И. В. Сталина «О диалектическом и историческом материализме» дана глубокая и уничтожающая критика буржуазных теорий, объясняющих развитие общества ростом народонаселения. Товарищ Сталин указывает, что рост народонаселения, взятый сам по себе, не может объяснить ни строения общества, ни того, почему, скажем, феодальное общество сменилось именно капиталистическим, а не каким-либо другим, почему на смену капитализму приходит именно социализм.
«Если бы рост народонаселения являлся определяющей силой общественного развития, более высокая плотность населения обязательно должна была бы вызвать к жизни соответственно более высокий тип общественного строя. На деле, однако, этого не наблюдается... Плотность населения в Бельгии в 19 раз выше, чем в США, и в 26 раз выше, чем в СССР, однако США стоят выше Бельгии с точки зрения общественного развития, а от СССР Бельгия отстала на целую историческую эпоху, ибо в Бельгии господствует капиталистический строй, тогда как СССР уже покончил с капитализмом и установил у себя социалистический строй.
Но из этого следует, что рост народонаселения не является и не может являться главной силой развития общества, определяющей характер общественного строя, физиономию общества» [52].
Товарищ Сталин дал глубоко научное определение действительного значения роста народонаселения для развития общества. Рост народонаселения, несомненно, влияет на развитие общества, облегчает или замедляет его, но не является и не может являться главной причиной, определяющей структуру общества, развитие общества.
В зависимости от конкретных исторических условий рост народонаселения, его большая или меньшая плотность, может ускорять или замедлять развитие общества. От большей или меньшей плотности и быстроты роста населения в известной мере зависит, при прочих равных условиях, военная мощь той или иной страны, возможность освоения ею новых земель, даже темпы экономического развития. Чтобы полностью освоить, например, несметные богатства Сибири и Дальнего Востока, в этих краях нужен значительный прирост населении, увеличение его плотности. В условиях социалистического строя это ускорит еще больше темпы нашего развития, увеличит размеры народного богатства.
В СССР, где все трудятся, рост населения — это прирост трудящихся, основной производительной силы, именно поэтому прирост населения у нас ускоряет развитие нашего общества.
Рост народонаселения отнюдь не является независимым от общественных условий биологическим фактором: он сам ускоряется или замедляется в зависимости от характера общественного строя и от степени его развития. Маркс установил в «Капитале», что каждому исторически определенному способу производства свойственны свои особые законы народонаселения. В условиях капитализма темпы развития производительных сил сдерживают рост народонаселения, влияют на него понижающим образом. В условиях социализма развитие производительных сил всемерно стимулирует рост народонаселения.
Это особенно ярко показало развитие Советского Союза. По довоенным данным, Советский Союз с населением 170 млн, человек давал больший естественный прирост населения, чем вся капиталистическая Европа, насчитывавшая 399 млн. Это — прямой результат социалистического общественного строя, избавившего трудящихся от кризисов, безработицы и нищеты. В речи на совещании передовых комбайнеров и комбайнерок 1 декабря 1935 г. товарищ Сталин говорил: «У нас теперь все говорят, что материальное положение трудящихся значительно улучшилось, что жить стало лучше, веселее. Это, конечно, верно. Но это ведёт к тому, что население стало размножаться гораздо быстрее, чем в старое время. Смертности стало меньше, рождаемости больше, и чистого прироста получается несравненно больше. Это, конечно, хорошо, и мы это приветствуем» [53].
В условиях социалистического строя рост народонаселения значительно ускоряется, и это в свою очередь способствует ускоренному развитию социалистического производства.
Капитализм как реакционная система, ставшая тормозом развития человечества, разоблачает себя уже и тем, что ставит преграды росту народонаселения. «Человечество,— писал Энгельс,— могло бы размножаться быстрее, чем это может требоваться современному буржуазному обществу. Для нас это является лишним основанием, чтобы объявить это буржуазное общество препятствием развитию, таким препятствием, которое должно быть устранено» [54].
3. Способ производства — определяющая сила общественного развития
Производство материальных благ – жизненная основа общества
Что же является определяющей силой общественного развития, главной причиной, обусловливающей строение общества и переход от одного общественного строя к другому?
Исторический материализм учит, что главной определяющей силой развития общества является способ добывания средств к жизни, способ производства материальных благ: пищи, одежды, обуви, жилищ, топлива, орудий производства, необходимых для того, чтобы общество могло жить и развиваться.
Чтобы жить, пишет И. В. Сталин, люди должны иметь пищу, одежду, обувь, жилище, топливо и т. д. Чтобы иметь эти необходимые жизненные блага, нужно их производить. А для производства материальных благ нужны орудия производства, уменье их производить и уменье пользоваться этими орудиями в борьбе с природой. Производство материальных благ составляет жизненную основу общества.
Человек выделился из животного царства и стал собственно человеком благодаря производству. В этом смысле Энгельс говорит, что труд создал самого человека. Животные пассивно приспособляются к внешней природе. Они в своем существовании и развитии целиком зависят от того что дает им окружающая природа. В отличие от них человек, человеческое общество ведет активную борьбу с природой, при помощи орудий производства приспосабливает ее к своим нуждам. Используя силы внешней природы, человек создает необходимые для своего существования продукты, материальные блага, которые в самой природе не встречаются в готовом виде. Людей можно отличать от животных по их сознанию, по членораздельной речи и другим признакам. Но сами люди начинают отличаться от животных лишь тогда, когда они начинают производить орудия производства и необходимые для своей жизни материальные блага.
Производя необходимые для своей жизни средства, люди тем самым производят и свою материальную жизнь [55]. Существование и развитие человеческого общества поэтому всецело зависят от производства материальных благ, от развития производства. Производство, труд — это «условие существования людей, вечная, естественная необходимость: без него не был бы возможен обмен веществ между человеком и природой, т. е. не была бы возможна сама человеческая жизнь» [56].
Основные моменты процесса труда
Процесс производства в его простой, общей для всех ступеней развития человечества форме Маркс определяет как целесообразную деятельность для создания потребительных стоимостей, как процесс, в котором человек своей деятельностью опосредует, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой.
«Для того чтобы присвоить вещество природы в известной форме, пригодной для его собственной жизни, он (человек.— Ф. К.) приводит в движение принадлежащие его телу естественные силы: руки и ноги, голову и пальцы. Воздействуя посредством этого движения на внешнюю природу и изменяя ее, он в то же время изменяет свою собственную природу. Он развивает дремлющие в последней способности и подчиняет игру этих сил своей собственной власти» [57].
В отличие от инстинктивной деятельности животных человеческий труд – это целесообразно направленная, планомерная деятельность. Труд свойственен только человеку.
Паук, пишет Маркс, совершает операции, напоминающие операции ткача, а пчела постройкой своих восковых ячеек может посрамить некоторых архитекторов. «Но и самый плохой архитектор от наилучшей пчелы с самого начала отличается тем, что, прежде чем строить ячейку из воска, он уже построил ее в своей голове. В конце процесса труда получается результат, который уже в начале этого процесса имелся в представлении работника, т. е. идеально. Работник отличается от пчелы не только тем, что изменяет форму того, что дано природой: в том, что дано природой, он осуществляет в то же время и свою сознательную цель, которая как за кон определяет способ и характер его действий и которой он должен подчинять свою волю» [58].
Но не только целесообразностью отличается процесс труда; труд предполагает как свое необходимое условие создание и применение орудий производства.
Процесс труда, процесс производства включает в себя следующие три момента: 1) целесообразную деятельность человека или сам труд; 2) предмет, на который действует труд; 3) орудия производства, при помощи которых человек действует.
Процесс производства возник тогда, когда люди начали создавать орудия производства. До создания орудий производства, хотя бы самых примитивных, вроде заостренного камня - ножа или палки, приспособленной для нападения на зверей или для сбивания плодов и т. п., человекоподобный предок еще не выделялся из животного царства. Выделение из мира животных и превращение обезьяноподобного предка в человека совершились благодаря созданию орудий производства. При помощи орудий производства — этих искусственных органов — человек как бы удлинил естественные размеры своего тела, стал подчинять природу себе, своей власти. Производство и употребление орудий производства составляют «специфически характерную черту человеческого процесса труда» [59].
Орудия производства— это предмет или комплекс предметов, которые рабочий помещает между собой и предметом труда и которыми он воздействует на предмет труда. Человек пользуется в процессе труда механическими, физическими и химическими свойствами тел, для того чтобы в соответствии со своей целью заставить одни тела воздействовать на другие.
К орудиям производства Маркс относит прежде всего механические средства труда, совокупность которых он называет «костной и мускульной системой производства». В эпоху феодализма такими средствами труда служат железный плуг, ручные орудия, ткацкий станок и др. В эпоху капитализма получают широчайшее распространение всевозможные машины и системы машин.
К орудиям производства Маркс относит и такие предметы, как трубы, бочки, корзины, чаны, сосуды и т, д., служащие средством хранения предметов труда. Маркс называет их «сосудистой системой производства». В химической промышленности эти орудия играют важную роль. Но в целом они наименее показательны для характеристики уровня развития производства.
В зависимости от изменения орудий производства изменяется и рабочая сила, люди, приводящие в движение эти орудия. Поэтому исторически определенные орудия производства являются мерилом развития человеческой рабочей силы. Современное машинное производство предполагает соответствующую ступень развития людей, трудящихся, производителей материальных благ, способных благодаря своему производственному опыту и навыкам к труду производить эти машины и приводить их в движение, управлять ими. Ясно, например, что первобытный человек или неграмотный крепостной крестьянин были не в состоянии пользоваться машиной, приводить ее в движение.
Вот почему орудия труда служат показателем достигнутой обществом ступени развития производства, а вместе с тем и самих общественных отношений. «Такую же важность, как строение останков костей имеет для изучения организации исчезнувших животных видов, останки средств труда имеют для изучения исчезнувших общественно-экономических формаций. Экономические эпохи различаются не тем, что производится, а тем, как производится, какими средствами труда» [60].
Производительные силы
«Орудия производства, при помощи которых производятся материальные блага, люди, приводящие в движение орудия производства и осуществляющие производство материальных благ благодаря известному производственному опыту и навыкам к труду, — все эти элементы вместе составляют производительные силы общества» [61].
Вульгарные материалисты (механисты) отождествляли производительные силы с техникой, с орудиями производства. Такое определение производительных сил односторонне, узко, неправильно. Оно игнорирует важнейшую производительную силу — рабочих, трудящихся.
Орудия производства сами по себе, в отрыве от людей, не представляют производительных сил общества.
«Машина, которая не служит в процессе труда, бесполезна. Кроме того она подвергается разрушительному действию естественного обмена веществ. Железо ржавеет, дерево гниёт... Живой труд должен охватить эти вещи, воскресить их из мертвых, превратить их из только возможных в действительные и действующие потребительные стоимости» [62].
Орудия производства создаются людьми, обладающими производственным опытом и навыками к труду. Поэтому люди, приводящие в движение орудия производства и производящие материальные блага, представляют важнейший элемент производительных сил. Значение этого положения исторического материализма раскрыл Ленин в ходе социалистической революции в России. После четырех лет империалистической войны и трех лет гражданской войны промышленность, железнодорожный транспорт и сельское хозяйство России были сильно разрушены. В стране не хватало хлеба. Рабочий класс голодал. Ленин писал в 1919 г., что в этих условиях главная задача — спасти рабочий класс, спасти трудящихся — важнейшую производительную силу. Если мы спасем рабочий класс, мы все восстановим и приумножим, указывал он. Практика социалистического строительства доказала правоту великого Ленина. Советский народ не только восстановил унаследованные от прошлого фабрики, заводы, шахты, железнодорожный транспорт, сельское хозяйство, но и совершил гигантский скачок от экономической отсталости к социалистическому прогрессу.
Во время Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. в районах СССР, подвергшихся вражеской оккупации, сотни городов, тысячи сел и деревень, фабрики, заводы, шахты, электростанции, железнодорожный транспорт, колхозы, совхозы, МТС были разрушены. Многие районы гитлеровцы превратили в зону пустыни. Казалось, многие десятилетия понадобятся, чтобы восстановить разрушенное. Но опыт показал, что в течение трех лет социалистическая промышленность достигла по валовой продукции довоенного уровня, а теперь уже превзошла этот уровень. Разрушенная врагом промышленность восстановлена на еще более высокой технической основе, чем та, которая была до войны. Сельское хозяйство и по урожайности и по валовому сбору превысило довоенный уровень.
Тём самым вновь подтверждено важнейшее положение исторического материализма о том, что рабочий класс, трудящиеся есть важнейшая производительная сила.
Иногда в понятие «производительные силы» включают не только орудия производства и рабочую силу, но и предметы труда (сырье, материалы). Но для этого нет оснований. Дело в том, что предметом труда в широком смысле является и окружающая нас природа, на которую воздействуют люди в процессе производства. В горной промышленности — это железная руда, залежи каменного угля, в рыболовстве — это рыба в водах и т.п. Поэтому включать в производительные силы предмет труда было бы неправильно; это значило бы ввести в понятие производительных сил часть географической среды.
Конечно, из этого вовсе не следует, будто мы, не включая предметы труда в производительные силы, сбрасываем их со счета, не придаем им значения в производстве. Все предмета труда, в том числе и подвергшиеся уже воздействию труда (например, полуфабрикаты — хлопок, пряжа), вместе с орудиями производства составляют средства производства.
Производительные силы выражают собой активное отношение общества к природе, к предметам и силам природы, используемым обществом для производства материальных благ.
Производственные отношения
Вторую необходимую сторону способа производства составляют производственные отношения людей. Люди, занимаясь производством, становятся не только в определенные отношения к природе, но и друг к другу. Производство материальных благ всегда, на всех ступенях развития человечества является общественным производством. Человек есть существо общественное. Он не может жить вне общества, вне производственной связи с другими людьми. Люди не могут заниматься производством обособленно, независимо друг от друга. Робинзон и «робинзонады» — это плод фантазии литераторов или буржуазных экономистов. В действительности люди всегда занимались производством не в одиночку, а группами, обществами. Поэтому в производстве люди становятся друг к другу в определенные, не зависящие от их воли отношения, производственные отношения.
«В производстве, — говорит Маркс, — люди воздействуют не только на природу, но и друг на друга. Они не могут производить, не соединяясь известным образом для совместной деятельности и для взаимного обмена своей деятельностью. Чтобы производить, люди вступают в определенные связи и отношения, и только через посредство этих общественных связей и отношений существует их отношение к природе, имеет место производство» [63].
Исторически существовавшие и существующие производственные отношения между людьми могут быть или отношениями сотрудничества и взаимопомощи свободных от эксплуатации людей, или же отношениями, основанными на господстве и подчинении, или переходными отношениями от одной формы к другой.
Так, например, в условиях рабства, феодализма и капитализма производственные отношения имеют форму отношений господства и подчинения, отношений эксплуататоров и эксплуатируемых. Производственные отношения, выражающиеся в господстве одного класса над другим, основаны на частной собственности на средства производства и на отделении этих средств производства от непосредственных производителей.
Напротив, в условиях социалистического общества, где уже уничтожена частная собственность на средства производства и эксплуатация человека человеком, производственные отношения между людьми являются отношениями товарищеского сотрудничества и социалистической взаимопомощи свободных от эксплуатации людей.
Истории известны также переходные отношения от одной формы производственных отношений к другой форме. Так, переходной формой производственных отношений являлись отношения, складывавшиеся при разложении первобытнообщинного строя. Как переходную ступень от первобытнообщинного строя к нарождавшемуся в его недрах классовому обществу можно, например, определить экономические отношения гомеровской Греции, изображенные в «Одиссее». В эпоху становления классового общества переходными являлись отношения, складывавшиеся в сельской общине (марка у германских племен, вервь у славян), пришедшей на смену прежней родовой общине. Характерной чертой сельской общины было то, что в ней наряду с частной собственностью существовала и общинная собственность. По выражению Маркса, сельская община была «переходной фазой ко вторичной формации, т. е. переходом от общества, основанного на общей собственности, к обществу, основанному на частной собственности» [64].
Переходные производственные отношения имеют место также в период перехода от капитализма с его отношениями господства и подчинения к социализму с его отношениями товарищеского сотрудничества и взаимопомощи. Однако к переходной форме производственных отношений нельзя относить все пять экономических укладов, существовавших в переходный период от капитализма к социализму в СССР. Нельзя отождествлять переходный период с переходной формой производственных отношений. Среди пяти экономических укладов переходного периода в СССР существовал ведь и капиталистический уклад, который вовсе не являлся переходной формой от отношении господства и подчинения к отношениям сотрудничества и взаимопомощи, а был одной из форм отношений господства и подчинения. Не является переходной формой и социалистический уклад, ибо он с самого начала покоится на отношениях сотрудничества и взаимопомощи трудящихся, освобожденных от эксплуатации. В данном случае переходными можно назвать лишь те отношения, которые выражали процесс преобразования мелкотоварного производства в социалистическое. В сельском хозяйстве социалистическое преобразование могло быть осуществлено лишь через ряд переходных форм, Так, например, переходной формой были производственные товарищества крестьян, через которые путем контрактации осуществлялась заготовка государством ряда сельскохозяйственных продуктов и снабжение крестьян семенами и орудиями производства. Товарищ Сталин назвал такую форму организации производства «домашней системой крупного государственно-социалистического производства в области сельского хозяйства» [65]. Одной из переходных форм от отношений простых товаропроизводителей к колхозным социалистическим отношениям сотрудничества и взаимопомощи были в СССР товарищества по совместной обработке земли (ТОЗ).
Производственные отношения в каждом обществе образуют весьма сложную сеть связей и отношений между людьми, участвующими в производстве. Возьмем для примера капиталистическое общество. Здесь мы видим прежде всего капиталистическую собственность на средства производства и основанные на ней отношения эксплуатации рабочих капиталистами. К области производственных отношений относятся также капиталистическая конкуренция, разделение труда между городом и деревней. Далее, имеются определенные отношения между людьми, связанными с распределением совокупного общественного труда между различными отраслями производства. Эти производственные отношения находят свое выражение в движении таких экономических категорий, как стоимость, цена производства, анализируемых Марксом в «Капитале».
В сложной системе производственных отношений следует выделить основу, определяющую характер способа производства,— это отношение людей к средствам производства, форму собственности или, употребляя юридическое выражение, имущественные отношения.
«Если состояние производительных сил отвечает на вопрос о том, какими орудиями производства производят люди необходимые для них материальные блага, то состояние производственных отношений отвечает уже на другой вопрос: в чьем владении находятся средства производства (земля, леса, воды, недра, сырые материалы, орудия производства, производственные здания, средства сообщения и связи и т. п.), в чьем распоряжении находятся средства производства, в распоряжении всего общества, или в распоряжении отдельных лиц, групп, классов, использующих их для эксплоатации других лиц, групп, классов» [66].
Форма собственности на средства производства определяет все другие, вырастающие на ее основе производственные отношения в данном обществе: внутри фабрики, между людьми, занятыми в разных отраслях хозяйства, и т. д. Место, положение людей в производстве зависит именно от их отношения к средствам производства. Собственность на средства производства — это не просто отношение людей к вещам; это общественное отношение между людьми, выражающееся через вещи, через отношение к средствам производства: класс людей, владеющих средствами производства (капиталисты, помещики), господствует над людьми, лишенными средств производства (пролетариями, крестьянами). Например, на капиталистической фабрике отношения между капиталистом и рабочими есть отношения эксплуатации, господства и подчинения.
Рабочая сила, являясь важнейшей производительной силой, всегда носит общественный характер, и выступает то как рабы, то как крепостные, то как пролетарии и т. д.
Производственные отношения людей — это, в отличие от идеологических, материальные отношения, существующие вне сознания и независимо от сознания.
Фальсификаторы марксизма — идеалисты типа Макса Адлера, А. Богданова отождествляют производственные отношения с психическими, духовными отношениями, отождествляют общественное бытие с общественным сознанием. Основанием для этого они считают то, что люди участвуют в производстве как сознательные существа, что производственная деятельность есть сознательная деятельность; значит, заключают они, и отношения в производстве устанавливаются через посредство сознания, являются сознательными. Но из того факта, что люди вступают в общение друг с другом как сознательные существа, еще отнюдь не следует, что производственные отношения тождественны общественному сознанию. «Вступая в общение, люди во всех сколько-нибудь сложных общественных формациях — и особенно в капиталистической общественной формации — не сознают того, какие общественные отношения при этом складываются, по каким законам они развиваются и т. д.» [67].
Канадский фермер, продавая хлеб, вступает в определенные производственные отношения с производителями хлеба на всемирном рынке: с аргентинскими фермерами, с фермерами США, Дании и т. д., но он не сознает этого, не сознает того, какие общественные производственные отношения при этом складываются.
Ревизионисты, утверждая, что производственные отношения будто бы имеют нематериальный характер, ссылаются на положение Маркса о том, что отношения стоимости есть производственные отношения, но стоимость не содержит в себе ни атома вещества, из которого состоят товары. Действительно, стоимость отлична от натуральной формы товара. Но она есть объективное, существующее независимо от сознания, реальное общественное производственное отношение, т. е. материальное отношение. Понятие «материальное отношение» не сводится только к отношениям между вещами. Отношения между людьми в процессе производства — это тоже материальные отношения, они существуют вне нашего сознания. Их основа — это отношения собственности на средства производства: фабрики, заводы, землю, в материальности которых могут сомневаться лишь умалишенные или люди, находящиеся всецело в плену буржуазной идеалистической философии.
Отношение эксплуатации человека человеком — это весьма материальное отношение. Рабочий класс капиталистических стран ежедневно, ежечасно чувствует на себе гнет этой эксплуатации. Он видит и понимает коренное различие между этой реально существующей эксплуатацией и теми иллюзорными благами, которые ему обещают на «том свете» идеологи буржуазии — христианские и социал-демократические попы.
Какой бы характер ни носили производственные отношения, они всегда, на всех ступенях развития общества составляют такой же необходимый элемент производства, как и производительные силы.
Способ производства
Производство всегда осуществляется в конкретно-исторической форме, при определенном уровне производительных сил и при определенных производственных отношениях между людьми.
Общественное производство, взятое в его конкретно-исторической форме, на определенной ступени общественного развития,— это и есть способ производства. Иначе говоря — производительные силы и производственные отношения в их единстве и образуют способ производства материальных благ. Производительные силы и производственные отношения — это две стороны способа производства. Каждый исторически определенный способ производства является воплощением единства определенных производительных сил и исторически определенной формы производственных отношений.
«Каковы бы ни были общественные формы производства,— говорит Маркс,— рабочие и средства производства всегда остаются его факторами. Но, находясь в состоянии отделения одни от других, и те и другие являются его факторами лишь в возможности. Для того чтобы вообще производить, они должны соединиться. Тот особый характер и способ, каким осуществляется это соединение, различает отдельные экономические эпохи общественного строя» [68].
Каков способ производства, господствующий в данном обществе, таково и само общество, его структура, физиономия. Антагонистическими способами производства определяется разделение общества на противоположные классы. Каков способ производства, таковы и классы в данном обществе, характер политического строя и господствующие в обществе взгляды, идеи, теории и соответствующие учреждения. С коренным изменением способа производства — этого экономического фундамента общества — рано или поздно изменяется вся социальная структура общества, совершается переход от одной формы общества к другой.
К какому именно общественному строю осуществляется переход в данную эпоху, зависит вовсе не от произвола людей, не от их субъективных намерений, а в последнем счете от достигнутой ступени развития материальных производительных сил. От рабства нельзя было перейти сразу к капитализму или от феодализма к социализму. От капитализма, после того как он обобществил производство, развил общественные производительные силы и тем самым выполнил свою историческую роль и исчерпал себя, есть только один путь вперед — к социализму, к коммунизму.
Переход от одной общественно-экономической формации к другой всегда подготовляется ходом развития материального производства, ходом развития материальных производительных сил. Новая форма общества не может возникнуть, прежде чем в недрах старого строя не созреют материальные условия ее существования. Этот переход от одной общественной формы к другой происходит не стихийно, не автоматически, а в результате революционных переворотов, в результате ожесточенной борьбы передовых сил общества, передовых классов, против отживающих, реакционных классов, стоящих на защите старых экономических, социальных и политических отношений.
Итак, источник формирования общественных идей, общественных взглядов, политических теорий и политических учреждений нужно искать в условиях материальной жизни общества.
В системе условий материальной жизни общества способ производства материальных благ является решающей и определяющей силой. Каков способ производства, господствующий в данном обществе, таково и само общество, его структура, таковы и существующие в данном обществе идеи, взгляды, учреждения.
Чтобы не ошибиться в политике, учит товарищ Сталин, пролетарская партия, должна в своей политике исходить не из отвлеченных принципов человеческого разума, а из конкретных условий материальной жизни общества как решающей силы общественного развития. Политические партии, игнорирующие решающую роль условий материальной жизни общества, неизбежно терпят поражение.
Великая жизненная сила марксистско-ленинской партии, партии большевиков, состоит в том, что она всегда в своей деятельности опирается на научное понимание развития материальной жизни общества, никогда не отрываясь от его реальной жизни.
Глава третья. Три особенности производства
Главной силой, определяющей строение и развитие общества, является способ производства материальных благ. Но как и в силу каких причин происходит изменение и развитие самого производства? Какова диалектика развития производительных сил и производственных отношений? Каковы законы перехода от одного способа производства к другому?
На эти вопросы в общей форме дал ответ Маркс еще в предисловии к «К критике политической экономии» (1859). Маркс указывал, что развитием производительных сил обусловливается изменение производственных отношений; но производственные отношения не есть нечто пассивное; возникнув на основе развития производительных сил, данная форма производственных отношений оказывает обратное воздействие на весь ход развития производительных сил. Производственные отношения Маркс рассматривал как форму развития производительных сил. В «Капитале» он разработал дальше теорию исторического материализма на основе детального анализа одной общественно-экономической формации — капитализма. Он всесторонне рассмотрел законы возникновения, развития и гибели капиталистического способа производства, всю сложную диалектику развития производительных сил и производственных отношений капиталистического общества.
В монументальном исследовании «Развитие капитализма в России» (1899) Ленин на обширном историческом материале показал процесс смены феодального способа производства капиталистическим в России. Продолжением и развитием «Капитала» К. Маркса явилась гениальная работа В. И. Ленина «Империализм, как высшая стадия капитализма» (1916). В этой работе Ленин дал глубочайший анализ закономерностей развития производительных сил и производственных отношений в эпоху монополистического капитализма — империализма.
В других своих многочисленных работах и прежде всего в таких гениальных трудах, как «Государство и революция», «Очередные задачи Советской власти», «О продовольственном, налоге», «О кооперации», в статьях «Великий почин», «О нашей революции» Ленин дал анализ процесса развития производительных сил и производственных отношений в период перехода от капитализма к социализму.
В трудах товарища И. В. Сталина, в частности в книгах «Вопросы ленинизма», «История ВКП(б). Краткий курс», в особенности в его работах «О диалектическом и историческом материализме», «Относительно марксизма в языкознании» и других, теория исторического материализма получила дальнейшую гениальную разработку. Обобщив громадный исторический опыт и прежде всего опыт строительства социализма в СССР, товарищ Сталин всесторонне осветил закономерности развития производительных сил и производственных отношений.
Открытые и сформулированные товарищем Сталиным три особенности производства выражают собой наиболее существенные и общие закономерности развития производительных сил и производственных отношений, присущие всем общественноэкономическим формациям. Товарищ Сталин показал, какова внутренняя диалектика развития производительных сил и производственных отношений, какова закономерность смены одного способа производства другим.
1.Первая особенность производства
Постоянное изменение и развитие производства
Буржуазная социология и буржуазная политическая экономия метафизически рассматривают общественную форму производства, да и всё общество, общественный строй, как нечто неизменное, неподвижное, застывшее. С точки зрения буржуазных идеологов, капиталистический способ производства и буржуазное общество в целом — это незыблемая, вечная, непреходящая, надисторическая форма. Под этим углом зрения они рассматривают всю историю человеческого общества. Уже в палке, которой дикарь сбивает с деревьев плоды, буржуазные экономисты видят зародыш капитала, а в самом дикаре — прообраз капиталиста. Поэтому, например, отношения античного рабовладельческого общества идеологи буржуазии сплошь и рядом отождествляют с капиталистическими.
В действительности производство и его общественные формы не неизменны. История общества представляет собой историю прогрессивной смены одного способа производства другим.
Первой особенностью общественного производства, учит И. В. Сталин, является то, что оно никогда не застревает в течение длительного времени на одном месте, что оно постоянно изменяется и развивается, причем изменения в способе производства неизбежно вызывают изменение всего общественного строя, общественных идей, политических взглядов, политических, правовых и других учреждений.
Изменения в производстве могут происходить крайне медленно, как это было на ранних ступенях развития общества, или весьма быстро, как это отмечено за последние два-три столетия. Постоянная изменяемость производства вытекает из его внутренней природы, из его сущности, как реального процесса воспроизводства общественной жизни. Представляя собой постоянную жизненную основу общества, процесс производства является непрерывным, постоянно возобновляющимся. Прекращение производства во всем обществе, хотя бы на несколько недель, означало бы гибель общества.
Процесс производства, взятый в его непрерывности, постоянном возобновлении, является процессом воспроизводства. «Какова бы ни была общественная форма процесса производства,— пишет Маркс,— он во всяком случае должен быть непрерывным, т. е. должен периодически все снова и снова пробегать одни и те же стадии. Так же, как общество не может перестать потреблять, так не может оно и перестать производить. Поэтому всякий процесс общественного производства, рассматриваемый в постоянной связи и в непрерывном потоке своего возобновления, является в то же время процессом воспроизводства.
Условия производства суть в то же время условия воспроизводства. Ни одно общество не может непрерывно производить, т. е. воспроизводить, не превращая непрерывно известной части своего продукта снова в средства производства, или элементы нового производства» [69].
Непрерывное возобновление процесса производства в прежних масштабах и на том же уровне (простое воспроизводство) может осуществляться только при том условии, если снова и снова возобновляются потребленные средства производства (орудия производства, сырье, вспомогательные материалы) и рабочая сила. Но, для того чтобы это замещение потребленных, например в течение года, средств производства стало возможным, для этого в годовом продукте общества должны содержаться не только средства личного потребления, необходимые для воспроизводства рабочей силы, но и средства производства в соответствующей натуральной форме; орудия, сырье, вспомогательные материалы. Это — необходимое условие непрерывности процесса производства, сохранения его хотя бы на уровне простого воспроизводства, т. е. в прежних размерах.
Обязательным условием непрерывности процесса производства является также постоянное воспроизводство наряду с вещественным и личного фактора процесса производства – людей, рабочей силы. Процесс личного потребления рабочими, трудящимися (еда, отдых, потребление одежды, обуви, лечение и т. п.) является одновременно процессом воспроизводства рабочей силы.
В постоянно возобновляющемся процессе производства воспроизводятся и те производственные отношения (например, феодальные, капиталистические или социалистические), в которых этот процесс совершается.
На первых ступенях общественного развития, при крайне низкой производительности труда, когда люди ещё почти не располагали прибавочным продуктом, процесс производства снова и снова возобновлялся в прежних масштабах. Но, хотя и медленно, в течение тысячелетий накоплялся производственный опыт, производственные навыки первобытных людей. Этот опыт закрепляется в орудиях производства, которые делаются всё совершеннее, в результате чего повышается производительность труда.
С развитием производительности труда возрастает прибавочный труд и, соответственно, прибавочный продукт. Благодаря этому открывается возможность расширенного воспроизводства. Расширенное воспроизводство предполагает, что из вновь произведённого годового продукта, включающего прибавочный продукт, не только возмещаются потреблённые средства производства, но они увеличиваются количественно или совершенствуются качественно, развиваются. Это значит, что по крайней мере часть прибавочного труда общества должна быть затрачена не на производство предметов личного потребления, например предметов роскоши, а на производство дополнительных орудий и средств производства или развитие орудий производства.
Если прибавочный труд затрачивается только на производство предметов роскоши для господствующего эксплуататорского класса, то расширенное воспроизводство, даже при наличии прибавочного труда, невозможно (так было, например, в период упадка античного общества).
«В самых различных общественно-экономических формациях, - писал Маркс, - имеет место не только простое воспроизводство, но и воспроизводство в расширенных размерах, хотя последнее совершается не в одинаковом масштабе. С течением времени всё больше производится и больше потребляется, следовательно больше продукта превращается в средства производства. Однако процесс этот не является накоплением капитала, не является, следовательно, и функцией капиталиста до тех пор, пока рабочему средства его производства, а следовательно, его продукты и его жизненные средства не противостоят ещё в форме капитала» [70].
При капитализме расширенное воспроизводство осуществляется не непрерывно, а циклично, с периодическими кризисами перепроизводства, сопровождающимися катастрофами, сокращением производства, массовой безработицей й разрушением производительных сил. Напротив, социалистическое расширенное воспроизводство осуществляется непрерывно и означает неуклонный рост производительных сил, расширение производства и подъем уровня материальной и культурной жизни трудящихся. В отличие от капиталистического воспроизводства, являющегося расширенным воспроизводством отношений эксплуатации, социалистическое расширенное воспроизводство есть воспроизводство социалистических производственных отношений товарищеского сотрудничества и взаимопомощи свободных от эксплуатации трудящихся людей.
Если рассматривать весь процесс исторического развития, то, несмотря на некоторые зигзаги и попятные движения, в целом можно видеть прогрессивное, поступательное развитие производительных сил общества. Это путь от каменного топора и охотничьего лука до современных исполинских машин, приводимых в движение силой пара и электричества. На первых порах в общественном производстве использовалась по преимуществу мускульная энергия человека и прирученных им животных. Когда наука и техника достигли высокого уровня развития, человек широко использовал силы пара, электричества, химических процессов, а ныне стоит накануне широкого использования в промышленных целях одного из самых мощных источников энергии — внутриатомной энергии.
Товарищ Сталин дает следующую схематическую картину развития производительных сил от древнейших времен до наших дней:
«Переход от грубых каменных орудий к луку и стрелам и в связи с этим переход от охотничьего образа жизни к приручению животных и первобытному скотоводству; переход от каменных орудий к металлическим орудиям (железный топор, соха с железным лемехом и т. п.) и, соответственно с этим, переход к возделыванию растений и к земледелию; дальнейшее улучшение металлических орудий обработки материалов, переход к кузнечному меху, переход к гончарному производству и, соответственно с этим, развитие ремесла, отделение ремесла от земледелия, развитие самостоятельного ремесленного и потом мануфактурного производства; переход от ремесленных орудии производства к машине и превращение ремесленно-мануфактурного производства в машинную промышленность; переход к системе машин и появление современной крупной машинизированной промышленности,— такова общая, далеко неполная картина развития производительных сил общества на протяжении истории человечества» [71].
История общества как история способов производства, сменяющих друг друга на протяжении веков
Вместе с развитием производительных сил изменялись и способы производства материальных благ. На различных ступенях общественного развития складывались различные способы производства. Так, при первобытнообщинном строе имеет место один способ производства, при рабовладельческом — другой, при феодализме — третий, при капитализме — четвертый, при социализме и коммунизме — пятый.
В обществе, как и в природе, наряду с новым всегда существует старое. Например, в эпоху рабства сохранялись еще и остатки общинных отношений, при капитализме до сих пор существуют унаследованные от прошлых эпох экономические уклады: остатки рабства, феодализма, простое товарное хозяйство. Чтобы выяснить структуру общества, природу данной общественно-экономической формации, следует найти господствующий в данном обществе способ производства, определяющий весь общественный строй, характер государства и права, господствующие идеи и общественные теории.
В соответствии со сменой способов производства неизбежно изменяется все общественное устройство, классовая структура общества, изменяются общественные идеи и взгляды, вся духовная жизнь людей, а также политические, правовые и иные учреждения. Изменение образа материальной жизни общества приводит к изменению образа мыслей людей. Так, образ мыслей людей первобытно-общинного строя глубоко отличался от образа мыслей людей рабовладельческого или феодального строя. Образ мыслей людей в социалистическом обществе коренным образом отличается от образа мыслей, господствующего в буржуазном обществе.
Следовательно, глубочайшую причину и основу всех общественных изменений надо искать прежде всего в изменении производства, в переворотах, происходящих в способе производства. Это значит, что история человеческого общества является прежде всего историей развития производства, историей способов производства, сменяющих друг друга на протяжении веков, историей развития производительных сил и производственных отношений.
Каждое новое поколение людей наследует от предшествующих поколений созданные ими производительные силы. Эти унаследованные от прошлого производительные силы являются исходным пунктом дальнейшего развития производства, производительных сил и производственных отношений. Так образуется преемственная связь в историческом развитии человечества, история человечества, «…которая тем полнее становится историей человечества, чем больше разрастаются производительные силы людей и, следовательно, их общественные отношения» [72].
В ходе исторического развития, в особенности во время социальных революций уничтожались и уничтожаются старые, отжившие производственные отношения, старые, отжившие свой век формы государства и права и утверждаются новые, передовые производственные отношения, соответствующие достигнутой ступени развития производительных сил; на смену реакционным, отсталым идеям приходят новые, передовые идеи. Но при всех общественных переворотах сохраняются достигнутые обществом производительные силы. Социальные революции потому и совершаются, что старый общественно-политический строй, старые производственные отношения становятся тормозом развития производительных сил, что необходимо спасти от разрушения созданные обществом производительные силы. В наш век уничтожение капитализма необходимо, потому что без этого нельзя спасти от разрушения современные общественные производительные силы.
История человеческого общества, будучи историей сменяющих друг друга способов производства, представляет собою тем самым прежде всего историю производителей материальных благ, историю трудящихся — главной, решающей силы производственного процесса. Это значит, указывает товарищ Сталин, что историческая наука, если она хочет быть действительной наукой, не может больше сводить историю общества к действию королей, полководцев, «завоевателей», а должна заняться изучением истории производителей материальных благ, истории трудящихся масс, истории народов.
Из сказанного вытекает тот важный вывод, что ключ к изучению общества, всей его истории надо искать не в головах людей, а в способе производства материальных благ, существующем на данной ступени развития общества.
2. Вторая особенность производства
Итак, мы установили, что производство не стоит на месте, а находится всегда в состоянии изменения и развития. Каким же образом происходит изменение способа производства, какова последовательность, внутренняя логика, внутренняя связь в этом изменении? Иначе говоря — каковы законы изменения и развития производительных сил и производственных отношений?
Изменение и развитие производства начинается всегда с изменения и развития производительных сил, прежде всего с изменения и развития орудий производства. Производительные силы являются наиболее подвижным и революционным элементом производства. Сначала изменяются и развиваются производительные силы общества, а затем, в зависимости от этих изменений и в соответствии с ними, неизбежно изменяются и развиваются производственные отношения людей, экономические отношения.
Например, развившиеся в недрах феодального общества производительные силы вызвали к жизни новые, капиталистические производственные отношения. Возникшие в недрах капитализма современные общественные производительные силы вызывают необходимость установления новых, социалистических производственных отношений. Социалистические производственные отношения уже возникли и победили в СССР в результате Великой Октябрьской социалистической революции. Они могли возникнуть и упрочиться только на основе развившихся в условиях капитализма производительных сил.
Источники развития производительных сил
Если производительные силы являются наиболее подвижным, революционным элементом производства, определяющим в конечном счете развитие всего общества, то встает вопрос: а чем обусловливается, от чего зависит развитие самих производительных сил? Чем объяснить, что развитие производительных сил на ранних ступенях истории общества было крайне медленным, а современная эпоха, наоборот, характеризуется быстрым темпом развития производительных сил?
Известно, например, что в эпоху капитализма за одно-два столетия были достигнуты более значительные успехи в развитии производительных сил, чем за всю предшествующую историю человечества, исчисляющуюся десятками тысячелетий. В 1848 г., когда капитализм еще шел по восходящей линии развития, Маркс и Энгельс писали: «Буржуазия не может существовать, не вызывая постоянно переворотов в орудиях производства, не революционизируя, следовательно, производственных отношений, а стало быть, и всей совокупности общественных отношений. Напротив, первым условием существования всех прежних промышленных классов было неизменное сохранение старого способа производства. Беспрестанные перевороты в производстве, непрерывное потрясение всех общественных отношений, вечная неуверенность и движение отличают буржуазную эпоху от всех предшествовавших» [73].
Эту же мысль Маркс высказывал и в «Капитале». Он подчеркивал, что технический базис современной крупной промышленности безусловно революционен, тогда как технический базис всех старых способов производства по существу был консервативен [74]. Но капитализм способствовал быстрому развитию производительных сил лишь до тех пор, пока он развивался по восходящей линии. На современном этапе, когда капиталистический строй развивается по нисходящей линии, капиталистические монополии систематически задерживают технический прогресс, а периодические кризисы перепроизводства и порождаемые капитализмом империалистические войны ведут ко всё большему разрушению производительных сил.
Известно, далее, что темпы развития производительных сил в социалистическом обществе намного превысили самые высокие темпы развития, имевшие место при капитализме. Если в главных странах капитализма процесс индустриализации продолжался не менее 50—100 лет, то в СССР индустриализация осуществлена в невиданных в истории масштабах в течение 13 лет. Но не только темпы, а и самый характер закономерностей развития производительных сил в социалистическом обществе в корне отличен от законов их развития при капитализме.
Итак, чем же обусловливается различие законов, характера развития производительных сил в различных общественных формациях? Почему в различные исторические эпохи темпы развития производительных сил различны?
На эти вопросы пытался дать ответ Г. В. Плеханов. В ряде своих работ — в «Основных вопросах марксизма», а также в статье, посвященной книге Л. Мечникова «Цивилизация и великие исторические реки»,—Плеханов ставит вопрос так. Строение и развитие общества в конечном счете определяется развитием производительных сил. А от чего зависит развитие последних? В конечном счете, от свойств географической среды, отвечает он. Таким образом, Плеханов в этих работах делает явные уступки географическому направлению, впадает в географический уклон; он ищет ответа на поставленный вопрос вне самого производства. В предыдущей главе уже указывалось, что влиянием географической среды как относительно неизменной величины не может быть объяснено различие в темпах развития производительных сил в различные периоды.
Тот факт, что темпы развития производительных сил в Англии отстают от темпов развития СССР, что СССР за 13 лет, с 1928 по 1941 г., по объему промышленной продукции не только догнал, но и перегнал Англию, заняв первое место в Европе и второе место в мире,— это географическими, природными условиями объяснить нельзя. Теория, объясняющая развитие производительных сил, а следовательно, и всего общества, свойствами географической среды, уводит от познания действительных причин развития производительных сил, причин, лежащих в способах производства. Вместе с тем эта теория ведет к фаталистическим выводам, к преклонению перед стихийными силами, к пассивности, к бездеятельности людей.
Ренегат К. Каутский в своей книге «Материалистическое понимание истории» объясняет развитие производительных сил развитием познания, развитием науки: производительные силы развиваются вследствие развития техники, техника развивается в зависимости от научного прогресса, от развития познания природы. Можно ли признать такое объяснение правильным? Нет, это — идеалистическое, ненаучное объяснение развития производительных сил.
Развитие науки, в особенности естествознания, несомненно, оказывает огромное влияние на развитие производительных сил. Современная промышленность: металлургическая, машиностроительная, электротехническая, химическая и т. д., невозможна и немыслима без всестороннего применения и использования современного естествознания — механики, физики, химии. Темпы развития производительных сил в эпоху крупного, машинного производства резко возросли в результате применения естествознания к технике. «Посредством машин, химических процессов и других методов она (крупная промышленность.— Ф. К.) постоянно производит перевороты в техническом базисе производства, а вместе с тем и в функциях рабочих и в общественных сочетаниях процесса труда» [75]. Это особенно характерно для эпохи социализма, открывшей науке безграничные возможности развития и широчайшего применения ее открытий в области производства.
Но, раньше чем говорить о влиянии науки на развитие производительных сил, нужно учитывать, что сама наука своим существованием и развитием обязана прежде всего развитию производства, т. е. в последнем счете развитию производительных сил. Развитием производства определяются как постановка задач перед естествознанием, так и средства решения этих задач. Именно нужды, потребности производства являются важнейшим и определяющим стимулом развития самой науки. В письме к Штаркенбургу Энгельс писал:
«Если, как Вы утверждаете, техника в значительной степени зависит от состояния науки, то в гораздо большей мере наука зависит от состояния и потребностей техники. Если у общества появляется техническая потребность, то она продвигает науку вперед больше, чем десяток университетов. Вся гидростатика (Торичелли и т. д.) вызвана была к жизни потребностью регулировать горные потоки в Италии в XVI и XVII веках. Об электричестве мы узнали кое-что разумное только с тех пор, как была открыта его техническая применимость» [76].
Не только появление тех или иных открытий, изобретений, но и сама возможность их использования зависит от условий производства. Известно, например, что свойства пара быть двигательной силой, источником энергии были открыты еще в древней Греции, в так называемый александрийский период. Но использование этого открытия тогда, в условиях рабовладельческого способа производства, оказалось невозможным. Величайшее открытие гениального русского механика Ползунова — паровая машина — не могло быть использовано в условиях феодального способа производства.
Возможность использования научных открытий для развития производительных сил общества зависит не только от характера способа производства, но и от ступени его развития. Так, капиталистический способ производства в свое время открыл возможность сознательного применения естествознания к промышленности и сельскому хозяйству; в эпоху империализма загнивающий капитализм всячески тормозит внедрение крупнейших открытий современной науки и техники в производство, так как это противоречит интересам капиталистических монополий, новые изобретения обесценивают функционирующий основной капитал, требуют смены оборудования и т.д.
В 1929—1933 гг., во время мирового экономического кризиса, мир был свидетелем похода капиталистической реакции против науки и научных изобретении, В этот поход включилась наряду с буржуазными политическими деятелями и представители буржуазной науки. Причину кризиса перепроизводства и всех вытекающих отсюда социальных бед и потрясений они видели в «непомерном» росте науки и научных изобретений. В разгар этого похода реакцией был даже выдвинут лозунг: «назад к кирке и лопате».
Широко известна из американской печати история проекта гидротехнического сооружения в США на реке св. Лаврентия. Осуществление этого проекта способствовало бы развитию производительных сил и привело бы к значительному снижению стоимости электроэнергии. Но осуществление проекта снизило бы прибыли энергетических предприятий, контролируемых банкирским домом Моргана и К0. Опубликованные в американской печати документы свидетельствуют о том, что корпорации и агентства, находящиеся под влиянием Дж. П. Моргана и К°, пользуются любой возможностью, чтобы помешать использованию энергетических ресурсов реки св. Лаврентия. Поэтому проект, обсуждавшийся неоднократно в течение многих лет американским сенатом, все же не был утвержден: против него были мобилизованы подкупленная пресса, сенаторы, губернатор Нью-Йорка и другие крупнейшие правительственные чиновники. Сенатор Ла Фоллетт, выступая при обсуждении этого проекта в сенате США, говорил: «Частные электрокомпании пользовались любыми окольными путями, чтобы воспротивиться осуществлению правительственного плана гидротехнических сооружений на реке Св Лаврентия... На протяжении всех этих лет, с 1932 г. (начало Нового курса), они прибегли к самым фантастически уловкам, чтобы отвлечь внимание общественности от действительно важного вопроса». Так как осуществление проекта затрагивало интересы капиталистических монополий, их прибыли, он был сенатом отвергнут, и его реализация оказалась невозможной. Правительство США, выражающее интересы монополий, сняло и в конце концов похоронило этот проект.
Интересы капиталистических монополий и потребности общественного развития в корне противоречат друг другу.
Советская делегация в организации Объединенных наций и все прогрессивное человечество уже в течение ряда лет борются за запрещение атомного оружия и за использование атомной энергии только в мирных целях. Упорное противодействие этому со стороны американского и английского правительств, выражающих интересы капиталистических монополий, показывает, какие цели ставит ныне перед наукой буржуазия. В условиях империализма развитие научной мысли направляется капиталистическими монополиями крайне односторонне, преимущественно для военных целей, т. е. для целей разрушения уже созданных производительных сил.
Многочисленные примеры того, как капиталистические монополии тормозят внедрение новых технических открытий, как они толкают научно- исследовательскую мысль в направлении, противоречащем интересам народов и самой науки, приводит Уэнделл Бердж в книге «Международные картели». Показательна история метил-метакрилата, одного из видов пластмассы. Из метил-метакрилата делаются щиты от ветра для самолетов и многие другие изделия; он же оказался пригодным для изготовления искусственных зубов и коронок. В результате монопольного контроля, установленного капиталистическим концерном «Дюпон» и фирмой «Ром энд Хаас» над производством и сбытом этого материала, были установлены различные отпускные цены: метил-метакрилат для промышленных целей отпускали по 85 центов за фунт, а для зубопротезного дела по 45 долларов за фунт. «Врачи вскоре убедились, что нет никакой разницы между материалами, вырабатывавшимися для промышленности и для зубопротезного дела. В результате они стали перекупать метил-метакрилат у промышленников по дешевой промышленной цене, что, как можно предполагать, должно было благоприятно отразиться на пациентах» [77]. Но это ударило по интересам капиталистических монополий. Они увидели в действиях врачей-протезистов не больше, не меньше, как незаконную «контрабанду».
Чтобы воспрепятствовать врачам применять дешевый материал, монополистическая клика поставила перед научно-исследовательскими лабораториями «научную» задачу: ввести в метил-метакрилат, отпускаемый для промышленных целей, долю отравляющих веществ — мышьяка или свинца, чтобы сделать невозможным использование его врачами-протезистами.
Поразительное извращение сущности научно-исследовательской работы! — восклицает по этому поводу Уэнделл Бердж. «Монополии стремятся охранять интересы крупного частного капитала и навсегда зажать в тиски прогресс науки и техники» [78].
Колоссальная недогрузка производственного аппарата, хроническая безработица тормозят развитие производительных сил и использование научно-технических открытий при капитализме.
Развитие науки, взятое само по себе, еще не может объяснить законы развития производительных сил. Научные открытия лишь создают возможность развития техники. Но превращение этой возможности в действительность зависит от целого ряда условий и прежде всего от характера способа производства. Возможности, направление развития научной мысли, возможности использования научных открытий в производстве зависят всецело от способа производства, от характера общественного строя.
Если развитие производительных сил нельзя объяснить ни географической средой, ни развитием науки, то, может быть, следует искать самые глубокие коренные причины развития производительных сил в росте потребностей людей? Разве при всех общественных формациях производство не служит в конечном счете удовлетворению насущных потребностей людей в пище, одежде, обуви, жилище, а также в орудиях труда, необходимых для производства?
Конечно, рост потребностей людей и общества в целом оказывает огромное влияние на развитие производительных сил. Но рост потребностей сам зависит от развития производства, от способа производства, от строения общества. Потребности рабов были одни, потребности рабочих капиталистической фабрики иные, а потребности рабочих социалистического предприятия отличаются от потребностей рабочих капиталистических стран.
В диалектическом единстве и взаимодействии производства и потребления определяющим является производство. Во-первых, производство доставляет потреблению материал, предмет, продукт. С этой стороны производство создает возможность потребления, порождает потребление. Во-вторых, производство определяет не только предметы потребления, но и способы потребления. Производство создает потребителей. Потребность в освещении может быть удовлетворена и лучиной, и свечой, и керосиновой лампой. Потребление электрических ламп стало возможно с возникновением их производства.
«Когда потребление,— пишет Маркс,— выходит из своей первоначальной природной грубости и непосредственности,— а длительное пребывание его на этой ступени было бы, в свою очередь, результатом закосневшего в первобытной дикости производства,— то оно само, как побуждение, опосредствуется предметом... Предмет искусства,— а также всякий другой продукт,— создает публику, понимающую искусство и способную наслаждаться красотой. Производство производит поэтому не только предмет для субъекта, но также и субъект для предмета» [79].
Итак, во взаимодействии производства и потребления исходным и определяющим моментом является производство. В условиях капитализма нет и не может быть соответствия между производством и потреблением: потребление масс ограничено их платежеспособностью и вследствие этого постоянно отстает от развития производства. Как известно из политической экономии, непосредственная цель, движущий мотив капиталистического производства — это производство прибавочной стоимости, накопление капитала. Накопление капитала своим следствием имеет нищенский уровень жизни производителей, трудящихся, снижение материальной обеспеченности рабочего класса и всех трудящихся, снижение уровня их потребления.
Наоборот, при социализме рост потребления (покупательной способности) масс обгоняет рост производства. Ведущей закономерностью социалистического производства является непрерывный рост потребления трудящихся, подъем и улучшение их материального положения.
Следовательно, потребление, его характер, размеры и рост зависят от способа производства. Поэтому главные, определяющие причины развития производительных сил следует искать не вне производства, а в самом производстве, в способе производства.
Жизненная необходимость заставляет людей постоянно и непрерывно заниматься производством материальных благ, чтобы сохранить и воспроизводить свою жизнь. Эта же неумолимая необходимость вынуждает людей постоянно совершенствовать орудия труда, улучшать способы воздействия на природу, чтобы облегчить труд и сделать его более производительным.
Человек, воздействуя на природу, изменяет вместе с тем и свою собственную природу. Выше мы уже говорили, что в процессе труда накапливается производственный опыт людей, приобретаются и совершенствуются трудовые навыки, повышается квалификация, совершенствуются методы труда. Вместе с возрастанием производственного опыта, навыков к труду происходит изменение, совершенствование орудий производства. Накапливаемый производственный опыт воплощается, закрепляется в усовершенствованных орудиях производства и благодаря этому передается из поколения в поколение. Даже незначительные усовершенствования, взятые в общественном масштабе, накапливаясь из года в год, из десятилетия в десятилетие (а на ранних ступенях развития общества — даже из столетия в столетие), приводят в конце концов к более или менее крупным переворотам в орудиях производства, в технике производства.
В условиях первобытно-общинного строя люди, чтобы увеличить свою власть над природой, чтобы сохранить свою жизнь, на протяжении многих тысячелетий незаметно, крайне медленно, но все же совершенствовали каменные орудия труда, обтесывая, обтачивая и шлифуя их, приспособляя камень для разных целей: для метания в зверей, для резания, для удара или долбления дерева. Открытие огня, а затем приручение диких животных, переход к скотоводству и земледелию — весь прогресс в развитии производительных сил является результатом деятельности не отдельных героев или изобретателей, а многих поколений производителей, трудящихся.
Каждое новое поколение находит производительные силы, созданные предшествующими поколениями; для новых поколений эти созданные предшественниками производительные силы служат исходным, отправным пунктом их дальнейшего развития. Каждый новый шаг в развитии производительных сил определяется уже достигнутой ступенью их развития. Здесь действует внутренняя логика, необходимая последовательность в развитии. Так, например, известно, что приручению диких животных и переходу к скотоводству предшествовало развитие охоты, а условием развития охоты было изобретение лука и стрелы; скотоводство же в свою очередь послужило исходным моментом для перехода к производству молочных продуктов и использованию людьми для своих нужд шерсти, кожи и шкур. Скотоводство отчасти обусловливало и переход к земледелию там, где возделывание злаков первоначально было связано не с личным потреблением, а с производством корма для скота.
Эта внутренняя логика развития производительных сил, обусловленность каждого последующего шага в их развитии предшествующим уровнем их, сохраняется, продолжает действовать и на более высоких ступенях общественного прогресса. Открытие внутриатомной энергии, которая в недалеком будущем станет новой гигантской производительной силой, предполагает не только высокое развитие науки, но и высокий уровень развития техники, электрификации.
Технический переворот в одной отрасли производства неизбежно всегда рано или поздно вызывал и вызывает технические перемены в других, смежных отраслях производства. Так, например, изобретение прядильной машины и переход к машинному прядению вызвали машинное ткачество, а это в свою очередь обусловило революцию в белильном, ситцепечатном и красильном производстве. Вместе с тем капиталистическое машинное производство во всех указанных отраслях получило широкое распространение только тогда, когда ткацкие, прядильные и другие машины стали производиться также при помощи машин.
«Крупная промышленность должна была овладеть характерным для нее средством производства, самою машиной, должна была производить машины машинами. Только тогда она создала адэкватный ей технический базис и стала на свои собственные ноги» [80].
Изменение орудий производства в свою очередь оказывает влияние на изменение производственного опыта людей, их навыков к труду.
Закономерность развития производительных сил такова, что сначала происходят изменения в орудиях производства, а затем, в соответствии с этим, изменяются и люди, применяющие эти орудия. Так было, например, в условиях капиталистического производства, когда переход к машинному производству потребовал нового рабочего, резко отличающегося от средневекового ремесленника. Правда, для технического осуществления изобретений Аркрайта, Вокансона, Уатта в Англии уже имелись, как отмечал Маркс, искусные рабочие, подготовленные в период мануфактуры. Но новые орудия производства (машины) потребовали массового изменения производителей, способных применить эти орудия. Эта массовая рабочая сила создавалась постепенно из вчерашних мануфактурных рабочих, из рабочих домашней промышленности и ремесленников. Пока не было машины, не могло быть и рабочих, способных работать на этой машине. Без паровоза не мог появиться машинист, без трактора и комбайна — тракторист и комбайнер.
Новая техника, новые орудия производства вызывают к жизни и новых людей, способных привести в движение эту новую технику.
В условиях социалистического производства в СССР новые кадры рабочих и колхозников, способных полностью овладеть новой передовой техникой, возникли не сразу. Они были созданы в процессе индустриализации страны, а в сельском хозяйстве — в результате коллективизации и внедрения новой сельскохозяйственной техники. Характеризуя пройденный Советским Союзом путь в деле подготовки кадров, товарищ Сталин говорил на приеме делегации металлургов в декабре 1934 г.:
«У нас было слишком мало технически грамотных людей. Перед нами стояла дилемма: либо начать с обучения людей в школах технической грамотности и отложить на 10 лет производство и массовую эксплуатацию машин, пока в школах не выработаются технически грамотные кадры, либо приступить немедленно к созданию машин и развить массовую их эксплуатацию в народном хозяйстве, чтобы в самом процессе производства и эксплуатации машин обучать людей технике, выработать кадры. Мы выбрали второй путь... За 3-—4 года мы создали кадры технически грамотных людей как в области производства машин всякого рода (тракторы, автомобили, танки, самолеты и т. д.), так и в области их массовой эксплуатации. То, что было проделано в Европе в продолжение десятков лет, мы сумели проделать вчерне и в основном в течение 3—4 лет. Издержки и перерасходы, поломка машин и другие убытки окупились с лихвой. В этом основа быстрой индустриализации нашей страны» [81].
Таким образом, в процессе производства изменяются и развиваются как орудия производства, так и люди, приводящие их в движение.
В зависимости от характера способа производства изменяются и стимулы, побуждающие людей совершенствовать и улучшать орудия производства. Большая или меньшая заинтересованность в результатах труда или отсутствие этой заинтересованности вызывают различное отношение непосредственного производителя к совершенствованию орудий производства. Так, например, при первобытно-общинном строе действовало непосредственное стремление людей облегчить свой труд и добиться ближайшей, ощутимой выгоды для себя. Здесь производство непосредственно служило целям потребления.
В условиях капитализма рабочий не заинтересован в усовершенствовании орудий производства, так как новые, более совершенные машины выталкивают его из процесса производства. Плоды повышающейся производительной силы труда присваивает капиталист. Рост производительности труда при капитализме означает усиление эксплуатации рабочих. Движущим мотивом производства для капиталистов и, следовательно, стимулом развития производительных сил при капитализме служит ненасытная жажда прибыли, производства прибавочной стоимости, накопления капитала. Непосредственное производство здесь не рассчитано на потребление. Капиталисту безразличны нужды народа. Он готов производить все, что угодно: хлеб или жевательную резинку, духи или удушливые газы, пылесосы или атомные бомбы. Капиталиста интересуют только прибыль и. размеры этой прибыли. Лишь в конечном счете производство здесь служит потреблению. Но платежеспособный спрос, как правило, отстает от производства. Это закон капитализма. В погоне за прибылью капиталисты неизбежно вступают друг с другом в непримиримую конкуренцию. Движущей пружиной развития производительных сил при капитализме является поэтому конкуренция. Она заставляет капиталистов совершенствовать орудия производства, вводить новую технику под страхом разорения. Но в условиях империализма конкуренция перерастает в монополию, поэтому действие этого стимула развития техники сужается, парализуется господством монополий. Однако действие конкуренции и ее законов не прекращается и в эпоху империализма.
В отличие от капитализма, где процесс производства является процессом эксплуатации рабочих капиталистом, где в силу этого работник не заинтересован в совершенствовании орудий производства, в развитии производства в целом, при социализме трудящиеся работают не на эксплуататора, а на себя. В условиях социализма общественное производство подчинено потребностям существования и развития общества. Здесь нет эксплуатации человека человеком, нет никаких общественных препятствий развитию производства, развитию производительных сил. Сознание непосредственного производителя, что он работает не на эксплуататоров, а на себя, на свое государство, на свое общество, это сознание является могучим стимулом развития производства, производительных сил. Система социалистических производственных отношений не только открыла неограниченный простор для развития производительных сил, но и создала могущественный стимул их непрерывного развития. Этим объясняются гигантские, невиданные в истории темпы развития производительных сил социалистического общества.
Из этих примеров видно, что стимулы развития орудий производства, производительных сил в целом зависят главным образом от производственных отношений людей.
Взаимодействие производительных сил и производственных отношений
Производительные силы — это наиболее подвижный, революционный элемент способа производства. Развитие производительных сил неизбежно приводит к изменению производственных отношений. Так, развитие производительных сил привело к смене феодально-крепостнических производственных отношений капиталистическими.
Но если определенные производственные отношения обязаны своим возникновением определенному уровню и характеру производительных сил, то производительные силы в своем развитии в свою очередь зависят от данных производственных отношений.
Отношения между производительными силами и производственными отношениями могут быть охарактеризованы как отношения между содержанием и общественной формой производства. Данная форма производственных отношений вызвана к жизни определенным содержанием — соответствующим уровнем производительных сил. Но она сама, эта форма, оказывает обратное воздействие на развитие производительных сил.
Возникнув на основе определенных производительных сил, производственные отношения не являются чем-то внешним, пассивным по отношению к производительным силам. Они оказывают сами определяющее влияние на развитие производительных сил. Производственные отношения представляют собой общественную форму развития производительных сил, обусловливающую характер, темпы, законы развития производительных сил. Законы развития производительных сил изменяются вместе с изменением производственных отношений. Так, например, законы развития производительных сил в социалистическом обществе коренным образом отличаются от законов развития их при капитализме.
«Развиваясь в зависимости от развития производительных сил, производственные отношения в свою очередь воздействуют на развитие производительных сил, ускоряя его или замедляя» [82]. Производственные отношения ускоряют развитие производительных сил, если они соответствуют их уровню и характеру и дают достаточный простор для их развития. Производственные отношения тормозят, задерживают развитие производительных сил, если они перестали соответствовать им.
Несоответствие между производственными отношениями и производительными силами создается в результате того, что производительные силы, как наиболее изменяющийся, подвижный элемент производства, непрерывно изменяются, а производственные отношения отстают в своем развитии от развития производительных сил. Изменение системы производственных отношений в целом не может произойти сразу вслед за изменением производительных сил, ибо на защите отживших производственных отношений стоят господствующие классы.
Развившееся противоречие, несоответствие производственных отношений производительным силам, их конфликт, нарушает их единство в системе производства, ведет к разрушению производительных сил, создавая угрозу самому существованию производства и всего общества. Поэтому производственные отношения не могут слишком долго отставать от развития производительных сил. Они должны рано или поздно притти в соответствие с развившимися производительными силами, с их уровнем.
«Приобретая новые производительные силы,— говорит Маркс, — люди изменяют свой способ производства, а с изменением способа производства, способа обеспечения своей жизни,— они изменяют все свои общественные отношения. Ручная мельница дает вам общество с сюзереном во главе, паровая мельница — общество с промышленным капиталистом» [83].
Современная общественная жизнь человечества характеризуется существованием двух систем — капиталистической и социалистической. В капиталистических странах имеется резкое несоответствие между производительными силами и производственными отношениями. Производительные силы в капиталистическом обществе достигли исполинских размеров и уже давно переросли рамки буржуазных производственных отношений. Последние стали путами, оковами развития производительных сил. Общественный характер процесса производства, общественный характер производительных сил не соответствует частной капиталистической собственности на средства производства и частному присвоению произведенных продуктов производства. Конфликт современных производительных сил и капиталистических производственных отношений выражается в огромной недогрузке предприятий, в стремлении капиталистических монополий затормозить развитие производительных сил, задержать применение новейших открытий, изобретений в области техники. Результатом этого конфликта являются периодические кризисы перепроизводства, приобретающие все более и более разрушительный, катастрофический характер.
Проявлением несоответствия, конфликта между капиталистическими производственными отношениями и производительными силами являются также современные империалистические войны за передел мира, за источники сырья, за рынки сбыта товаров и сферы приложения капитала»
На мировые войны империалисты смотрят, как на средство «разрешения» внутренних противоречий, как на средство «избавления» от относительного избыточного населения, от безработных и как на источник повышения промышленной конъюнктуры и получения высоких прибылей и сверхприбылей [84].
Война 1914—1918 гг. привела к колоссальному разрушению производительных сил: миллионы людей убиты или умерли от болезней и голода, миллионы людей искалечены; разрушены города и села, фабрики и заводы. Вторая мировая война 1939— 1945 гг., развязанная гитлеровской Германией и империалистической Японией и подготовленная также и англо-американской капиталистической реакцией, привела к еще большему разрушению производительных сил: к гибели многих миллионов людей — важнейшей производительной силы, к разрушению многих городов и сел, фабрик и заводов.
Разрушительный характер современного капитализма обнаруживает, что капиталистические производственные отношения исчерпали себя и должны уступить место новым, высшим производственным отношениям — социалистическим отношениям, соответствующим современным производительным силам.
Несоответствие капиталистических производственных отношений современным производительным силам, конфликт между ними — это экономическая основа социальной революции. Социалистическая революция пролетариата призвана разрешить это противоречие.
Великая Октябрьская социалистическая революция разрешила противоречия между капиталистическими производственными отношениями и современными производительными силами в СССР. Созданный и победивший в СССР социалистический способ производства является воплощением полного соответствия производственных отношений характеру производительных сил. В условиях социалистического строя общественный характер производительных сил подкрепляется общественной социалистической собственностью на средства производства, вследствие этого в социалистическом обществе нет ни кризисов перепроизводства, ни пауперизма, ни безработицы. Здесь развитие производства осуществляется на основе общегосударственного плана, имеющего силу закона.
При всех прежних способах производства соответствие производственных отношений и производительных сил было неполным, относительным и временным. Так, капиталистические производственные отношения, пришедшие на смену отношениям феодальным, в период восходящего развития капитализма соответствовали новым производительным силам и открывали больший простор для их развития, чем отжившие феодально-крепостнические отношения. Но даже и в тот период, когда капитализм был прогрессивным, соответствие производственных отношений производительным силам не было полным, между ними и тогда существовало противоречие, ибо средства производства, будучи частной собственностью эксплуататорских классов, противостояли трудящимся — главной производительной силе общества — как враждебная сила, как сила капитала. Это противоречие выражалось в том, что продукты общественного труда присваивались частными собственниками средств производства. На всех ступенях развития капитализма средства производства служат средством эксплуатации производителей, трудящихся. Развитие производительных сил при капитализме всегда носило и носит антагонистический характер: оно сопровождается эксплуатацией человека человеком и обеднением, калечением важнейшей производительной силы — рабочих, так как подавляются заложенные в них многообразные способности, дарования, таланты. При капитализме рабочий низведен до роли придатка к машине. В условиях капитализма развитие производительных сил приводит к росту богатства, роскоши, наслаждений на одном полюсе, у буржуазии, и к росту нищеты, одичания, обездоленности и страданий на другом полюсе, у трудящихся, у большинства общества.
Противоположную этому картину представляет развитие производительных сил и производственных отношений в социалистическом обществе. Здесь налицо именно полное соответствие производительных сил и производственных отношений, отсутствие классовых антагонизмов, эксплуатации человека человеком. Если при капитализме прошлый труд, воплощенный в средствах производства, господствует над людьми, то в условиях социализма настоящий, живой, творческий труд народа господствует над прошлым трудом: здесь не средства производства господствуют над людьми, как при капитализме а люди господствуют над средствами производства. Развитие производительных сил идет здесь не стихийно, не анархически а по плану. Вместе с тем развитие производительных сил при социализме неразрывно связано с ростом материального благосостояния трудящихся, способствует развитию их многообразных способностей, дарований, талантов.
Социалистический способ производства, социалистические производственные отношения развязывают творческую инициативу масс. Это они вызвали к жизни новое, невиданное в истории движение — социалистическое соревнование масс — могущественный источник бурного развития производительных сил социалистического общества.
Таким образом, главный источник развития производительных сил заключен в способе производства, в соответствии производственных отношений уровню и характеру производительных сил.
История ныне дала наглядное подтверждение этой закономерности на примере двух существующих в мире систем, двух способов производства: капиталистического и социалистического. Первый исторически исчерпал себя, превратился в тормоз развития производительных сил, ибо капиталистические производственные отношения больше не соответствуют новым могущественным производительным силам. Второй, наоборот, достиг в СССР небывалых в истории темпов развития, ибо социалистические производственные отношения дают полный, безграничный простор для ускоренного и непрерывного развития производительных сил. Это в свою очередь обусловливает невиданно быстрый рост народного богатства, непрерывное улучшение материального положения и рост уровня культурного развития трудящихся СССР. Развитие производительных сил СССР — основа постепенного перехода от социализма к коммунизму.
Такова внутренняя связь и взаимодействие в развитии производительных сил и производственных отношений.
3. Третья особенность производства
Как указывает И. В. Сталин, третья особенность производства состоит в том, что новые производительные силы и соответствующие им производственные отношения возникают не после крушения, исчезновения старого строя, а в недрах старого строя, возникают не в результате сознательной, преднамеренной деятельности людей, а стихийно, бессознательно, независимо от воли людей.
Чем объясняется стихийность возникновения новых производительных сил?
Стихийность возникновения новых производительных сил и соответствующих им производственных отношений обусловливается, во-первых, тем, что люди не свободны в выборе способа производства. Каждое новое поколение застает в готовом виде созданные предшествующими поколениями производительные силы и производственные отношения. Чтобы получить возможность производить материальные блага, каждое поколение должно на первое время приспособиться к этим производительным силам и производственным отношениям. Способ производства, унаследованный данным поколением, определяет положение людей в процессе производства, определяет возможности и направление дальнейшего развития производительных сил и производственных отношений.
Возникновение новых производительных сил и производственных отношений носит стихийный, не преднамеренный характер, во-вторых, потому, что люди, совершенствуя старые орудия производства и изобретая новые, словом, развивая производительные силы, не сознают, не понимают и не задумываются над теми общественными результатами, к которым может привести и приводит это изменение орудий производства. Их мысль, их сознание, не идет дальше будничных интересов и стремлений облегчить свой труд, добиться какой-нибудь непосредственно осязаемой выгоды для себя.
Люди первобытного общества, осуществляя ощупью переход от каменных орудий к металлическим, сначала к бронзовым, а потом к железным, хотели добиться лишь облегчения своего труда, сделать труд более эффективным, более производительным. Пока новые, железные орудия не получили широкого применения, люди не могли узнать общественных результатов этого применения. Но переход к железным орудиям труда привел к увеличению производительности труда, к возрастанию прибавочного труда и прибавочного продукта, вследствие чего возникла экономическая возможность эксплуатации человека человеком и установления рабства. Так переход к железным орудиям труда помимо воли и сознания людей привел первобытно-общинный строй к гибели и к замене его строем рабовладельческим.
Другой пример. Молодая буржуазия Европы, создавая в период феодального строя рядом с существовавшими мелкими цеховыми ремесленными мастерскими крупные мануфактурные предприятия, руководствовалась прежде всего стремлением произвести как можно больше товаров для новых рынков на Востоке и в Америке, удешевить производство этих товаров, получить больше прибыли. Дальше этих будничных и своекорыстных интересов сознание буржуазии не шло. Создавая для этих целей крупные мануфактурные предприятия, буржуазия, конечно, не предвидела и не могла предвидеть тех общественных последствий своей предпринимательской деятельности, которые выразились в бурном развитии производительных сил, вызвавшем к жизни новые, ранее не известные феодальному обществу классы, в перегруппировке социальных сил, в изменении экономической и социальной роли старых и новых классов.
Противоречия и классовая борьба, возникшие между буржуазией и феодальным дворянством, между этим последним и крестьянством, имели своей экономической основой конфликт новых производительных сил с феодальными производственными отношениями. Как известно, в результате этого конфликта во всех важнейших буржуазных странах — в Голландии, Англии, Франции, Германии и т. д.— произошли буржуазные антифеодальные революции, которые сокрушили феодальный строй и установили господство капитализма.
Но движение на этом не остановилось и не могло остановиться. Побуждаемая жаждой капиталистического накопления, буржуазия двигала дальше развитие производительных сил. В этом состояла ее историческая миссия и прогрессивная роль. Однако колоссальное развитие производительных сил привело их в противоречие с капиталистическими производственными отношениями. Современные производительные силы находятся в непримиримом противоречии с капиталистическими производственными отношениями. Это противоречие, как уже указывалось выше, служит экономической основой социалистической революции. Таковы непредвиденные буржуазией общественные результаты развития производительных сил, невольным носителем которого она выступала.
Переход от стихийного процесса развития к сознательному историческому творчеству
Когда новые производительные силы, созревшие в лоне старого общества, вступают в конфликт с отжившими, старыми производственными отношениями, тогда стихийное развитие сменяется сознательной деятельностью передовых классов. Отжившие производственные отношения сами собой не исчезают. На защите их стоят господствующие, отживающие классы, располагающие государственной властью и вооруженные всеми средствами идеологического воздействия на массы. Поэтому ликвидировать старые производственные отношения, расчистить дорогу развитию производительных сил можно только через ожесточенную борьбу классов, через насильственную революцию.
«После того, как новые производительные силы созрели,— говорит И. В. Сталин,— существующие производственные отношения и их носители — господствующие классы, превращаются в ту «непреодолимую» преграду, которую можно снять с дороги лишь путем сознательной деятельности новых классов, путём насильственных действий этих классов, путем революции» [85].
В период революционных переворотов огромное мобилизующее, организующее, и преобразующее значение приобретают новые, передовые общественные идеи, новые политические учреждения, новая политическая власть, призванная силой упразднить старые, отжившие производственные отношения. Возникшие на основе конфликта между новыми производительными силами и старыми, отживающими производственными отношениями, на основе новых экономических потребностей общества новые общественные идеи организуют и мобилизуют массы, сплачивают их в новую политическую армию. Революционные массы создают новую, революционную власть и, опираясь на нее, силой упраздняют старые производственные отношения и утверждают новые порядки.
Так стихийный процесс общественного развития, подготовляемый ходом развития производительных сил, сменяется сознательной деятельностью масс, мирное развитие сменяется насильственным переворотом, эволюция — революцией.
Буржуазная реакционная социология не в состоянии научно объяснить соотношение стихийного и сознательного в общественном развитии. Будучи насквозь метафизичной, она шарахается то в одну, то в другую сторону. Одни буржуазные социологи утверждают, что общественное развитие всегда носит сознательный характер и направляется сознанием и волей людей. Но этому противоречат бесчисленные исторические факты. История свидетельствует о том, что общественные события, даже те, которые подготовляются сознательной деятельностью господствующих эксплуататорских классов, часто имеют для них совершенно неожиданные общественные последствия.
«Когда русские капиталисты совместно с иностранными капиталистами усиленно насаждали в России современную крупную машинизированную промышленность, оставляя царизм нетронутым и отдавая крестьян на съедение помещикам, они, конечно, не знали и не задумывались над тем, к каким общественным последствиям приведет этот серьезный рост производительных сил, они не сознавали и не понимали, что этот серьезный скачок в области производительных сил общества приведет к такой перегруппировке общественных сил, которая даст возможность пролетариату соединить с собой крестьянство и совершить победоносную социалистическую революцию...» [86].
После крушения капитализма в России в результате Великой Октябрьской социалистической революции и нанесенных страной социализма неоднократных поражений силам мировой империалистической реакции, под влиянием хаоса и противоречий внутри империалистического лагеря — в буржуазной социологии усиливается фатализм, утверждающий, что «пути господни неисповедимы» и что история подчинена целиком действию стихийных сил. Многие буржуазные социологи утверждают будто объективные, необходимые законы, действующие в общественной жизни, в истории общества, непознаваемы, что они представляют собой проявления рока, судьбы, т. е. сверхъестественных, таинственных сил.
Взгляд на историю, как на абсолютно стихийный процесс, столь же несостоятелен, как и противоположный ему взгляд, приписывающий главную роль в истории сознательной деятельности людей. Оба эти взгляда буржуазных социологов опровергнуты ныне практикой борьбы рабочего класса. Практическая революционная деятельность рабочего класса, возглавляемого коммунистическими партиями, свидетельствует о том, что люди могут успешно воздействовать на ход истории, могут направлять ход событий, но лишь при том условии, если они действуют не по субъективному произволу, а руководствуются познанием объективных законов исторического развития. Рабочий класс, его марксистские партии сознательно кладут открытые марксизмом-ленинизмом общественные законы в основу своей революционной борьбы за коммунизм.
Итак, исторический материализм учит, что законы развития производительных сил и производственных отношений нужно искать не вне производства, а в самом производстве, в способе производства материальных благ. Характеризуя три особенности производства, товарищ Сталин дал гениально ясную и глубокую характеристику наиболее существенных общих закономерностей развития производительных сил и производственных отношений. Не первая или вторая особенность, а все три особенности, взятые вместе, в единстве, дают ответ на вопрос об источниках и законах развития производительных сил и производственных отношений.
Познав законы развития производительных сил и производственных отношений, т. е. законы развития способов производства, мы получаем возможность понять весь ход общественного развития. Товарищ Сталин учит:
«Ключ к изучению законов истории общества нужно искать не в головах людей, не во взглядах и идеях общества, а в способе производства, практикуемом обществом в каждый данный исторический период, — в экономике общества.
Значит, первейшей задачей исторической науки является изучение и раскрытие законов производства, законов развития производительных сил и производственных отношений, законов экономического развития общества.
Значит, партия пролетариата, если она хочет быть действительной партией, должна овладеть, прежде всего, знанием законов развития производства, знанием законов экономического развития общества.
Значит, чтобы не ошибиться в политике, партия пролетариата должна исходить как в построении своей программы, так и в своей практической деятельности, прежде всего, из законов развития производства, из законов экономического развития общества» [87].
Образцом такой партии является партия большевиков, партия Ленина — Сталина. Важнейшим условием ее успехов в борьбе за победу социализма было то, что она всегда руководствовалась в своей политике глубоким знанием законов экономического развития и всемерно использовала эти законы в борьбе за социализм. И в настоящее время в осуществлении постепенного перехода от социализма к коммунизму политика Советского социалистического государства, руководимого коммунистической партией, опирается на глубокое знание законов развития социалистического способа производства, на сознательное использование этих законов для ускорения победы коммунизма.
Глава четвёртая. Развитие производительных сил и производственных отношений в первобытно-общинной, рабовладельческой, феодальной и капиталистической общественных формациях
Общие законы развития производства проявляются в каждой общественно-экономической формации по-особому, в зависимости от исторической природы данного способа производства. Вместе с изменением способов производства материальных благ меняются и движущие мотивы производства и законы развития производительных сил. Каждая общественно-экономическая формация имеет свои особые, присущие ей экономические законы развития.
«Жители Огненной Земли,— пишет Энгельс,— не дошли до массового производства и мировой торговли, как и до спекуляции векселями или до биржевых крахов. Кто пожелал бы подвести под одни и те же законы политическую экономию Огненной Земли и политическую экономию современной Англии,— тот, очевидно, не дал бы ничего, кроме самых банальных общих мест» [88].
История общества знает пять основных, исторически последовательно сменявших друг друга типов производственных отношений: первобытно-общинные, рабовладельческие, феодальные, капиталистические и социалистические. Существование каждого из этих исторических типов производственных отношений связано с определенной ступенью развития материальных производительных сил общества.
1.Производительные силы и производственные отношения первобытно-общинного строя
Происхождение человека и общества
Всестороннее рассмотрение вопроса об условиях происхождения человека — задача биологии, антропологии, истории первобытного общества и связанных с ними специальных наук.
Исторический материализм рассматривает эту проблему лишь постольку, поскольку условия выделения человека из животного царства, процесс происхождения человека от обезьяны являлся одновременно и процессом возникновения общества.
Современная биология, начиная с Ламарка и Дарвина — Тимирязева, всесторонне доказала неразрывную биологическую связь человека с животным царством, происхождение человека от высокоразвитых человекоподобных обезьян. Но происхождение человека от обезьяны нельзя объяснить только на основе одних естественно-научных, биологических данных. Решающую роль в этом процессе играл труд. Если естествоиспытатели дали неопровержимые естественно-научные доказательства происхождения человека от человекоподобных обезьян, то марксизм впервые указал на решающую роль труда в процессе превращения человекоподобной обезьяны в человека. Только марксизм дал глубоко научное объяснение происхождения человека, а следовательно, и человеческого общества. Здесь прежде всего следует указать на гениальную работу Фридриха Энгельса «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека». В этой работе дан всесторонний научный анализ условий происхождения человека от обезьяны и показана роль труда, роль производства орудий производства в этом процессе. Все последующее развитие науки, в частности открытие переходных звеньев от обезьяны к человеку: открытие питекантропа, синантропа и гейдельбергского человека, целиком и полностью подтвердило современную научную теорию о происхождении человека от обезьяны и о роли труда в этом превращении. Только реакционеры и тупоголовые невежды отрицают эту научную теорию и борются против нее, организуют против ее сторонников «обезьяньи процессы» вроде суда над учителем Дж. Скопсом в США, в штате Теннеси.
В работе «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» Ф. Энгельс пишет:
«Много сотен тысячелетий тому назад, в еще не поддающийся точному определению промежуток времени того периода в развитии земли, который геологи называют третичным, предположительно к концу этого периода, жила где-то в жарком поясе... необычайно высокоразвитая порода человекообразных обезьян. Дарвин дал нам приблизительное описание этих наших предков» [89]. Прошли многие десятки тысяч лет, прежде чем от этих человекообразных обезьян, обладавших необыкновенной приспособляемостью и смышленостью, произошел человек. В этом чрезвычайно длительном и сложном процессе превращения обезьяноподобного предка в человека благоприятную роль сыграли биологические особенности (сравнительно развитой мозг, анатомическое строение передних конечностей, возможность прямой походки, членораздельной речи и т. п.), а также географические факторы (изменение климата и других внешних условий жизни наших предков). Главная же, решающая роль в переходе от обезьяны к человеку, от животного стада человекоподобных обезьян к обществу принадлежит труду. В этом смысле именно труд создал человека.
Труд начинается с систематического употребления и изготовления орудий производства, при помощи которых человек воздействует на природу. Первыми орудиями труда человека были предметы, которые он находил в окружающей среде. Маркс отмечал, что земля явилась не только первоначальной кладовой пищи для первобытного человека, но и первоначальным арсеналом средств труда. Она доставляла человеку камень, которым он пользовался для того, чтобы метать, производить трение, давить, ударять, резать, скрести, копать. Сучьями дерева он пользовался как дубиной для нападения на зверей и для защиты от них. На берегах рек и морей он находил раковины и использовал их как орудие производства.
Камни и палки употребляются в некоторых случаях как средство защиты или нападения и человекоподобными обезьянами. Но ни одна обезьяна, ни одно животное никогда не сделало ни одного, даже самого грубого орудия труда. Животные всех видов, вплоть до высших, лишь пользуются тем, что дает природа. Только человек (сначала инстинктивно, а затем все более и более сознательно) целесообразно приспособляет предметы, данные природой, в качестве орудий своей деятельности, орудий труда. Именно при помощи орудий труда — этих искусственных органов—человек как бы удлиняет и усиливает свои естественные органы, увеличивает свою силу и власть над природой.
Первый кремень или булыжник, приспособленный для метания или удара, знаменовал собой начало нового типа развития, невиданного в природе. Возникновение производства означало величайший качественный поворот, переход в развитии природы от животного царства к человеческому обществу. Общество характеризуется новыми источниками, закономерностями и формами развития, в корне отличными от биологических.
В процессе труда, в процессе изготовления орудий производства изменялся сам человек, изменялась его физическая природа, совершенствовались его естественные органы, изощрялся его ум, приобреталась сноровка, смекалка, накапливавшийся опыт запечатлевался и закреплялся в орудиях производства. Вместе с тем и сам труд в его специфически человеческой; форме развивается одновременно с формированием человека.
Благодаря труду в течение многих и многих тысячелетий, из поколения в поколение прогрессивно изменялись два главных естественных органа человека — рука и мозг. Именно благодаря труду человеческая рука достигла такого совершенства, что смогла вызвать к жизни бессмертные творения живописи — картины Рафаэля, Тициана, Сурикова, Репина, Шишкина и Левитана — или творения зодчества, какими являются величавые, строгие и стройные башни московского Кремля. Труд явился решающим условием возникновения и развития членораздельной речи. Только благодаря труду человеческий ум мог достигнуть такого развития, что оказался способным распознавать бесчисленные свойства вещей, познавать внутреннюю связь явлений природы, постигать ее законы и, опираясь на эти законы, подчинять природу себе, заставлять ее силы действовать друг на друга в соответствии с желанием и волей человека.
«...Параллельно с развитием руки шаг за шагом развивалась и голова, возникало сознание — сперва условий отдельных практических полезных результатов, а впоследствии, на основе этого, у народов, находившихся в более благоприятном положении, — понимание законов природы, обусловливающих эти полезные результаты. А вместе с быстро растущим познанием законов природы росли и средства обратного воздействия на природу; при помощи одной только руки люди никогда не создали бы паровой машины, если бы вместе и наряду с рукой и отчасти благодаря ей не развился соответственным образом и мозг человека.
Вместе с человеком мы вступаем в область истории» [90].
Классики марксизма-ленинизма указывают, что в процессе возникновения человека и человеческого общества наряду с трудом огромную роль играла членораздельная речь. «Звуковой язык, — говорит товарищ Сталин, — в истории человечества является одной из тех сил, которые помогли людям выделиться из животного мира, объединиться в общества, развить своё мышление, организовать общественное производство, вести успешную борьбу с силами природы и дойти до того прогресса, который мы имеем в настоящее время» [91].
Прежде чем стать хотя бы в известных пределах господином природы, человек долго был ее рабом. Прошли многие тысячелетия, пока он смог наложить свою узду на некоторые силы природы, пока шаг за шагом, ощупью научился использовать механические, физические и химические свойства тел, с тем чтобы подчинить их своей власти, заставить их служить своим целям — быть средством производства материальных благ.
Развитие производительных сил первобытного общества
Первобытное общество существовало сотни тысяч лет. Оно прошло путь от диких nepвобытных, обособленных орд или стад, насчитывавших по нескольку десятков людей, до родовых патриархальных общин, объединявшихся в племена, а затем и в союзы племен, насчитывавших по нескольку десятков тысяч людей, естественно, что и производительные силы первобытного общества не оставались на одном уровне; хотя и чрезвычайно медленно, но из тысячелетия в тысячелетие они изменялись, развивались, совершенствовались, возникали новые виды труда, новые виды производства.
Первые примитивные орудия труда — каменное рубило, мустьерский остроконечник и т. д.— в соответствии с однообразной, не диференцированной трудовой деятельностью первобытных людей являлись универсальными орудиями. На самой ранней ступени развития первобытного хозяйства орудия труда играли еще вспомогательную роль, способствовали лишь присвоению того, что произвела сама природа независимо от человека. Люди собирали дикорастущие плоды, орехи, злаки, ягоды, грибы, выкапывали съедобные коренья и клубни, добывали мед диких пчел, собирали по берегам морей и рек выброшенные волнами ракушки, рыбу; лишь позже они стали вылавливать рыбу в воде при помощи искусственных средств. На той же стадии развития существовала и охота, которая, однако, еще не являлась надежным средством существования. Орудия труда были еще примитивными, и главную роль в охоте играл сам человек, его находчивость, ловкость, наблюдательность, знание повадок зверя.
Дальнейшее развитие труда вело к медленному изменению, развитию орудий производства, их диференциации применительно к охоте за разными зверями, крупными и мелкими. Наряду с грубым рубилом, каменным ножом появились каменный топор, долото, пила, сверло, копья, дротики, разнообразные резцы, скребки, шила, лопатки для выкапывания съедобных корней и клубней; для ловли рыбы появились крючки из кости, разнообразные гарпуны, плоты, примитивные лодки, а затем рыболовные сети. В зависимости от разнообразия местных географических условий и орудий производства разнообразились и виды труда.
Великий русский путешественник и исследователь Миклухо-Маклай в своих «Путешествиях» о жителях Новой Гвинеи — папуасах пишет, что виды производственной деятельности прибрежных жителей были одни, в горных районах — другие, на островах — третьи. «Местожительство туземцев — на небольшом островке — значительно повлияло на их занятия и характер. Не имея достаточно места на острове для земледелия, они получают все главные съестные припасы из соседних береговых деревень, сами же занимаются ремеслами: горшечным производством, выделыванием деревянной посуды, постройкой пирог и т. п.» [92].
В соответствии с разнообразием орудий производства и видов труда, а отчасти и в связи с различием местных географических условий разнообразился и материал, из которого приготовлялись орудия. Наряду с камнем и деревом для изготовления орудий труда применялись кость, раковины, кожа, растительное волокно, сухожилия животных и т. д.
Важнейшими результатами развития производительных сил первобытно-общинного строя являлись: изготовление каменного топора, охотничьего лука со стрелами, открытие способа добывания огня с помощью трения, приручение и одомашнивание животных и, наконец, начало искусственного возделывания злаков — переход к примитивному мотыжному и подсечному земледелию. «В пещерах древнейшего человека мы находим каменные орудия и каменное оружие. Наряду с обработанным камнем, деревом, костями и раковинами главную роль, как средство труда на первых ступенях человеческой истории, играют прирученные, следовательно уже измененные посредством труда, выращенные человеком животные» [93].
Первобытный человек, научившийся первоначально пользоваться огнем, который он находил в лесу во время лесных пожаров, происходивших в результате удара молнии или других естественных причин, затем сам научился добывать его при помощи трения или извлечения искры ударом о кремень.
На примере величайшего открытия — добывания огня — видно, какую роль в развитии техники и технических открытий играет труд, производство, его внутренняя логика. Создавая кремневые орудия труда, обивая и шлифуя их, первобытный человек извлекал искры. Создавая орудия труда из дерева, производя трение, люди научились трением добывать огонь. Многие сотни и тысячи раз проходили бесследно факты случайного извлечения огня при помощи трения или удара о кремень, чтобы затем в конце концов была установлена связь между трением или ударом о кремень как причиной и огнем как следствием.
Открытие огня, его полезных свойств, имело огромное значение для дальнейшего развития человека и человеческого общества. Недаром впоследствии, когда возникла религия, люди обоготворяли эту силу, создали миф о герое Прометее, который похитил огонь у богов и даровал его людям.
Изобретение охотничьего лука со стрелами дало возможность превратить охоту в одну из постоянных отраслей труда. Дичь стала одним из повседневных средств питания. Лук с тетивой и стрелой — это сложное орудие. Его изобретение предполагало уже изощренные умственные способности, ему предшествовали другие, более простые изобретения, вроде силков и ловушек, основанных на использовании упругости дерева.
Систематическая охота открыла возможность приручения диких животных (там, где были животные, способные к приручению), их одомашнивания и разведения, что привело к возникновению новой отрасли труда — скотоводства, которое при небольших затратах труда на охрану стад открыло постоянный источник питания: оно стало давать мясо, сало, а затем молоко, масло и сыр, а для одежды и обуви — кожу и шерсть.
В зависимости от географических условий в одних местах раньше скотоводства, в других — одновременно с ним, в качестве подчиненной ему отрасли хозяйства, возникло примитивное, первобытное, мотыжное земледелие.
У новогвинейцев (папуасов), по свидетельству Миклухо-Маклая, скотоводства еще не было. У них было лишь единственное домашнее животное — собака. Но у папуасов уже было примитивное земледелие. Они добывали саго—крахмал дикорастущих саговых пальм, разводили на огороженных плантациях, на тщательно возделанной земле сладкий картофель, сахарный тростник и другую съедобную зелень, а также табак.
Орудия производства, употреблявшиеся папуасами для возделывания земли, — это простой заостренный кол более двух метров длины, называемый папуасами «удя», и узкая лопата. «Вот в чем,— пишет Миклухо-Маклай,— заключается процесс обработки: двое, трое или более мужчин становятся в ряд и вместе разом втыкают свои колья, по возможности глубже, в землю; потом, тоже разом, поднимают продолговатую глыбу земли; затем идут далее и выворачивают целые ряды таких глыб. Несколько человек, тоже при помощи кольев, разбивают эти глыбы на более мелкие; задними следуют женщины, вооруженные узкими лопатами «удя-саб», разбивают большие комья земли, делают клумбы и даже растирают землю руками» [94].
О древних обитателях Азии, живших в районе Турайского нагорья и уже знавших скотоводство, Энгельс писал, что у них луговодство и разведение зерновых хлебов было предварительным условием скотоводства: здесь климат не допускал скотоводства при отсутствии запасов корма на долгую и суровую зиму. «...Возделывание злаков было вызвано здесь прежде всего потребностью в корме для скота и только впоследствии стало важным для питания людей» [95].
Переход к земледелию — сложный и долгий процесс. Уже на ранних ступенях первобытного общества возникло половозрастное разделение труда между мужчиной и женщиной, между взрослыми и детьми. В то время как мужчина преимущественно занимался охотой, на долю женщины все более и более выпадало собирание дикорастущих плодов и злаков, вследствие чего именно женщине принадлежит заслуга открытия искусственного возделывания злаков.
Переход от собирания дикорастущих злаков к искусственному возделыванию их произошел сравнительно поздно, причем сначала в небольших размерах на участках земли близ жилищ. Переход к земледелию — это важнейший этап в развитии производства, открывший для первобытных людей устойчивый источник питания. В исторической перспективе земледелие открывало более широкие возможности, чем скотоводство. Земледелие в конце концов вело к оседлому образу жизни, а это имело огромное значение для дальнейшего развития производительных сил и всего общества в целом.
Производственные отношения первобытно-общинного строя
Основу производственных отношений первобытно-общинного строя составляла общественная собственность на средства производства, что в основном соответствовало характеру производительных сил в тот период. Каменные топоры и ножи, копье, лук и стрелы, примитивные земледельческие орудия, являвшиеся основными орудиями труда, исключали возможность борьбы с силами природы в одиночку. Охота на диких животных, борьба с хищными зверями, рыбная ловля, постройка жилищ, расчистка почвы от лесных зарослей и возделывание ее примитивными земледельческими орудиями — все это требовало общего труда первобытных людей, сотрудничества и взаимной помощи. Защита от соседних враждебных обществ (а тогда все, что находилось за пределами рода или племени, считалось враждебным) также требовала совместных действий первобытных людей в пределах родовых общин, а затем и племен. Недостаток сил отдельного человека возмещался силой объединения, совместными действиями — орды, рода, племени.
Общему труду соответствовала и общественная собственность на средства производства: на землю и леса для собирания пищи и охоты, на пастбища, на орудия производства, а также и на продукты производства. На той ступени не было частной собственности на средства производства, не было и самого понятия частной собственности. Имелась лишь личная собственность на некоторые орудия труда, являвшиеся одновременно личным оружием, средством защиты от хищных зверей. Но эти примитивные орудия были доступны всем; они не могли стать орудием эксплуатации, так как производительность труда была чрезвычайно низка и не было экономической возможности для отчуждения части продукта труда. Следовательно, невозможна была и эксплуатация человека человеком. Все, что добывалось коллективным трудом, делилось поровну. Иной формы распределения и не могло быть при крайне скудном количестве добываемой пищи, едва-едва достаточной лишь для того, чтобы сохранить жизнь. Получение кем-либо из членов общины большей доли означало бы голодную смерть других, обделенных. В первобытном обществе отсутствовало деление на богатых и бедных, не было общественных классов и эксплуатации человека человеком. Здесь царило первобытное, примитивное равенство.
Было бы неправильно идеализировать первобытно-общинный строй. Это было общество с крайне низким уровнем развития производительных сил, оно находилось в большой зависимости от природы, люди постоянно терпели лишения, недостаток пищи, одежды, страдали от зноя или от холода, уровень культуры был очень низок.
Основную ячейку первобытно-общинной организации составлял материнский род, а затем отцовский род. При материнском роде главенствующую роль в общественной жизни играла женщина. По женской линии велся счет родства и наследовалось личное имущество. Эта роль женщины в общественной жизни вытекала из ее главенствующей роли в производстве: в домашнем хозяйстве и в первобытном земледелии. С изменениями в области производства, с переходом к скотоводству и более развитому земледелию главенствующая роль в производстве перешла к мужчине. Это повлекло за собой изменение общественных отношений, изменение общественного положения женщин: осуществился переход к отцовскому роду. Товарищ Сталин в работе «Анархизм или социализм?» писал: «Было время, время матриархата, когда женщины считались хозяевами производства. Чем объяснить это? Тем, что в тогдашнем производстве, в первобытном земледелии, женщины в производстве играли главную роль, они выполняли главные функции, тогда как мужчины бродили по лесам в поисках зверя. Наступило время, время патриархата, когда господствующее положение в производстве перешло в руки мужчин. Почему произошло такое изменение? Потому, что в тогдашнем производстве, скотоводческом хозяйстве, где главными орудиями производства были копьё, аркан, лук и стрела, главную роль играли мужчины...» [96].
Узы кровного родства, общности происхождения, как бы дополняли, скрепляли общинный строй, спаянный общим трудом и общей собственностью на средства производства. Структуру первобытно-общинного строя определял, конечно, способ производства. Первобытное общество, его дисциплина, распорядок труда поддерживались силой привычки, традиции или уважением к старейшинам рода.
Стимулы и источники развития производительных сил первобытного общества
Постоянная необходимость сохранения и воспроизводства материальной жизни общества и крайняя ограниченность средств существования вследствие низкого уровня производительных сил и производительности труда — таково противоречие, с которым сталкивались люди первобытного общества. Поэтому надо было изыскивать новые источники средств существования, совершенствовать орудия производства. «Нужда—мать изобретений» — гласит древняя пословица. Хроническая и неумолимая нужда здесь действовала повелительно. Она толкала первобытных людей на поиски мест, более богатых плодородными землями, плодами и дичью, на поиски новых пастбищ для скота. В этом была одна из причин передвижений древних людей, пастушеских племен, охотников, а затем и воинов, передвижений, положивших начало образованию народов в древней и новой Европе [97].
Выше уже говорилось, что сама внутренняя логика процесса производства ведет как к изменению людей, накоплению ими производственного опыта и навыков к труду, так и к изменению орудий производства.
Развитие производительных сил первобытного общества приобрело надежный и прочный источник лишь тогда, когда была создана возможность затрачивать значительную часть своего труда не только на средства питания, но и на создание и совершенствование орудий производства [98].
Развитие производительных сил в эпоху первобытного общества шло мучительно медленно. Медленно, даже не из поколения в поколение, а из тысячелетия в тысячелетие изменялись, совершенствовались орудия производства, расширялось поприще трудовой деятельности людей, охватывая все новые и новые области. Важнейшим источником прогресса являлось соединение, кооперация труда, позволявшая накапливать коллективный производственный опыт, вырабатывать сноровку и тем самым успешнее преодолевать трудности борьбы с природой. Язык как орудие общения между людьми, как средство обмена мыслями явился одним из условий общественного производства.
Сотрудничество и взаимопомощь, сила общественной деятельности, сила коллектива, возмещавшая крайнюю слабость отдельных людей первобытного общества, позволила осуществить значительный для той эпохи прогресс в области производства, в развитии производительных сил. Вместе с тем первобытно-общинная коллективность заключала в себе внутреннее противоречие, явившееся источником ее гибели.
Причины разложения первобытно-общинного строя
Первобытно-общинная коллективность возникла не в результате исторически сложившегося обобществления высокоразвитых средств производства, а в результате слабости, ограниченности обособленной личности.
И существовать эта первобытная коллективность могла лишь до тех пор, указывал Маркс в письме к В. Засулич, пока производительные силы были крайне слабы.
Первобытно-общинный, родовой строй «предполагал крайне неразвитое производство,— писал Энгельс,— следовательно, крайне редкое население на обширном пространстве, следовательно, почти полное подчинение человека чуждой, противостоящей ему, непонятной внешней природе, что и находит свое отражение в детски-наивных религиозных представлениях. Племя оставалось границей человека как по отношению к чужаку из другого племени, так и по отношению к самому себе: племя, род и их учреждения были священны и неприкосновенны, были той данной от природы высшей властью, которой отдельная личность оставалась безусловно подчиненной в своих чувствах, мыслях и поступках. Как ни импозантно выступают перед нами люди этой эпохи, они, тем не менее, совсем не отличаются друг от друга, они не оторвались еще, по выражению Маркса, от пуповины первобытной общины» [99].
Определяющей причиной гибели первобытно-общинных, в том числе и родовых, учреждений явилось развитие производительных сил, рост производительности труда и связанный с этим рост богатства. Постепенное совершенствование орудий производства, переход от каменных к металлическим орудиям труда привели в конце концов к коренному перевороту в способе производства. Железный топор дал возможность в более широком масштабе расчищать землю под пашню, а развитие земледельческих орудий превратило земледелие в одну из основных отраслей труда. Приручение животных: быка, лошади, верблюда, дало возможность превратить их в тягловую силу. Выделилось в самостоятельную отрасль труда скотоводство, и вместе с тем произошло первое крупное общественное разделение труда — отделение скотоводства от земледелия.
В особую отрасль труда выделилось и производство орудий труда, оружия, утвари, одежды, обуви, которое все более и более становилось занятием определенных лиц, ремесленников. Обмен продуктов между общинами, который вначале был случайным, с ростом производительности труда и общественного разделения труда стал регулярным.
Новые орудия производства открыли экономическую возможность осуществлять производство (земледелие, скотоводство и ремесло) не силами всей общины, а в одиночку или силами отдельной семьи. В связи с этим родовая община распадается на семьи. Первоначально это были большие патриархальные семьи, состоявшие из нескольких поколений ближайших родственников. Затем эта большая патриархальная семья распалась на небольшие моногамные семьи, состоявшие из мужа и жены и их детей.
Из десятилетия в десятилетие на пастбищах за счет естественного прироста все более увеличивались табуны лошадей и стада крупного рогатого и мелкого скота. Мало-помалу накапливалось богатство пастушеских племен, но вместе с тем оно уже переставало быть достоянием общины или рода, а становилось достоянием отдельных семей.
Развитие производительных сил привело к появлению общественного разделения труда, к росту обмена и возникновению частной собственности на средства производства. Частная собственность зародилась как результат развития производительных сил и общественного разделения труда. Обособленный, общественно разделенный труд неизбежно вел к частной собственности на средства производства и на продукты производства, так же как до этого общий, совместный труд обусловливал общественную собственность на средства производства.
В. И. Ленин указывал, что «пока... все члены первобытной индейской общины вырабатывали сообща все необходимые для них продукты,— невозможна была и частная собственность. Когда же в общину проникло разделение труда и члены ее стали каждый в одиночку заниматься производством одного какого-нибудь продукта и продавать его на рынке, тогда выражением этой материальной обособленности товаропроизводителей явился институт частной собственности» [100].
Развитие производительности труда в сельском хозяйстве, в скотоводстве, а затем и в ремесле привело к возрастанию прибавочного труда и прибавочного продукта; это придало особую ценность рабочей силе и повысило спрос на нее. Возникла экономическая возможность эксплуатации человека, возможность рабства и экономическая потребность в рабстве. Стало выгодным превращать военнопленных в рабов.
Первоначально возникло домашнее рабство, которое носило лишь подсобный характер и не могло изменить самой структуры первобытно-общинного строя; основной труд попрежнему выполнялся членами общины. Но рабство начало оказывать разлагающее влияние на весь экономический уклад первобытного общества. Развитие домашнего рабства было внутренне связано с ростом производительности труда и увеличением богатства, с ростом обмена и возникновением частной собственности на средства производства.
Первоначально в частную собственность превращались домашняя утварь, домашний скот, а затем уже и рабы. Земля, пастбища, леса, воды еще долго составляли собственность родовой общины или племени. Стада скотоводческих племен, являвшиеся первоначально собственностью рода, также превращались в собственность сначала патриархальных семейных общин, а затем обычных моногамных семей.
Патриархальная семейная община была и для земледельческих народов переходной формой от первобытной родовой общины к сельской общине. В письме к В. Засулич Маркс писал:
«Все более ранние первобытные общины покоятся на кровном родстве своих членов. Разрывая эту сильную, но узкую связь, сельская община более способна расширяться и выдерживать соприкосновение с чужими.
Затем, в ней дом и его придаток, двор, уже являются частной собственностью земледельца, между тем как уже задолго до введения земледелия общий дом был одним из материальных оснований прежних форм общины.
Наконец, хотя пахотная земля остается общинной собственностью, она периодически переделяется между членами сельской общины, так что каждый земледелец обрабатывает за свой счет назначенные ему поля и присваивает себе лично плоды этой обработки, между тем как в более древних общинах хозяйство ведется сообща, а распределяют только продукты» [101].
Развитие частной собственности и обмена вело к росту имущественного неравенства, к росту богатства у одних семей и обнищанию других. Частная собственность на средства производства, обмен, а затем деньги породили самые низменные страсти — грязную и пошлую жадность, грубую страсть к наслаждению, расхищение общинного имущества, разбойничьи войны с целью грабежа других народов, войны ради захвата рабов.
Все эти процессы привели в конце концов к падению первобытного общества. Былое первобытное, примитивное равенство исчезло. Появились богатые и бедные, рабы и рабовладельцы, господствующие и подчиненные. Средства производства отделялись от непосредственных производителей— трудящихся и обращались в частную собственность рабовладельцев. Первобытная община распалась на антагонистические классы, из нее возникло рабовладельческое общество. Все это явилось в то время новым мощным фактором прогресса, открывшим более широкие просторы для развития производительных сил, чем изжившая себя первобытно-общинная собственность. Таким образом, вопреки мнению буржуазных ученых не всегда существовали частная собственность и разделение общества на классы.
Первоначальной, самой ранней формой общественного устройства был общинно-родовой строй, основанный на общем труде и первобытно-общинной собственности на средства производства. Через эту форму общественного устройства прошли все народы. Она существовала сотни тысяч лет. Следы ее еще долго сохранялись у всех цивилизованных народов в виде общинной собственности на землю, леса, на выгоны или общие пастбища, луга. Первобытно-общинные отношения затем превратились в препятствие для развития производительных сил, и потому они должны были пасть. В результате развития производительных сил на смену общинно-родовому строю пришло рабство.
2. Развитие производительных сил и производственных отношений в рабовладельческом обществе
Рабство—это первая, самая грубая, неприкрытая форма эксплуатации человека человеком.
Возникновение рабовладельческих обществ относится в Египте к концу пятого и началу четвертого тысячелетия до н. э., в Вавилонии и других древнейших странах — к третьему тысячелетию до н. э. Классическую форму развития рабовладельческий способ производства приобрел в античной Греции и в Риме (первое тысячелетие до н. э. и первые три-четыре столетия н. э.). В той или иной форме рабовладение имело место у всех народов, переживших процесс разложения первобытно-общинного строя и переход к обществу, разделенному на классы. Ряд народов, населявших некогда территорию СССР, также прошел через рабство. Рабовладельческий строй имел место у древних обитателей Восточной Европы — скифов и сарматов. В Закавказье существовала рабовладельческая держава—Урарту (IX—-VI вв. до н.э.).
Отношения рабства имели место и у славянских народов в период разложения первобытно-общинного строя. Но это рабство в силу особых исторических условий не получило таких развитых форм, как в античной Греции и Риме. Рабство у славянских народов не было господствующей формой производства.
Производительные силы рабовладельческого общества
Технический базис рабовладельческого способа производства составляют металлические, сначала бронзовые (Египет, Вавилония), а затем железные орудия производства, например соха с железным сошником, а затем и железный плуг, влекомый животным (древняя Греция и Рим).
Рассматривая период разложения первобытного общества и возникновение рабовладельческого способа производства, Ф. Энгельс писал: «Железо сделало возможным полеводство на крупных площадях, расчистку под пашню широких лесных пространств; оно дало ремесленнику орудия такой твердости и остроты, которым не мог противостоять ни один камень, ни один из известных тогда металлов. Все это не сразу; первое железо бывало часто мягче бронзы. Каменное оружие поэтому исчезало лишь медленно; не только в песне о Гильдебранде, но и в сражении при Гастингсе в 1066 г. пускались еще в ход каменные топоры. Но прогресс продолжался теперь неудержимо, с меньшими перерывами и быстрее... Богатство быстро возрастало, но как богатство отдельных лиц; в ткачестве, в обработке металлов и в других ремеслах, все более и более обособлявшихся друг от друга, развивалось во все возраставшей степени разнообразие и искусство изготовления изделий; земледелие стало теперь давать наряду с хлебом, стручковыми растениями и плодами также масло и вино, изготовлению которых научились» [102].
Земледелие, скотоводство, ремесло (включая и добычу железной руды, золота и серебра) — три основных вида производства, характеризующих развитие общественного разделения труда рабовладельческого общества. В сельском хозяйстве на Востоке (Египет, Вавилония) сравнительно широко применялась ирригация (каналы, заградительные дамбы, водоемы, приспособления для подъема воды и т. д.), являвшаяся там важнейшей технической основой земледелия. В рабовладельческих обществах наряду с хлебопашеством широко культивировались садоводство (виноградарство, оливковые рощи) и огородничество.
Основными сельскохозяйственными орудиями в древней Греции и Риме являлись сначала соха, а затем плуг с железным сошником (без отвала), деревянная борона, деревянный или каменный каток, железный серп; в качестве тягловой силы использовались скот и рабы. В Греции существовала мельница с двухконусным жерновом, приводимая в действие ослом ила волом. В Риме во II в. н. э. были известны водяная мельница, двухпольный севооборот, искусственное удобрение, применявшиеся в латифундиях.
В античной Греции и Риме получили широкое развитие крупные сельскохозяйственные имения — латифундии, основанные на широком использовании труда рабов. Рядом с такими рабовладельческими латифундиями существовало и самостоятельное сельское хозяйство крестьян, которые все более и более разорялись и попадали в кабалу и рабство к крупным землевладельцам и кредиторам-ростовщикам.
Техника рудных предприятий в древней Греции и Риме была еще примитивна. Добыча руды велась сначала открытым способом, позже и закрытым, из шахт большой глубины. В качестве орудий для разбивки руды применялись ручной молот, клин и кайло. Переноска руды и доставка ее наверх производились преимущественно ручным способом. Руда размалывалась в ступах и мельницах и плавилась в специальных печах. Главной производительной силой были рабы.
В ремесленном производстве, как и в сельском хозяйстве, наряду с крупными мастерскими, основанными на применении труда иногда очень большого количества рабов, существовали и небольшие предприятия, на которых работало всего по нескольку свободных ремесленников. Но и в ремесле свободный труд все более и более вытеснялся трудом рабов, хотя этот процесс здесь совершался медленнее, чем в сельском хозяйстве.
Существовали мастерские с зачатками разделения труда: наиболее грубая и тяжелая работа выполнялась рабами, отделочная художественная обработка продукта производилась свободными ремесленниками. Ксенофонт, характеризуя развитие ремесла в Греции в начале IV в. до н. э., писал: «... в крупных городах... один делает только мужские башмаки, другой — только женские. В отдельных случаях один только шьет башмаки, другой только кроит для них кожу, или один только кроит платье, другой лишь соединяет вместе куски материи. Неизбежно, что тот, кто выполняет наиболее простую работу, выполняет ее наиболее совершенно. То же самое относится и к поварскому искусству» [103].
Но эти зародыши своеобразных мануфактур не были типичными для античности; наиболее характерным было разделение труда не внутри мастерской, а между представителями различных видов ремесла: строителями, кожевниками, обувщиками, ткачами, плотниками, оружейниками, кузнецами, гончарами, ювелирами, мастерами по выделке предметов роскоши из слоновой кости и т. п.
Железные орудия труда, применявшиеся ремесленниками, были многообразны и специализированы. Тут наряду с простыми орудиями и инструментами уже видное место занимали элементарный, примитивный токарный станок и кузнечный мех.
Наибольшее развитие античная техника получила в области военного дела и в кораблестроении, в развитии военного и торгового флота. Так, знаменитая триэра, применявшаяся я военно-морском флоте греков в V в. и в эпоху эллинизма, сменяется затем пятиярусным кораблем-пентерой. Подобные корабли, снабженные боевыми башнями, таранами, метательными аппаратами, строились на специально оборудованных верфях. Большие суда типа корабля «Сиракузы», принадлежавшего сиракузскому тирану Гиерону, вмещали до 3—4 тыс. тонн груза. На каждом из таких кораблей могло разместиться до 600 воинов.
Развитие корабельного дела, а также строительство многоэтажных домов, дворцов, вилл, храмов, различных общественных зданий свидетельствуют о сравнительно высоком уровне строительной техники в античном мире.
Важнейшим показателем степени развития производительных сил в эпоху рабства является образование городов с населением в десятки и сотни тысяч человек, что в предшествующую эпоху не было возможно.
Производственные отношения рабовладельческого общества
Производственные отношения рабовладельческого общества являются отношениями господства и подчинения. Их основу составляет собственность рабовладельца на средства производства, а также и на непосредственного производителя — раба. Рабовладелец покупает раба как скот. Он может его не только заставить работать сколько угодно, но и искалечить, убить, продать. Раб, по меткому выражению самих древних, является лишь говорящим орудием (instrumentum vocale) в отличие от животного — одаренного голосом орудия (instrumentum semi — vocale) —и от неодушевленного, немого орудия труда (instrumentum mutum). Как средства производства, так и продукты производства принадлежали рабовладельцу.
Труд в рабовладельческом обществе основан на внеэкономическом принуждении, на насилии, на зверской, беспощадной и хищнической эксплуатации рабов. Рабы трудились под плетью надсмотрщика, часто прикованные цепями к орудиям их труда. Рабовладелец присваивал не только прибавочный продукт раба, но частично и продукт, необходимый для воспроизводства его жизни, что приводило к преждевременному истощению и массовой смерти рабов.
Хозяйство рабовладельческих обществ в основном было натуральным, рассчитанным на удовлетворение непосредственных потребностей рабовладельца. Эти потребности ставили известные границы, пределы эксплуатации рабов. Но по мере развития обмена, торговли, в частности предметами роскоши, ввозимыми в Грецию и Рим из восточных стран, по мере возрастания значения денег усиливалась хищническая эксплуатация рабов в сельском хозяйстве и в ремесле, производившем продукты на рынок.
Особенно бесчеловечной и жестокой была эксплуатация рабов в горной промышленности, добывающей золото и серебро, т. е. там, где целью производства была не потребительская стоимость, а меновая стоимость в ее самостоятельной денежной форме. Диодор Сицилийский, которого Маркс цитирует в «Капитале», пишет: «Нельзя без сострадания к их ужасной судьбе видеть этих несчастных (работающих на золотых приисках между Египтом, Эфиопией и Аравией), не имеющих возможности позаботиться хотя бы о чистоте своего тела или о прикрытии своей наготы. Ибо здесь нет места снисхождению и пощаде по отношению к больным, хворым, старикам, к женской слабости. Все должны работать, принуждаемые к этому ударами бича, и только смерть кладет конец их мучениям и нужде» [104].
Крайняя дешевизна рабов в древней Греции и Риме (особенно в период успешных захватнических войн, главной целью которых было именно завоевание рабов) также стимулировала чрезмерную их эксплуатацию. Продолжительность жизни раба становилась менее важной, чем производительность его труда. Для рабовладельцев было экономическим правилом: выжать из раба возможно большую массу труда в возможно меньший промежуток времени. Производственные отношения рабовладельческого общества характеризуются разделением города и деревни, умственного и физического труда — разрывом между умственным и физическим трудом. Физический труд становится уделом рабов, а умственный труд монополизируется классом рабовладельцев.
Антагонизм между городом и деревней, между умственным и физическим трудом, возникший в рабовладельческом обществе, сохраняется и воспроизводится затем на протяжении всей истории антагонистических общественных формаций.
Значение рабовладельческого способа производства в развитии общества
Рабство как форма производственных отношений низводило производителя до положения рабочего скота и подавляло у него заинтересованность в развитии орудий производства. Протест против своего бесправного положения раб выражал тем, что ломал орудия производства, калечил скот, давая этим почувствовать, что и он человек. В силу этого экономическим принципом рабовладельцев было, как правило, применение грубых тяжеловесных орудий труда, чтобы раб не смог их сломать.
Но, несмотря на то, что рабство убивало стимул к совершенствованию орудий производства, оно все же по сравнению с первобытно-общинным строем означало дальнейший шаг в развитии производительных сил. Об этом свидетельствует развитие земледелия, ремесла, плавки металлов, успехи строительной техники в античном мире. Грандиозные сооружения: дворцы, театры, цирки, храмы, римский водопровод, большой протяженности дороги, мощенные каменными плитами, морской и речной флот, а также сложные ирригационные системы в сельском хозяйстве, зачатки агрокультуры — все это было создано массовым трудом рабов или на основе труда рабов, на основе их жесточайшей, бесчеловечной эксплуатации, при участии труда свободных, не превращенных в рабов земледельцев и ремесленников — демиургов, как их называли греки.
Главную основу античного общества составлял труд рабов. Хотя прибавочный труд рабов шел прежде всего на содержание и удовлетворение личных потребностей рабовладельцев, но часть этого труда шла на расширение и развитие производства. За счет эксплуатации и гибели сотен тысяч и миллионов рабов более ускоренным темпом, чем в доклассовом обществе, происходило накопление богатств, расширялось производство, развивались наука и искусство.
Скопление огромной массы рабов впервые открыло возможность в больших масштабах применить в производстве простую кооперацию труда. А кооперация труда является огромным источником повышения производительности труда.
Как из глубины океана поднимаются мощные коралловые рифы и образуют остров, сушу, несмотря на то, что каждый индивидуальный элемент этого процесса ничтожен и слаб, так совокупный массовый труд рабов дал возможность создать гигантские сооружения древности.
В рабовладельческом обществе упрочиваются ранее возникшие формы общественного разделения труда и делается новый шаг в развитии разделения труда. Оценивая прогрессивную роль рабства в развитии человеческого общества, Энгельс писал: «Только рабство сделало возможным в более крупном масштабе разделение труда между земледелием и промышленностью и таким путем создало условия для расцвета культуры древнего; мира — для греческой культуры. Без рабства не была бы греческого государства, греческого искусства и науки; без рабства не было бы и римского государства. А без того фундамента, который был заложен Грецией и Римом, не было бы и современной Европы» [105].
Противоречия рабовладельческого способа производства и причины его гибели
Глубочайшее противоречие рабовладельческого способа производства заключалось в отделении непосредственных производителей — рабов от средств производства, в превращении их в собственность рабовладельцев. Рабы не были заинтересованы в совершенствовании орудий производства, в поднятии производительности труда. Вместе с тем чрезмерная эксплуатация рабов вела, к их умственной и физической деградации и фактически была равносильна их медленному убийству. Важнейшая производительная сила — люди, трудящиеся — уничтожалась. Превращение производителей в рабочий скот, а труда — в рабскую повинность порождало психологию презрения к физическому труду не только у рабов, но и у свободных. Аристотель жаловался, что общение с рабами деморализует граждан.
Рабовладельческий способ производства рождал паразитизм, оказывал разлагающее влияние на все общество, вытесняя труд свободных крестьян и ремесленников; обрекая их на гибель, он закрывал путь к дальнейшему общественному развитию.
«Там, где рабство является господствующей формой производства, там труд становится рабской деятельностью, т. е. чем-то бесчестящим свободных людей. Благодаря этому закрывается выход из подобного способа производства, в то время как, с другой стороны, требуется устранение его, ибо для развития производства рабство является помехой. Всякое покоящееся на рабстве производство и всякое основывающееся на нем общество гибнут от этого противоречия» [106]. Рабовладельческий способ производства и рабовладельческое общество погибли не в результате завоевания Рима германскими варварами, а прежде всего и главным образом потому, что рабство изжило себя, стало тормозом, препятствием для развития производительных сил общества.
«Рабство перестало окупать себя и потому отмерло. Но умирающее рабство оставило свое ядовитое жало в презрении свободных к производительному труду. То был безвыходный тупик, в который попал римский мир: рабство сделалось экономически невозможным, труд свободных морально презирался. Первое уже не могло, второй еще не мог сделаться основной формой общественного производства. Вывести из этого положения могла только коренная революция» [107]. «Революция рабов ликвидировала рабовладельцев и отменила рабовладельческую форму эксплоатации трудящихся» [108].
Вся история рабовладельческого общества — это история ожесточенной классовой борьбы, борьбы рабов и рабовладельцев, бедных и богатых, эксплуатируемых и эксплуататоров, бесправных и полноправных. Переход от рабовладельческого общества к феодальному произошел в результате революции рабов.
3. Производительные силы в производственные отношения феодального общества
Возникновение феодального способа производства
Процесс перехода от рабовладельческого способа производства к феодальному был длительным, он занял несколько столетий, сопровождавшихся восстаниями рабов и войнами.
В течение последних двух-трех веков существования античного рабовладельческого общества оно приходило в упадок: производительные силы общества, пришедшие в противоречие с рабовладельческими производственными отношениями, разрушались. На месте некогда плодородных полей возникали пустыри, скотоводство деградировало, города и сосредоточенные в них ремесла чахли, горные промыслы хирели, уменьшалась численно и истощалась главная производительная сила рабовладельческого общества — рабы. Вместе с тем происходил распад экономических связей между различными частями Римской империи, замирала торговля.
Разорение рабовладельцами крестьян и ремесленников, превращение их в рабов или бездомных люмпен-пролетариев подорвало былую военную мощь Римской империи. Под ударами восстаний рабов и надвигавшихся германских варваров в конце V в. Римская рабовладельческая империя пала. Варвары сначала заняли провинции Римской империи, а затем и самую столицу империи — Рим.
Новые производительные силы требовали новых производственных отношений, могущих открыть более широкий простор для их развития. «Новые производительные силы требуют, чтобы у работника была какая-нибудь инициатива в производстве и наклонность к труду, заинтересованность в труде. Поэтому феодал покидает раба, как не заинтересованного в труде и совершенно неинициативного работника, и предпочитает иметь дело с крепостным, у которого есть свое хозяйство, свои орудия производства и который имеет некоторую заинтересованность в труде, необходимую для того, чтобы обрабатывать землю и выплачивать феодалу натурой из своего урожая» [109].
Феодальный способ производства возникает в результате слияния и перекрещивания двух встречных процессов. Во-первых, в результате краха рабовладельческого способа производства и процесса возвращения экспроприированного и оторванного ранее от земли плебса (бывших крестьян) и рабов к земле, к сельскому хозяйству в качестве зависимых арендаторов (колонов) и, во-вторых, в результате разложения первобытно-общинного строя у германских и других племен, развития у них земледелия сначала на основе общинной, а затем частной собственности на землю.
Возвращение экспроприированного ранее рабовладельцами и оторванного от производства населения к земле было прогрессивным процессом, означавшим начало перехода к новому, более высокому способу производства, к феодализму.
У варваров-завоевателей существовал еще родовой строй, но он находился в процессе разложения. Возникала частная собственность на скот, на инвентарь, шел процесс возникновения классов и государства. Процесс распада первобытно-общинных, родовых отношений в ходе завоевательных войн и в результате завоеваний усилился. Захваченные варварами земельные владения первоначально перешли в общинную собственность. Но затем военачальники племен и возникавшая королевская власть расхитили, захватили эти земли. Короли раздавали земли своим приближенным военачальникам, дружинникам, сначала в пожизненное, а затем и в наследственное пользование. Значительные земельные владения были розданы королями и захвачены у народа христианской церковью и монастырями, ставшими опорой складывавшегося феодального строя.
Земельные владения, захваченные у народа представителями этого нового эксплуататорского класса, назывались феодами (отсюда название — феодализм). Эта земля обрабатывалась мелкими производителями-крестьянами, впадавшими во все большую экономическую и политическую зависимость от феодалов — крупных землевладельцев, помещиков.
Под влиянием экономических процессов и непрерывных войн в эпоху феодализма свободные крестьяне-общинники из среды варварских племен разорялись, утрачивали свою независимость, а затем превращались в крепостных. В различных странах этот процесс имел свои особенности. Но результат был один: рабы, а также некогда свободные общинники-крестьяне превращались в результате экономического развития, ускоренного насильственной экспроприацией, в крепостных.
В России феодализм (крепостничество) возник в результате разложения первобытно-общинного строя и патриархального рабства. Земля, очищенная от леса, приспособленная под пашню, являлась первоначально собственностью крестьянских общин. Но в ходе общественного развития крестьяне попали в экономическую, а затем и политическую зависимость от князей, бояр, помещиков, сосредоточивавших в своих руках крупные земельные владения, скот и другое богатство.
Феодально-крепостнические производственные отношения
В общем ходе исторического развития феодальный способ производства был более прогрессивным, чем рабовладельческий. Феодальный способ производства по сравнению с рабовладельческим представлял собой более высокую ступень экономического развития потому, что он, во-первых, открывал большие возможности для развития производительных сил и прежде всего самих производителей, трудящихся, чем рабовладельческий строй; во-вторых, феодальный способ производства и феодальное общество в целом открывали более широкие возможности для классовой борьбы эксплуатируемых с эксплуататорами, чем это было в рабовладельческом обществе.
Феодальный способ производства, так же как и рабовладельческий, основан на отделении непосредственных производителей от средств производства, которые и тут используются для эксплуатации трудящихся. Феодальный способ производства, как и рабовладельческий, возникает вследствие экономических причин. Насилие — внеэкономический фактор — лишь ускорило процесс возникновения феодализма, но не создало его. Феодализм возникает как более выгодный экономически, более прогрессивный по сравнению с рабством способ производства.
Способ соединения производителей со средствами производства при феодализме иной, чем при рабстве. Основу феодальных производственных отношений составляет собственность феодала на средства производства, прежде всего на землю, и неполная собственность на работника — крепостного. Последнего помещик-феодал мог купить, продать, проиграть в карты, мог пороть на конюшне, но не имел формального права убивать, хотя в действительности были нередки случаи, когда крепостных крестьян помещики безнаказанно убивали. Наряду с собственностью феодала в эпоху феодализма существует единоличная собственность крестьянина и ремесленника на свои средства производства (лошадь, инвентарь, инструменты) и на свое личное хозяйство, которое было основано на личном труде самих производителей и в котором они были заинтересованы. В этом состояла одна из особенностей феодализма, открывавшая по сравнению с рабовладельческим строем значительно большие возможности для развития производительных сил. Крестьянин и ремесленник имели свое хозяйство, являлись собственниками средств производства. Вынужденные отдавать прибавочный труд феодалу в виде барщины или в виде натуральной или денежной ренты (оброк), крепостные могли остальное время работать в своем хозяйстве. Феодал в свою очередь освобождал себя от заботы о содержании рабочей силы. Крестьянин и ремесленник сами должны были обеспечить себя необходимыми средствами существования и в силу этого имели некоторую заинтересованность в труде.
Как и при рабстве, в условиях феодализма существует вне-экономическое принуждение к труду. Производители являются лично зависящими от феодала, хотя степень зависимости была различна в разных странах и в разные периоды развития феодализма. Энгельс писал, что на крепостного крестьянина «ложилась своею тяжестью вся иерархия общественного здания: князья, дворянство, попы, патриции, городские бюргеры. Принадлежал ли он князю, вольному имперскому рыцарю, монастырю или городу, с ним всюду обращались, как с вещью или вьючным животным или же еще хуже... В течение большей части своего времени он должен был работать на земле своего господина; а из того, что ему удавалось выработать в течение немногих свободных часов, он должен был выплачивать десятины, цензы, оброки, военные подати..., местные и общеимперские подати» [110].
Развитие производительных сил в феодальном обществе
В эпоху феодализма (с VI—X вв. вплоть до XVIII столетия, т. е. до победы капитализма в ряде стран Западной Европы) были достигнуты дальнейшие успехи в развитии производительных сил. Железный плуг, железный топор получили широкое распространение. Были введены в употребление некоторые технические новшества (виноградный пресс, ветряная мельница и т. п.). Повышалась эффективность использования тягловой силы животных в сельском хозяйстве, расширялись и приобретали все большее значение хлебопашество, огородничество, садоводство, виноделие и маслоделие. Одновременно осваивались новые хлебные и технические культуры, новые культуры плодовых деревьев. Шире, чем в предыдущую эпоху, расчищались леса под пашни, вновь начали обрабатываться заброшенные пустыри. Осуществлялось распространение трехпольного севооборота, более тщательная обработка полей.
Ремесленный труд в начале феодальной эпохи не отделялся от сельскохозяйственного труда. Помещики-феодалы имели в своем хозяйстве искусных мастеров, которые шили им и их челяди обувь, одежду, занимались изготовлением экипажей, сбруи и т. п. Но развитие ремесленной техники и искусства мастеров-ремесленников приводит к росту производительности труда, а в конце концов снова к отделению ремесленного труда от земледелия.
Отделение ремесла, а затем и торговли в самостоятельные области хозяйственной деятельности оказало огромное влияние на развитие производительных сил феодального общества. Начиная с XI в. постепенно начали оживать опустевшие или аграризированные города, кое-где уцелевшие от древней Римской империи; рядом с ними возникали новые, более многочисленные, чем в эпоху рабства, города; они становились центрами ремесла и торговли. Если рабовладельческое общество знало лишь немногие крупные города, такие, как Афины, Рим, Александрия, то в эпоху феодализма, в средние века кроме этих древних городов возникают такие, как Генуя, Венеция, Флоренция, Лондон, Париж, Кельн, Любек, Лион, Марсель, Киев, Москва, Новгород, Псков и другие крупнейшие города — средоточия ремесла и торговли.
Техника ремесла по сравнению с рабовладельческим обществом развивалась дальше. В прядении древнее веретено было заменено колесной прялкой, а затем самопрялкой, дававшей возможность производить одновременно две операции: прядение и намотку. Был усовершенствован ткацкий станок: вместо вертикального появился горизонтальный, с педалью. В шерстяной промышленности была изобретена сукновальная машина, в шелковой — крутильная машина.
Росла диференциация и специализация ремесленного труда. Так, например, текстильная промышленность разделялась более чем на 20 ремесел. Между ремеслами существовало разделение труда в порядке последовательности обработки материала (шерстомойщики, шерсточесы, шерстобиты, прядильщики, ткачи, сукновалы, красильщики и т.д.). Вместе с тем осуществлялась специализация и по производству различных тканей (шерстяных, шелковых, льняных).
Развивалась дальше горнорудная промышленность, была усовершенствована плавка и обработка железа и стали, осуществился переход от примитивного, так называемого сыродутного, способа плавки руды к современному доменному. Этот технический переворот в металлургии был осуществлен благодаря переходу от ручных мехов к более сложной системе мехов, приводимых в действие водяным двигателем. При этой системе мехов обеспечивался большой приток воздуха (кислорода).
Несмотря на применение в ряде отраслей производства, особенно в горнодобывающей промышленности, различных механизмов, приводимых в движение силой воды и ветра, в целом в эпоху феодализма орудия труда, инструменты оставались ручными, мелкими, примитивными, неуклюжими, ограниченными, рассчитанными на индивидуальное использование.
Ремесленники городов были объединены в цехи. Цехи регламентировали размеры производства товаров каждым ремесленником, определяли количество учеников и подмастерьев для каждого мастера (хозяина). Меры цеховой регламентации преследовали цель — ограничить конкуренцию между ремесленниками. Цеховые организации одновременно заботились о снабжении ремесленников сырьем и были органами, помогавшими сбыту товаров. Цеховые организации охраняли ремесленников от конкуренции пришлых, бежавших в города от помещичьей кабалы крепостных крестьян-кустарей. Цехи вместе с купеческими организациями—гильдиями впоследствии стали органами борьбы горожан против феодалов и феодальных повинностей, за свободу и независимость городов и горожан.
Развитие форм феодальной эксплуатации
Эксплуатация крепостных крестьян и ремесленников феодалами в ходе развития феодализма видоизменялась, переходя от барщины, или отработочной ренты, к натуральной ренте (натуральный оброк) и, наконец, к денежной ренте (денежный оброк). Нередко рента носила смешанный характер. Смена форм ренты, т. е. способов присвоения феодалами прибавочного продукта крепостных, в общем отражала развитие производительных сил общества.
При отработочной ренте необходимый труд крепостного, затрачиваемый на воспроизводство средств существования для себя и своей семьи, и прибавочный труд на феодала отделены друг от друга и во времени и в пространстве. Труд крепостного на феодала производится в хозяйстве феодала (на барщине) в определенные дни и осуществляется под надзором феодала, его приказчика или управляющего; дисциплина труда поддерживается ударами плети и палки.
При переходе к натуральной ренте крепостной уже работает в своем хозяйстве без прямого надзора феодала; он в большей мере располагает возможностью распоряжаться своим временем и своим трудом, причем прибавочный продукт даром присваивается феодалом — собственником земли. «Рента продуктами,— пишет Маркс,— предполагает более высокий культурный уровень непосредственного производителя, следовательно, более высокую ступень развития его труда и общества вообще; и отличается она от предыдущей формы тем, что прибавочный труд должен выполняться уже не в его натуральном виде, а потому уже не под прямым надзором и принуждением земельного собственника или его представителя; напротив, непосредственный производитель должен выполнять его под своей собственной ответственностью, подгоняемый силой отношений вместо непосредственного принуждения и постановлением закона вместо плети» [111]. На этой стадии развития, как и на предыдущей, хозяйство феодального общества носило натуральный характер и степень эксплуатации определялась, по выражению Маркса, размерами желудка феодала и его челяди.
Положение резко изменилось, когда обмен и деньги приобрели решающее значение в хозяйстве. Переход от натуральной ренты к денежной означал дальнейший этап в развитии производства, в разделении труда. Вместе с тем он привел к усилению эксплуатации, пробудил у феодалов ненасытную жажду присвоения прибавочного труда крестьян и ремесленников.
Несмотря на это, переход к денежной ренте был прогрессивным фактом. Он означал, что крепостной приобретал все большую экономическую самостоятельность, что производство обособленных производителей все более и более связывалось между собой через рынок, что непосредственный производитель во все возрастающей степени вступал в связь с обществом. Переход к денежной ренте означал уже собственно процесс разложения феодального способа производства. Для феодализма характерна натуральная форма хозяйства, замкнутость, изолированность его хозяйственных единиц. Развитие обмена, денежных отношений, разъедало, разлагало изнутри феодальное хозяйство.
Противоречия феодального способа производства
Феодальный способ производства в зависимости от конкретных исторических условий различных стран обнаруживал различные модификации, вариации и градации [112]. Однако решающим, основным для характеристики феодального способа производства при всех его видоизменениях является эксплуатация феодалами непосредственных производителей — крепостных крестьян и ремесленников. В этом заключено главное противоречие феодального способа производства, носящее антагонистический характер и вызывающее ожесточенную классовую борьбу крепостных против феодалов. Эта борьба заполняет собой всю историю феодального общества, составляя ее основное содержание.
Противоречия феодального способа производства получали свое выражение в антагонизме двух форм собственности: нетрудовой собственности феодала — крупного землевладельца и трудовой собственности крепостных — крестьянина и ремесленника.
Хозяйство феодала держалось не только на присвоении труда крепостных крестьян и ремесленников, но и на использовании инвентаря крестьянина. С развитием обмена стремления крестьянина и ремесленника к накоплению и расширению своего хозяйства все больше и больше приходили в противоречие со стремлением феодала к максимальному присвоению прибавочного труда крепостных. Это антагонистическое противоречие являлось одной из форм движения производительных сил в феодальную эпоху. Вначале это противоречие носило скрытый характер, а с развитием обмена и усилением эксплуатации оно выступило наружу.
В своей борьбе против феодалов крепостные крестьяне в первое время опирались на сельскую общину, как ремесленники и купцы городов — на свои союзы — цехи и гильдии.
В ходе развития феодального способа производства внутри ремесла возникает и развивается антагонизм между ремесленниками — мастерами, с одной стороны, и подмастерьями и учениками, с другой. Первоначально отношения между мастером и подмастерьем, между мастерами и учениками носили патриархальный характер: они работали, жили и питались вместе, ученик и подмастерье рассматривали себя как будущих мастеров. Но с развитием ремесла в городах и кустарной, домашней промышленности в деревне росла конкуренция, затруднялся сбыт товаров. Это привело к усилению эксплуатации подмастерьев и учеников, к ограничению, а затем и фактическому запрещению перевода подмастерьев в мастера. Ученики и подмастерья превратились в пролетариев, в наемных рабочих. Вследствие этого возникла и развилась борьба между подмастерьями и мастерами. Цехи были в этой борьбе всецело на стороне мастеров и превратились в реакционные организации, тормозившие развитие производительных сил.
Предпосылки возникновения капиталистического способа производства
Вызванные ростом ремесла и торговли, великие географические открытия конца XV и начала XVI в. и образование международного рынка дали мощный толчок развитию производительных сил феодального общества.
Ремесленное производство уже не могло удовлетворить растущего спроса на товары. Цеховая форма организации производства с ее мелочной регламентацией, строго ограничивающей число подмастерьев, размеры и качество изготовляемого товара и т. д., стала тормозом развития производства. На смену ремеслу пришла мануфактура.
Мануфактура знаменовала собой дальнейший шаг вперед в развитии производительных сил и вместе с тем возникновение нового, капиталистического способа производства.
Возникновение мануфактуры было подготовлено прогрессирующим разделением труда, специализацией и развитием ремесла. Мануфактура в первоначальном своем виде лишь как бы раздвигала, расширяла рамки ремесленной мастерской, увеличивая ее размеры, сосредоточивая большое число рабочих в одном месте, на общем поле труда. Она еще базировалась целиком на ремесленной технической основе; процесс труда в ней носил по существу ремесленный характер, зависел от силы и ловкости каждого отдельного рабочего, от его искусства, умения обращаться с инструментами. Но сосредоточение значительного числа рабочих в одном месте под единым руководством позволило тем самым кооперировать труд, создать сложную систему разделения труда внутри мануфактуры, расчленить производство на простейшие операции и тем самым увеличить производительность труда.
Специализация и разделение труда вели к одностороннему развитию одних способностей производителя за счет подавления остальных его способностей, физических и духовных. В мануфактуре «Индивидуум разделяется, превращается в автоматическое орудие данной частичной работы, и таким образом осуществляется на деле пошлая басня Менении Агриппы, которая изображает человека в виде части его собственного тела» [113].
Несмотря на антагонистическую форму, в которой развитие производительных сил осуществлялось за счет непосредственных производителей, мануфактура подготовляла великий переворот в производстве. Детальное расчленение труда внутри мануфактуры обусловливало улучшение орудий труда, инструментов, приспособленных исключительно к обособленным функциям частичных рабочих. Тем самым мануфактура создавала материальные предпосылки для появления машины, представляющей собой, по определению Маркса, комбинацию многих простейших инструментов.
Мануфактура вместе с тем являлась школой подготовки многочисленных искусных кадров рабочих.
Мануфактура, возникнув в недрах феодального общества, не могла, однако, ни охватить все общественное производство, ни преобразовать его в корне. «Она выделялась как архитектурное украшение на экономическом здании, широким основанием которого было городское ремесло и сельские побочные промыслы» [114].
Появление мануфактуры знаменовало собой рождение в недрах феодального общества нового, капиталистического способа производства и новых общественных классов — пролетариата и буржуазии.
Новые производительные силы, созревшие в недрах феодализма, пришли в противоречие с феодальными производственными отношениями. Последние из формы развития производительных сил превратились в оковы развития.
Классовая борьба между крепостными и феодалами, между эксплуататорами и эксплуатируемыми выливалась в форму многочисленных восстаний крепостных крестьян и ремесленников против феодалов и увенчивалась буржуазными революциями, насильственно уничтожавшими феодальные отношения собственности, феодальные учреждения и власть помещиков-крепостников. Инициатором и главной ударной силой антикрепостнических революций было крепостное крестьянство. Буржуазные революции, происходившие в Западной Европе в течение XVII—XIX вв., расчищали путь для развития капиталистического способа производства, для развития буржуазного общества.
4. Развитие производительных сил и производственных отношений в капиталистическом обществе
Производительные силы капиталистического общества
Переход от феодального способа производства к капиталистическому был обусловлен развитием производительных сил. Это был переход от самопрялки к прядильным машинам, от ручного ткацкого станка к механическому ткацкому станку, от ручного кузнечного молота к паровому молоту, от ветряной мельницы к паровой мельнице. Это был переход от ремесленных мастерских и мануфактурных предприятий к крупному машинному производству, к громадным фабрикам и заводам с сотнями, тысячами и десятками тысяч рабочих. Характеризуя систему машинной техники крупных капиталистических предприятий, Маркс писал:
«В расчлененной системе рабочих машин, получающих свое движение посредством передаточных механизмов от одного центрального автомата, машинное производство приобретает свой наиболее развитый вид. На место отдельной машины выступает это механическое чудовище, тело которого занимает целые фабричные здания и демоническая сила которого, сначала скрытая в почти торжественно-размеренных движениях его исполинских членов, прорывается в лихорадочно-бешеной пляске его бесчисленных рабочих органов в собственном смысле слова» [115].
Вместо рутинного ремесленного производства, основанного на личном искусстве, опыте и смекалке ремесленника, крупные машинные капиталистические предприятия основаны на применении к производству данных естествознания (механики, физики, химии).
Первые машины, изготовлявшиеся в мануфактуре, были неуклюжи, дороги и вследствие этого не могли получить широкого распространения. Крупная машинная индустрия пришла в противоречие с узким техническим базисом мануфактуры и должна была создать свою собственную, адэкватную ей техническую базу, перейти к производству машин при помощи машин.
В сельском хозяйстве с развитием капитализма был осуществлен переход от дворянских поместий, применявших для обработки полей примитивные крестьянские орудия труда, к крупным сельскохозяйственным экономиям, основанным на применении сельскохозяйственных машин и агрономии.
Новые орудия производства в промышленности и в сельском хозяйстве требовали и новой организации труда, требовали от работника известного уровня культуры, умения приводить в движение машину и управлять ею. Поэтому темному, забитому, неграмотному крепостному капиталист предпочитает грамотного наемного рабочего, освобожденного от крепостнических уз и умеющего обращаться с машинами.
Капиталистические производственные отношения
Процесс возникновения и развития капиталистического способа производства являлся одновременно процессом отделения непосредственных производителей — крестьян и ремесленников — от средств производства, превращения их в пролетариев, в класс, лишенный всякой собственности на орудия и средства производства.
«...Превращение индивидуальных и распыленных средств производства в общественно концентрированные, следовательно превращение карликовой собственности многих в гигантскую собственность немногих, экспроприация у широких народных масс земли, жизненных средств, орудий труда,— эта ужасная и трудная экспроприация народной массы образует пролог истории капитала. Она включает в себя целый ряд насильственных методов... Экспроприация непосредственных производителей производится с самым беспощадным вандализмом и под давлением самых подлых, самых грязных, самых мелочных и самых бешеных страстей» [116].
Монопольная собственность класса капиталистов на орудия и средства производства образует основу капиталистических производственных отношений. Но наряду с крупной капиталистической собственностью еще имеет широкое распространение, особенно в начале развития капитализма, мелкая частная собственность крестьян и ремесленников, добытая их трудом. Но эту трудовую, мелкую собственность систематически вытесняет капиталистическая собственность, основанная на эксплуатации чужого, наемного труда.
В отличие от раба и крепостного наемный рабочий формально свободен от личной зависимости. На рынке труда рабочий выступает как товаровладелец, как собственник своей рабочей силы. Но будучи юридически свободным, независимым от капиталиста, он зависит от последнего экономически. Лишенный средств производства и средств существования, рабочий не может сам применить свою рабочую силу, свой труд. Между рабочим и средствами производства, которые он должен привести в движение, стоит капиталист, — собственник средств производства.
Чтобы не умереть с голоду, рабочий вынужден продавать свою рабочую силу капиталисту — владельцу средств производства, вынужден влачить ярмо эксплуатации, капиталистического рабства. Только через продажу рабочей силы осуществляется в условиях капитализма соединение личных и вещественных факторов производства. Капиталистический процесс производства одновременно является и процессом эксплуатации наемного труда и процессом самовозрастания, накопления капитала.
В отличие от открытой эксплуатации рабов и крепостных, связанной с внеэкономическим принуждением, капиталистическая форма эксплуатации, присвоение капиталистами прибавочного труда наемных рабочих, маскируется отношениями свободного найма, купли и продажи, видимостью полной оплаты купленного труда. В действительности капиталист покупает не труд, как представляют дело буржуазные экономисты, а рабочую силу. Заработной платой капиталист возмещает рабочему не его труд, а лишь стоимость рабочей силы. Рабочий же в процессе труда производит не только стоимость продуктов, необходимых для воспроизводства рабочей силы, но и создает прибавочную стоимость, присваиваемую капиталистом.
В условиях капитализма необходимый труд, воспроизводящий стоимость рабочей силы, и прибавочный труд, присваиваемый капиталистом, не отделены друг от друга, а как бы слиты воедино. Нужен был гений Маркса, чтобы открыть тайну капиталистической эксплуатации, производства прибавочной стоимости и самовозрастания капитала.
Движущим мотивом капиталистического производства является не удовлетворение материальных потребностей общества, не производство средств существования для удовлетворения этих потребностей, а прибыль, производство прибавочной стоимости. В силу этого капиталистическая эксплуатация отличается особой беспощадностью. Жажда прибыли, накопления, самовозрастания капитала ненасытна. Этой отвратительной страсти, алчности приносятся в жертву миллионы жизней взрослых и детей, мужчин и женщин.
«...При своем безграничном слепом стремлении, при своей волчьей жадности к прибавочному труду капитал опрокидывает не только моральные, но и чисто физические максимальные пределы рабочего дня. Он узурпирует время, необходимое для роста, развития и здорового сохранения тела. Он похищает время, которое необходимо рабочему для того, чтобы пользоваться свежим воздухом и солнечным светом... Капитал не спрашивает о продолжительности жизни рабочей силы. Интересует его единственно тот максимум рабочей силы, который можно привести в движение в течение рабочего дня. Он достигает этой цели сокращением жизни рабочей силы...» [117].
Движущие мотивы развития производительных сил в условиях капитализма
Капиталистическая собственность на средства производства, капиталистические производственные отношения, замена крепостного труда трудом наемного рабочего открыли в свое время неизмеримо более широкие возможности для развития общественных производительных сил, чем при феодализме. Ни одна из предшествующих эпох в истории человечества не знала таких бурных темпов в развитии производительных сил, как при капитализме: в течение одного-двух веков существования капиталистического общества были созданы более мощные производительные силы, чем за всю предшествующую историю человечества.
«Покорение сил природы, машинное производство, применение химии в промышленности и земледелии, пароходство, железные дороги, электрический телеграф, освоение для земледелия целых частей света, приспособление рек для судоходства, целые, словно вызванные из-под земли, массы населения,— какое из прежних столетий могло подозревать, что такие производительные силы дремлют в недрах общественного труда.» [118]- писали Маркс и Энгельс в 1848 г.
Технический базис ремесленного производства в условиях рабства и цехового ремесла в условиях феодализма был относительно консервативен. Напротив, капиталистический способ производства в период восходящего своего развития был связан с бурными переворотами в технике производства, в орудиях производства, с постоянным движением вперед.
Главным мотивом, движущей пружиной этого бурного развития производительных сил в условиях капиталистического общества является производство прибавочной стоимости, накопление капитала, погоня капиталистов за прибылью. Новые орудия производства, усовершенствование техники производства являются для капиталистов средством сокращения необходимого рабочего времени и увеличения прибавочного рабочего времени, в течение которого создается прибавочная стоимость. Вместе с тем введение новых машин, сокращающих применение рабочей силы, часто являлось в руках капиталистов орудием борьбы против рабочих. Капиталисты использовали новые машины как средство сломить сопротивление рабочих.
Ненасытная жажда накопления капитала и неумолимые законы капиталистической конкуренции заставляли капиталиста осуществлять расширение производства, вводить новую технику. Уже только для того, чтобы сохранить капитал, капиталист вынужден расширять производство. Тенденция к расширенному воспроизводству является законом капитализма. Технические и экономические возможности расширенного воспроизводства обеспечиваются развитием индустрии, производящей средства производства. Это расширенное воспроизводство выражается не только в возрастающем производстве предметов, потребительных и меновых стоимостей, но и в расширяющемся воспроизводстве самих капиталистических отношений, отношений эксплуатации, капиталистических противоречий и антагонизмов, в частности в расслоении крестьянства на кулаков и батраков, в перенесении методов капиталистической эксплуатации в колонии и зависимые страны, где эксплуатация принимает наиболее жестокие и зверские формы.
Антагонистический характер развития производительных сил при капитализме
В период восходящего развития капиталистического способа производства производственные отношения в основном соответствовали состоянию производительных сил и являлись формой, способствовавшей их развитию. Однако с самого своего возникновения капиталистический способ производства заключал в себе внутренние противоречия: между общественным характером производства и частной, капиталистической формой присвоения; между тенденцией к безграничному росту производства и производительных сил и ограниченными целями производства, которые ставят постоянные границы развитию производства; между производством и ограниченным потреблением, обусловленным нищенскими условиями жизни трудящихся масс; между организацией производства на отдельном предприятии и анархией производства в обществе; между рабочим и машиной как орудием капитала; между умственным и физическим трудом, между наукой и рабочим; между городом и деревней; между капиталистической метрополией и колониями. Противоречие между общественным характером производства и частной формой присвоения находит свое выражение в антагонизме между пролетариатом и буржуазией, между трудом и капиталом.
В рамках этих противоречий и антагонизмов происходило и происходит развитие производительных сил капиталистического общества. Каждый шаг в развитии производительных сил покупался ценой подавления и порабощения рабочих, путем усиления их эксплуатации. Средства производства при капитализме — это средства эксплуатации. Машина, представляющая величайшее средство увеличения производительности труда и, следовательно, облегчения труда рабочего, стала при капитализме средством порабощения рабочего, усиления эксплуатации, средством удлинения рабочего дня и повышения интенсивности труда. Машина способствовала вовлечению в производство и эксплуатации женского и детского труда. «Принудительный труд на капиталиста не только захватил время детских игр, но овладел и временем свободного труда в домашнем кругу, в установленных нравами пределах, для нужд самой семьи» [119].
Машина в условиях капитализма превращает рабочего в автомат, в свой придаток; она изматывает его физически и интеллектуально, подавляет многостороннюю игру мускулов, отнимает у него всякую возможность свободной физической и духовной деятельности.
«Всякому капиталистическому производству, поскольку оно есть не только процесс труда, но в то же время и процесс возрастания стоимости капитала, обще то обстоятельство, что не рабочий применяет условие труда, а, наоборот, условие труда применяет рабочего, но только с развитием машины это извращенное отношение получает технически осязательную реальность. Благодаря своему превращению в автомат средство труда во время самого процесса труда противостоит рабочему как капитал, как мертвый труд, который подчиняет себе живую рабочую силу и высасывает ее. Отделение интеллектуальных сил процесса производства от ручного труда и превращение их во власть капитала над трудом получает свое завершение... в крупной промышленности, воздвигающейся на базисе машин» [120].
Применение и развитие машин в условиях капитализма выталкивает часть рабочих из производства, ставит их в ряды резервной промышленной армии. Чрезмерный труд одной части рабочего класса обусловливает безработицу другой его части.
Основное противоречие капитализма
Основное противоречие капиталистического способа производства — это противоречие между общественным характером производства и частной формой присвоения. Производство при капитализме носит общественный характер не только в пределах фабрики, где выработкой одного продукта заняты нередко тысячи рабочих, связанных друг с другом разделением труда. Через разделение труда и обмен капитализм осуществил обобществление производства в гигантских масштабах, в пределах страны и даже всего капиталистического общества.
В ходе развития капиталистического способа производства происходит не только вытеснение докапиталистических форм производства, вытеснение самостоятельных производителей — ремесленников и крестьян, но и вытеснение более крупными капиталистами мелких. «Рука об руку с этой централизацией, или экспроприацией многих капиталистов немногими, развивается кооперативная форма процесса труда во все более и более широких, крупных размерах, развивается сознательное техническое применение науки, планомерная эксплуатация земли, превращение средств труда в такие средства труда, которые допускают лишь коллективное употребление, экономизирование всех средств производства путем употребления их как средств производства комбинированного общественного труда, вплетение всех народов в сеть всемирного рынка, а вместе с тем интернациональный характер капиталистического режима. Вместе с постоянно уменьшающимся числом магнатов капитала, которые узурпируют и монополизируют все выгоды этого процесса превращения, возрастает масса нищеты, угнетения, рабства, вырождения, эксплуатации, но вместе с тем и возмущения рабочего класса, который обучается, объединяется и организуется механизмом самого процесса капиталистического производства» [121].
Гигантское обобществление производства в масштабе всего капиталистического общества и одновременное сохранение частной собственности на средства производства — вот основное противоречие капитализма, из которого вытекают все остальные его антагонистические противоречия, обусловливающие катастрофический, разрушительный характер его развития и неизбежно ведущие его к гибели.
Противоречие между производительными силами и капиталистическими производственными отношениями, между общественным характером производства и частной капиталистической формой присвоения находит свое выражение в периодически повторяющихся через каждые 10—8—7 лет кризисах перепроизводства. Прежние эпохи знали кризисы в области хозяйства, связанные со стихийными, природными бедствиями: засухой, наводнением, землетрясением и т. п. Но ни одна докапиталистическая форма производства не знала таких явлений, как кризисы перепроизводства, во время которых останавливается одно предприятие за другим, рабочие миллионами выбрасываются из производственного процесса и обрекаются на голодную смерть. При капитализме нищета и голод трудящихся масс наступают от избытка произведенных ими товаров, не находящих сбыта из-за отсутствия платежеспособного спроса. А отсутствие платежеспособного спроса есть следствие крайне низкого, нищенского уровня жизни широких масс, на который их обрекает капитализм.
В кризисах перепроизводства выражается и проявляется исторически преходящий характер капиталистического способа производства, несоответствие капиталистических производственных отношений современным производительным силам. Капиталистическая собственность на средства производства стала путами, оковами для развития производительных сил. Во время кризисов перепроизводства уничтожаются не только готовые товары, но разрушаются и производительные силы: деклассируются и гибнут рабочие, приходят в негодность техника, оборудование предприятий. Выросшие производительные силы требуют признания за ними их общественной природы, иного, не капиталистического, а социалистического их использования.
Растущее несоответствие современных производительных сил и капиталистических производственных отношений обнаруживается и проявляется в том, что кризисы перепроизводства повторяются все чаще и чаще, промежутки между кризисами становятся меньше, а сами кризисы принимают все более разрушительный характер. Это несоответствие с особой силой выступило в эпоху империализма, когда восходящая линия развития капитализма сменилась нисходящей линией. Современный капитализм превратился в загнивающую систему, его внутренние противоречия достигли небывалой глубины и остроты, а развитие приобрело крайне катастрофический характер.
Антагонистический характер противоречий капиталистической системы производства находит свое выражение и непримиримости интересов основных классов капиталистического общества — пролетариата и буржуазии, в обострении классовой борьбы, которая неизбежно во всех странах капитализма приведет к пролетарской революции, к свержению капитализма, к установлению диктатуры пролетариата и победе социализма.
Господство монополий при империализме
Империализм, или монополистический капитализм,— это современная, высшая стадия монополии при капитализме, когда господствующее значение во всем капиталистическом хозяйстве приобрели капиталистические монополии, когда промышленный капитал слился с банковским капиталом и решающая роль в экономической и политической жизни принадлежит финансовым воротилам (например, в США — 60 семействам банкиров и промышленных магнатов).
Для старого, домонополистического капитализма характерно было господство свободной конкуренции. Но ход развития капиталистического производства и капиталистической конкуренции закономерно вел и ведет ко все большей и большей концентрации и централизации производства и капитала в руках немногих могущественных магнатов капитала, трестов, картелей, концернов.
В ходе капиталистической конкуренции мелкие капиталисты вытесняются крупными, а эти последние в свою очередь вытесняются и побиваются крупнейшими капиталистами и союзами капиталистов. Так была достигнута современная стадия развития полного господства могущественных капиталистических монополий: корпораций, трестов, синдикатов, картелей, банков, ворочающих капиталами в миллиарды долларов, марок или фунтов стерлингов. Империализм вырос как прямое и непосредственное продолжение и развитие капитализма, как его высшая и последняя стадия.
«...Капитализм,— пишет Ленин,— стал капиталистическим империализмом лишь на определенной, очень высокой ступени своего развития, когда некоторые основные свойства капитализма стали превращаться в свою противоположность, когда по всей линии сложились и обнаружились черты переходной эпохи от капитализма к более высокому общественно-экономическому укладу. Экономически основное в этом процессе есть смена капиталистической свободной конкуренции капиталистическими монополиями. Свободная конкуренция есть основное свойство капитализма и товарного производства вообще; монополия есть прямая противоположность свободной конкуренции, но эта последняя на наших глазах стала превращаться в монополию, создавая крупное производство, вытесняя мелкое, заменяя крупное крупнейшим, доводя концентрацию производства и капитала до того, что из нее вырастала и вырастает монополия: картели, синдикаты, тресты, сливающийся с ними капитал какого-нибудь десятка ворочающих миллиардами банков. И в то же время монополии, вырастая из свободной конкуренции, не устраняют ее, а существуют над ней и рядом с ней, порождая этим ряд особенно острых и крутых противоречий, трений, конфликтов. Монополия есть переход от капитализма к более высокому строю» [122].
Монополистический капитализм создал все материальные предпосылки для революционного перехода к социализму.
Конкуренция и обобществление производства в эпоху империализма
В эпоху империализма централизация производства и капитала достигла гигантских размеров. Еще накануне первой мировой воины крупные предприятия в Германии, составлявшие менее одной сотой общего числа предприятий, сосредоточили более трех четвертей общей мощности паровых и электрических двигателей. «Десятки тысяч крупнейших предприятий — все; миллионы мелких — ничто» [123], — писал Ленин.
В качестве примера возрастающей концентрации капиталистического производства можно указать на рост капиталистических монополий в США. 'Почти половина всего производства в США уже сорок лет назад была сосредоточена в руках одной сотой доли всех предприятий. С тех пор концентрация производства и капитала в руках немногих монополий значительно возросла, мощь монополий увеличилась до колоссальных размеров. В 1945 г. 250 гигантских корпораций контролировали 70% всего промышленного производства США. Из этих 250 крупнейших корпораций 31 контролировалась пятью финансовыми группами (Морган-Ферст нейшнл, Меллона, Рокфеллера, Дюпона и Кливлендской группой). Заводы, принадлежащие этим 31 корпорациям, оценивались в 18,2 млрд. долларов, что равнялось 30% стоимости всех заводов обрабатывающей промышленности США.
Буржуазные экономисты Дж. Блэр, X. Хоучтон и М. Роуз в книге «Экономическая концентрация и вторая мировая война» пишут, что гигантские корпорации в 1945 г. владели 97% заводов в основной черной металлургии, 89% — в судостроении, 78% — в самолетостроении, 77%— в промышленности металлоизделий. Перед второй мировой войной 40% рабочих, занятых на всех предприятиях США с числом рабочих от 500 и выше, было занято на 0,1% всех фирм. Только за период 1941—1943 гг., по данным правительства США, разорились и погибли свыше 500 тыс. мелких, или независимых от монополий, фирм, а те, что сохранились, фактически утеряли свою независимость.
Процесс перерастания и превращения свободной конкуренции в господство монополий является законом, характерным для всех капиталистических стран.
«Полвека тому назад, когда Маркс писал свой «Капитал», — пишет Ленин,— свободная конкуренция казалась подавляющему большинству экономистов «законом природы». Казенная наука пыталась убить посредством заговора молчания сочинение Маркса, доказавшего теоретическим и историческим анализом капитализма, что свободная конкуренция порождает концентрацию производства, а эта концентрация на известной ступени своего развития ведет к монополии. Теперь монополия стала фактом. Экономисты пишут горы книг, описывая отдельные проявления монополии и продолжая хором заявлять, что «марксизм опровергнут». Но факты — упрямая вещь... Порождение монополии концентрацией производства вообще является общим и основным законом современной стадии развития капитализма» [124].
Господство финансовой олигархии
Представление о действительной роли и мощи капиталистических монополий было бы неполным без учета новой функции банков.
Из простых посредников по платежам банки в эпоху империализма превратились во всесильных монополистов, распоряжающихся всем денежным капиталом, а также преобладающей частью средств производства и источников сырья.
Уже в 1909 г. 9 крупных берлинских банков вместе с примыкающими к ним банками управляли 11,3 млрд. марок, т. е. почти 83% всей суммы немецкого банковского капитала. В США, по данным, приведенным В. И. Лениным в книге «Империализм, как высшая стадия капитализма», два крупнейших банка миллиардеров Рокфеллера и Моргана управляли капиталом в 11 млрд. марок. Благодаря концентрации большой части денежного капитала в руках немногих банков «из разрозненных капиталистов складывается один коллективный капиталист» [125].
Банки, подчинив своему контролю промышленность, усилили процесс концентрации и обобществления производства. Крупнейшая американская финансовая группа Моргана контролирует через свою банковскую сеть и участие в ряде капиталистических корпораций активы, превышающие 30 млрд. долларов. Она непосредственно контролирует 41 корпорацию, в состав которых входит 37 электрических компаний, 13 гигантских промышленных корпораций, 12 компаний коммунальных услуг, 11 основных железнодорожных компаний и несколько важнейших банковских учреждений. Кроме прямого подчинения есть еще целый ряд форм косвенного контроля банков над промышленными предприятиями и корпорациями. Если учесть все компании, связанные с финансовой фирмой Моргана, то ее прямой и косвенный контроль распространяется на активы, превышающие 77 млрд. долларов. Это превышает четверть всех капиталов американских корпораций.
Слияние, сращение капитала немногих крупнейших банков с капиталом монополистических союзов промышленников привело к образованию финансового капитала и к господству финансовой олигархии. Финансовая олигархия является господствующей силой в экономике и в политике капиталистических стран. Небольшая группа монополистов является силой, назначающей и сменяющей правительства. Она диктует правительствам внешнюю и внутреннюю политику, развязывает империалистические войны.
Основные черты империализма как загнивающего, умирающего капитализма
Характеризуя экономическую систему империализма, В. И. Ленин отмечает пять его основных черт:
Концентрация производства и капитала достигла такой ступени развития, когда она создала монополии, играющие решающую роль в хозяйственной жизни капиталистических стран.
Банковский капитал слился с промышленным, образовался финансовый капитал, господство перешло в руки финансовой олигархии.
В отличие от вывоза товаров особо важное значение приобрел вывоз капитала в колонии и зависимые страны.
Образовались международные монополистические союзы капиталистов, делящие мир (источники сырья, сферы приложения капитала, рынки сбыта и т. д.) между собой на сферы влияния.
Закончен территориальный раздел земли крупнейшими капиталистическими державами.
Монополистический капитализм (империализм) есть высшая и последняя стадия капитализма, это загнивающий, умирающий капитализм. В эпоху империализма не прекращается развитие производительных сил, а временами оно в отдельных отраслях производства и в отдельных странах происходит даже быстрее, чем в эпоху домонополистического капитализма. Но, во-первых, это развитие носит крайне неравномерный и катастрофический характер, во-вторых, при господстве монополий возникает и все больше усиливается тенденция к задержке развития производительных сил, к техническому застою. Будучи монопольными хозяевами в определенных отраслях производства, монополисты диктуют свои цены на товары, скупают патенты на изобретения, чтобы помешать конкурентам применить их в производстве. Этому содействует и хроническая недогрузка производственного аппарата капиталистических стран, достигающая временами 40—50%.
Американский трест «Дженерал Моторс» использует всего лишь 1% имеющихся у него патентов на изобретения, а 99% скуплены лишь для того, чтобы они не были использованы конкурентами.
Конкуренция и стремление понизить издержки производства и тем самым повысить прибыль, конечно, толкают капиталистов и в эпоху господства монополий к усовершенствованию техники. «Но тенденция к застою и загниванию, свойственная монополии, продолжает в свою очередь действовать, и в отдельных отраслях промышленности, в отдельных странах, на известные промежутки времени она берет верх» [126].
Эта тенденция к техническому застою, к загниванию особенно усилилась в эпоху всеобщего кризиса капитализма.
Загнивание капитализма проявляется также в эксплуатации, грабеже небольшой группой империалистических держав колониальных и полуколониальных стран с сотнями миллионов населения. Оно выражается и в росте паразитизма, в росте непроизводительного слоя рантье, живущих стрижкой купонов и превративших праздность в свою профессию.
«Вывоз капитала, одна из самых существенных экономических основ империализма, еще более усиливает эту полнейшую оторванность от производства слоя рантье, налагает отпечаток паразитизма на всю страну, живущую эксплуатацией труда нескольких заокеанских стран и колоний» [127].
Анализируя данные об удельном весе доходов, получаемых английским слоем рантье от капиталовложений за пределами Англии, В. И. Ленин заключает:
«Доход рантье впятеро превышает доход от внешней торговли в самой «торговой» стране мира! Вот сущность империализма и империалистического паразитизма» [128].
В эпоху империализма возникли государства-рантье, государства-ростовщики. К этим государствам до второй мировой войны относились Великобритания, СШ Америки, Франция, Япония, Голландия, Бельгия. После второй мировой войны колоссальные прибыли, полученные американскими монополиями во время войны, привели к тому, что США, страна доллара, превратились в главенствующую страну ростовщиков, страну империалистического паразитизма, загнивания. Остальные империалистические государства низведены к роли младших партнеров в грабеже колониальных и зависимых стран, к роли агентуры империалистических монополий США. Это не только не устранило противоречий между капиталистическими монополиями различных стран, а еще более обострило их.
Для империализма характерно то, что он превратил колониальные страны в аграрные придатки, в источники сырья промышленных стран-метрополий. Капиталистические монополии задерживают развитие промышленности в колониях, в особенности — обрабатывающей тяжелой промышленности. Осуществляя безудержный грабеж колониальных стран, империалисты подрывают возможности развития производительных сил в колониальных странах. Об этом свидетельствует двухсотлетнее владычество Англии в Индии, Голландии — в Индонезии, хозяйничанье империалистических стран в Китае до его освобождения, хозяйничанье США в странах Южной Америки.
В настоящее время капитализм США обрекает на полуколониальную зависимость ранее экономически развитые капиталистические страны Западной Европы. Опираясь на «план Маршалла», капиталистические монополии США в своем стремлении обеспечить себе рынок принуждают свертывать конкурирующие с ними отрасли производства стран Европы, входящих в орбиту «плана Маршалла». Таким образом, капиталистические монополии главной страны капитализма — США стремятся поддержать современный уровень развития производства в США ценой разрушения производительных сил за пределами США, путем превращения экономики других капиталистических стран в придаток промышленности США. Это ведет и не может не вести к крайнему обострению противоречий между капиталистическими странами, а также к крайнему обострению и углублению всех других противоречий капитализма.
Обострение противоречий капитализма в эпоху империализма. Империализм – канун социализма
Во всем этом обнаруживается снова и снова тот факт, что капитализм достиг такой стадии развития, когда он больше несовместим, как экономический и социальный строй, с современными производительными силами.
«Капитализм в его империалистской стадии вплотную подводит к самому всестороннему обобществлению производства, он втаскивает, так сказать, капиталистов, вопреки их воли и сознания, в какой-то новый общественный порядок, переходный от полной свободы конкуренции к полному обобществлению.
Производство становится общественным, но присвоение остается частным. Общественные средства производства остаются частной собственностью небольшого числа лиц. Общие рамки формально признаваемой свободной конкуренции остаются, и гнет немногих монополистов над остальным населением становится во сто раз тяжелее, ощутительнее, невыносимее» [129].
Господство монополий не устранило конкуренции, а еще более обострило ее и привело к усилению анархии производства и капиталистических противоречий, к росту неравномерности в развитии капиталистических стран. Развитие капиталистического производства в эпоху империализма приобрело крайне разрушительный, катастрофический характер.
«Организованный капитализм», «плановая капиталистическая экономика», «ультраимпериализм» как единый мировой капиталистический трест с плановым производством — все это выдумки апологетов капитализма, стремящихся оправдать одряхлевший капиталистический строй и продлить его существование.
Капитализм и анархия производства друг от друга неотделимы. Империализм, как указывал Ленин, не ослабляет, а усиливает конкуренцию и анархию производства, обостряет противоречия внутри капиталистического хозяйства. Монополии, вырастая из свободной конкуренции, не устраняют ее, а существуют над ней и рядом с ней. В силу этого особо обостряются противоречия, трения и конфликты между гигантскими монополистическими объединениями, ведя к колоссальным разрушениям и опустошениям.
В эпоху империализма обострилась и приобрела качественно иной характер неравномерность экономического и политического развития капиталистических стран. Отдельные капиталистические страны, опираясь на современную технику, не только догоняют, но и скачкообразно перегоняют в своем экономическом развитии другие страны, ранее находившиеся впереди. Так, в конце XIX и в начале XX в. Германия обогнала Англию, а затем США обогнали и Англию и Германию. Характеризуя закон неравномерности развития капиталистических стран в эпоху империализма, товарищ Сталин писал:
«Закон неравномерности развития в период империализма означает скачкообразное развитие одних стран в отношении других, быстрое оттеснение с мирового рынка одних стран другими, периодические переделы уже поделённого мира в порядке военных столкновений и военных катастроф, углубление и обострение конфликтов в лагере империализма, ослабление фронта мирового капитализма, возможность прорыва этого фронта пролетариатом отдельных стран, возможность победы социализма в отдельных странах» [130].
Троцкисты и зиновьевцы пытались извратить и отвергнуть открытый Лениным закон неравномерности развития капиталистических стран. Они подменяли вопрос о неравномерности развития вопросом о различии в уровне развития отдельных стран и утверждали, что в эпоху империализма различия в уровне развития капиталистических стран уменьшаются, а, стало быть, неравномерность преодолевается.
На деле же именно в силу высокого развития техники и усиливающейся нивелировки уровня развития стран обострилась неравномерность темпов их развития и создалась возможность скачкообразного опережения одних стран другими, вытеснения одних стран другими, быстрее развивающимися. Старое распределение территорий и сфер влияния между империалистическими группами приходит каждый раз в столкновение с новым соотношением сил. Это приводит к кризису всей хозяйственной системы капитализма и к неизбежности империалистических войн за передел уже поделенного мира.
«Отсюда — усиление и обострение неравномерности развития в период империализма.
Отсюда — невозможность разрешения конфликтов в лагере империализма мирным порядком.
Отсюда — несостоятельность каутскианской теории ультраимпериализма, проповедующей возможность мирного разрешения, этих конфликтов» [131].
«Известно, что Ленин возможность победы социализма в отдельных странах выводил прямо и непосредственно из закона неравномерности развития капиталистических стран» [132].
На основе анализа закономерностей развития капитализма в его империалистической стадии Ленин пришел к выводу, что империализм есть канун социалистической революции пролетариата.
Всеобщий кризис капитализма
Первая и вторая мировые войны возникли как результат действия закона неравномерного развития капиталистических стран, как результат кризиса капиталистической системы мирового хозяйства.
«Дело в том, что неравномерность развития капиталистических стран обычно приводит с течением времени к резкому нарушению равновесия внутри мировой системы капитализма, причём та группа капиталистических стран, которая считает себя менее обеспеченной сырьём и рынками сбыта, обычно делает попытки изменить положение и переделить «сферы влияния» в свою пользу — путём применения вооружённой силы. В результате этого возникают раскол капиталистического мира на два враждебных лагеря и война между ними.
Пожалуй, можно было бы избегнуть военные катастрофы, если бы была возможность периодически перераспределять сырьё и рынки сбыта между странами сообразно с их экономическим весом — в порядке принятия согласованных и мирных решений. Но это невозможно осуществить при нынешних капиталистических условиях развития мирового хозяйства.
Таким образом, в результате первого кризиса капиталистической системы мирового хозяйства возникла первая мировая война, в результате же второго кризиса возникла вторая мировая война» [133].
Первая мировая война привела к отпадению от системы капитализма гигантской страны — России, вступившей в результате Октябрьской социалистической революции на путь социализма. Социалистическая революция в России явилась результатом прорыва фронта мирового империализма в его наиболее слабом звене. В результате победы социалистической революции и построения социализма в СССР капитализм перестал быть единой и всеобъемлющей мировой системой хозяйства.
Вторая мировая война явилась выражением углубления и обострения общего кризиса капитализма. Победа Советского Союза в этой войне означала разгром наиболее агрессивных империалистических держав: фашистской Германии и фашистской Японии. Из второй мировой войны капитализм вышел еще более ослабленным. Из его системы выпал ряд стран Центральной и Восточной Европы, установивших режим народной демократии и вступивших на путь строительства социализма. Результатом победы Советского Союза во второй мировой войне и разгрома японского империализма явились торжество народной антифеодальной и антиимпериалистической революции в Китае, установление там режима диктатуры народной демократии.
Как отмечал товарищ Сталин, общий кризис капитализма означает, что «империалистическая война и её последствия усилили загнивание капитализма и подорвали его равновесие, что мы живём теперь в эпоху войн и революций, что капитализм уже не представляет единственной и всеохватывающей системы мирового хозяйства, что наряду с капиталистической системой хозяйства существует социалистическая система, которая растёт, которая преуспевает, которая противостоит капиталистической системе и которая самым фактом своего существования демонстрирует гнилость капитализма, расшатывает его основы.
Это означает, далее, что империалистическая война и победа революции в СССР расшатали устои империализма в колониальных и зависимых странах, что авторитет империализма в этих странах уже подорван, что он не в силах больше по-старому хозяйничать в этих странах.
Это означает, дальше, что за время войны и после неё в колониальных и зависимых странах появился и вырос свой собственный молодой капитализм, который с успехом конкурирует на рынках со старыми капиталистическими странами, обостряя и осложняя борьбу за рынки сбыта.
Это означает, наконец, что война оставила большинству капиталистических стран тяжёлое наследство в виде хронической недогрузки предприятий и наличия миллионных армий безработных превратившихся из резервных в постоянные армии безработных, что создавало для капитализма массу трудностей...» [134].
Эта глубокая характеристика общего кризиса капитализма, данная товарищем Сталиным на XVI съезде ВКП(б) в 1930 г., целиком подтвердилась всем последующим ходом развития капитализма. За период между двумя мировыми войнами промышленность основных капиталистических стран фактически топталась на одном месте, не превышая или лишь в отдельных странах незначительно превышая уровень 1913 г. За этот же период промышленность СССР, на базе социализма, возросла в 12 раз. Это и есть важнейший показатель гнилости капитализма и преимущества социализма перед капитализмом.
За последние 40 лет производственный аппарат капиталистических стран был относительно загружен лишь в периоды войн и в периоды подготовки к ним. Чтобы избежать новой экономической катастрофы, еще более грандиозной, чем кризис 1929— 1932 гг., американские и английские капиталисты лихорадочно готовят третью мировую войну, создают военные базы, военные блоки, ведут усиленную идеологическую подготовку новой войны, пытаясь оболванить миллионы людей, создавая военный психоз, предвоенную истерию. Агрессивная война американского империализма против Корейской народной демократической республики и захват у Китая острова Тайван (Формоза) свидетельствуют о том, что правительство США от подготовки войны перешло к открытой империалистической агрессии. Но война и военная конъюнктура могут лишь на некоторое время отсрочить кризис, экономическую катастрофу, но не могут предотвратить их. Гибель капитализма неотвратима, неизбежна.
В результате второй мировой войны еще более усилилось действие закона неравномерности развития капитализма. За годы войны удельный вес промышленного производства в США по отношению ко всему производству в капиталистическом обществе увеличился с 40 до 60%. Не только побежденные Германия, Япония и Италия оттеснены американским империализмом, но и такие страны, как Англия и Франция, все больше и больше оттесняются на второй и третий план. Это усиливающееся действие закона неравномерности экономического развития капиталистических стран чревато новыми катастрофами и потрясениями.
Переключение производства на подготовку к новым империалистическим войнам и сами войны рассматриваются буржуазными заправилами как единственное средство обеспечения высокой конъюнктуры капиталистического хозяйства, как средство избавления от «беспокойного», «избыточного» населения. Но этим самым они еще раз доказывают, что капитализм несовместим с прочным миром, в котором кровно заинтересованы народы всех стран.
Кризисы перепроизводства и империалистические войны показывают, что капитализм, развив до колоссальных размеров производительные силы, запутался в неразрешимых для него противоречиях.
«Это значит, что капиталистические производственные отношения перестали соответствовать состоянию производительных сил общества и стали в непримиримое противоречие с ними.
Это значит, что капитализм чреват революцией, призванной заменить нынешнюю капиталистическую собственность на средства производства социалистической собственностью.
Это значит, что острейшая классовая борьба между эксплоататорами и эксплоатируемыми составляет основную черту капиталистического строя» [135].
Итак, развитие человеческого общества представляет собой картину поступательного развития производительных сил и смену одних производственных отношений другими. Капиталистические производственные отношения, как и капитализм в целом, представляют собой отнюдь не вечную, а лишь одну из исторически преходящих форм производства и общественной жизни, ставшую ныне реакционной.
Глубочайший источник современных экономических, социальных и политических потрясений, имеющих место в капиталистическом мире, основа классовой борьбы пролетариата против капитализма кроются в противоречии современных производительных сил и капиталистических производственных отношений. Задача рабочего класса и его марксистских партий во всех странах состоит в уничтожении капиталистического способа производства и замене его социалистическим способом производства.
Глава пятая. Производительные силы и производственные отношения социалистического общества
1. Условия возникновения социалистического способа производства
Объективные и субъективные предпосылки возникновения социалистического способа производства
Раскрывая закономерности возникновения социализма, В. И. Ленин пишет, что «он происходит из капитализма, исторически развивается из капитализма, является результатом действий такой общественной силы, которая рождена капитализмом» [136].
Объективные и субъективные предпосылки социалистического способа производства создаются в недрах капитализма. В недрах капитализма стихийно созревают производительные силы, необходимые для создания социалистического способа производства. В недрах капитализма и на его основе возникает обобществление производства в гигантских масштабах.
«Капитализм, — указывал Ленин, — тем отличается от старых, докапиталистических систем народного хозяйства, что он создал теснейшую связь и взаимозависимость различных отраслей его. Не будь этого, никакие шаги к социализму... были бы технически невыполнимы. Современный же капитализм с господством банков над производством довел эту взаимозависимость различных отраслей народного хозяйства до высшей степени. Банки и крупнейшие отрасли промышленности и торговли срослись неразрывно». (Там же, стр. 310). Уже первая мировая война необычайно ускорила превращение монополистического капитализма в государственно-монополистический капитализм и тем самым еще более приблизила человечество к возможности перехода от капитализма к социализму, ибо «государственно-монополистический капитализм есть полнейшая материальная подготовка социализма, есть преддверие его, есть та ступенька исторической лестницы, между которой (ступенькой) и ступенькой, называемой социализмом, никаких промежуточных ступеней нет» [137].
Но капитализм создал не только материально-технические предпосылки социализма. В недрах капитализма возникла, сформировалась, политически организовалась, закалилась и окрепла та сила, которая способна уничтожить капитализм и создать социалистическое общество. Эта сила — революционный рабочий класс и его организованный авангард — марксистская партия. Как доказали Маркс, Энгельс, Ленин и Сталин, как подтвердил исторический опыт, без пролетарской партии, вооруженной революционной теорией, победоносная пролетарская революция невозможна, а без социалистической революции, без диктатуры рабочего класса социалистическое общество и его основа — социалистический способ производства — возникнуть не могут.
Все рассуждения правых социалистов о возможности мирного врастания капитализма в социализм, о мирном переходе от капитализма к социализму — это обман. Правые социалисты всех стран приводят в качестве примера Англию как страну, где лейбористская партия и возглавляемое ею правительство будто бы мирным путем, шаг за шагом строят социализм. Проведенная английским буржуазным государством «национализация» ряда отраслей английской промышленности выдается за социалистическое мероприятие. В действительности английское лейбористское правительство, проводя «национализацию» некоторых отраслей промышленности, пыталось лишь укрепить государственно-монополистический капитализм, спасти капиталистический строй. В результате такой «национализации» прибыли бывших владельцев предприятий не только не уменьшились, а даже возросли, господство капитала в Англии осталось неприкосновенным. Одновременно возросло обнищание английского рабочего класса, усилилась его эксплуатация. Этот пример еще раз опровергает реформистскую теорию возможности мирного врастания капитализма в социализм.
Как учит ленинизм и как подтверждает опыт трудящихся СССР и стран народной демократии, пролетарская революция, завоевание диктатуры пролетариата, является необходимой, предпосылкой возникновения социалистического способа производства.
Ленин и Сталин показали, что по сравнению с предшествующими способами производства возникновение социалистического способа производства отличается своеобразием. Это своеобразие заключается прежде всего в том, что, например, капиталистический способ производства возник и сложился в виде более или менее готовых форм капиталистического уклада хозяйства еще в недрах предшествующего ему феодального общества, а социалистический способ производства не может таким же образом возникнуть в недрах капитализма. Причина этого состоит в том, что капиталистический способ производства однотипен с феодальным: тот и другой основаны на частной собственности на средства производства и на эксплуатации человека человеком. Социалистический же способ производства предполагает уничтожение частной собственности на средства производства и всякой эксплуатации. Его возникновение означает коренной разрыв со всеми устоями капитализма, глубочайший переворот во всем экономическом основании общества, во всех общественных отношениях людей. В силу этого социалистический способ производства не может мирно, стихийно, самотеком возникнуть в недрах капитализма даже при вполне созревших объективных, материальных предпосылках социализма. Поэтому необходима социалистическая революция и переходный период от капитализма к социализму; в течение переходного периода создается, формируется и упрочивается в ходе классовой борьбы, под организующим воздействием пролетарской диктатуры социалистический способ производства.
«Между капиталистическим и коммунистическим обществом,— указывал Маркс,— лежит период революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть не чем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата» [138].
Товарищ Сталин, рассматривая и определяя особенности социалистической революции по сравнению с буржуазной революцией, пишет:
«1) Буржуазная революция начинается обычно при наличии более или менее готовых форм капиталистического уклада, выросших и созревших еще до открытой революции в недрах феодального общества, тогда как пролетарская революция начинается при отсутствии, или почти при отсутствии, готовых форм социалистического уклада.
Основная задача буржуазной революции сводится к тому, чтобы захватить власть и привести её в соответствие с наличной буржуазной экономикой, тогда как основная задача пролетарской революции сводится к тому, чтобы, захватив власть, построить новую, социалистическую экономику.
Буржуазная революция завершается обычно захватом власти, тогда как для пролетарской революции захват власти является лишь её началом...» [139].
При возникновении предшествовавших социализму общественно-экономических формаций в недрах старого общества развивались не только новые производительные силы, но и соответствующие им новые производственные отношения. Необходимым предварительным условием возникновения социалистического способа производства является экспроприация буржуазии, социалистическое обобществление средств производства. Социалистическая революция, пролетарская диктатура насильственно разрешают основное противоречие капитализма — противоречие между современными производительными силами и капиталистическими производственными отношениями.
Из этого вытекает еще одна особенность возникновения социалистического способа производства: производственные отношения социализма складываются не стихийно, как было в предшествующих социализму обществах, а в результате сознательной, планомерной деятельности трудящихся, руководимых пролетарским государством и коммунистической партией.
Со времени завоевания пролетариатом власти развитие производительных сил начинает все в большей и большей мере подчиняться направляющему воздействию социалистического государства. Этим создается возможность использовать завоеванную пролетариатом государственную власть для ускорения экономического развития.
В силу особых исторических условий эпохи империализма, вследствие неравномерности экономического и политического развития капиталистических стран социалистическая революция совершилась раньше всего не в наиболее развитых по уровню промышленности капиталистических странах, а в России — стране в отношении промышленности средне развитой, в стране аграрной. Царская Россия явилась самым слабым звеном в цепи империализма; экономические и социально-политические противоречия в ней достигли наибольшей остроты и привели к свержению царизма и к перерастанию буржуазно-демократической революции в социалистическую, к установлению советской власти—диктатуры пролетариата. По степени развития промышленности и производительных сил в целом царская Россия стояла позади США, Германии, Англии и Франции, но в ней все же был необходимый минимум развития крупной промышленности и многочисленный, хорошо организованный пролетариат, возглавляемый марксистской партией, т. е. были те объективные и субъективные условия, которые требуются для того, чтобы на основе диктатуры пролетариата возможно было успешно начать и довести до конца строительство социализма.
Борьба сил социализма и капитализма в переходный период
Строительство социализма в СССР в силу технико-экономической отсталости и аграрного характера дореволюционной России было связано с особыми трудностями, которых не будет испытывать после социалистической революции рабочий класс главных капиталистических стран. Трудности строительства социалистической экономики в СССР еще усугублялись тем, что страна была разорена двумя войнами — империалистической и гражданской. «Мы получили в наследство от старого времени,— говорил товарищ Сталин,— отсталую технически и полунищую, разоренную страну. Разоренная четырьмя годами империалистической войны, повторно разоренная тремя годами гражданской войны, страна с полуграмотным населением, с низкой техникой, с отдельными оазисами промышленности, тонувшими среди моря мельчайших крестьянских хозяйств,— вот какую страну получили мы в наследство от прошлого» [140].
Экономика Советской России в первые годы переходного периода представляла собой картину сосуществования и борьбы пяти экономических укладов: 1) остатков патриархального уклада, т. е. натурального хозяйства, 2) мелкотоварного производства (сюда относилось хозяйство большинства крестьян, продававших хлеб), 3) частнохозяйственного капитализма, 4) государственного капитализма и, наконец, 5) рожденного социалистической революцией и крепнувшего на основе диктатуры пролетариата социалистического уклада. Это многообразие и пестрота экономических укладов, наличие архаического патриархального уклада и преобладание отсталого мелкобуржуазного уклада в стране составляли своеобразие переходного периода в Советской России. Но, несмотря на эти указанные черты своеобразия, основные формы хозяйства, основные силы, между которыми шла борьба в переходный период в СССР, были в основном те же, которые неизбежно будут и во всех других странах при переходе от капитализма к социализму. Эти основные формы хозяйства: рождающийся социализм, свергнутый, но не добитый капитализм и мелкое товарное хозяйство.
«Экономика России в эпоху диктатуры пролетариата,— писал Ленин в 1919 г.,— представляет из себя борьбу первых шагов коммунистически объединенного,— в едином масштабе громадного государства,— труда с мелким товарным производством и с сохраняющимся, а равно с возрождающимся на его базе капитализмом» [141].
Основная борьба шла в переходный период между силами социализма и капитализма. Эта борьба шла по принципу: «кто — кого».
Сила социализма состоит в том, что он опирается на революционную диктатуру рабочего класса, на ее руководящую и преобразующую роль; он расковывает, поднимает для творчества бесчисленные таланты среди рабочего класса и всего народа, таланты, которые сковывал, мял и душил капитализм. Социализм объединяет и сплачивает миллионы трудящихся, возглавляемых коммунистической партией, вооруженной самой передовой научной теорией — марксизмом-ленинизмом, знанием законов строительства социализма, знанием законов развития общества и умением использовать эти законы для строительства социализма. Сила социализма состоит в том, что он опирается на основные, решающие командные высоты народного хозяйства: на национализированную социалистическим государством крупную и среднюю промышленность, транспорт, банки, внешнюю торговлю, землю. Сила социализма состоит в том, что это самый передовой способ производства, что социалистические производственные отношения открывают безграничный простор для развития производительных сил общества.
Сила же свергнутого, но не добитого капитализма состояла не только в нем самом, но и в преобладании в стране простого товарного хозяйства, стихийно, ежедневно, ежечасно рождавшего капитализм в массовом масштабе. Пока существовало это простое товарное хозяйство, неизбежно в силу стихийных экономических законов рождавшее капитализм, существовала опасность реставрации капитализма. В. И. Ленин в первые годы существования советского строя говорил: «Пока мы живем в мелко-крестьянской стране, для капитализма в России есть более прочная экономическая база, чем для коммунизма. Это необходимо запомнить. Каждый, внимательно наблюдавший за жизнью деревни, в сравнении с жизнью города, знает, что мы корней капитализма не вырвали и фундамент, основу у внутреннего врага не подорвали. Последний держится на мелком хозяйстве, и чтобы подорвать его, есть одно средство — перевести хозяйство страны, в том числе и земледелие, на новую техническую базу, на техническую базу современного крупного производства... Только тогда, когда страна будет электрифицирована, когда под промышленность, сельское хозяйство и транспорт будет подведена техническая база современной крупной промышленности, только тогда мы победим окончательно» [142].
Врага ленинизма, враги народа—троцкисты утверждали, что социализм не может победить в одной стране, что пролетариат неизбежно придет в столкновение с крестьянством, что он не может повести за собой крестьянство по пути к социализму, что в силу этого реставрация капитализма неизбежна. Правые оппортунисты и их главари — враги народа Бухарин, Рыков и другие, формально, на словах признавая возможность победы социализма в нашей стране, также отрицали ее на деле. Они, как и троцкисты, были злостными противниками социалистической индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства. Они выступали против ленинского учения о том, что диктатура пролетариата означает усиление классовой борьбы в новых формах, защищали вредительскую «теорию» мирного врастания капитализма в социализм, теорию стихийности, самотека, А стихия мелкотоварного хозяйства рождала капитализм [143].
Великие учители рабочего класса В. И. Ленин и И. В. Сталин разгромили реставраторские «теории» троцкистов и бухаринцев и вооружили коммунистическую партию и рабочий класс гениальной теорией о возможности победы социализма первоначально в одной, отдельно взятой стране, теорией о путях и средствах строительства социализма. Решающим политическим условием победы социализма, победы социалистического способа производства является удержание и упрочение пролетарской диктатуры, прочный союз рабочего класса и трудящегося крестьянства при руководящей роли рабочего класса в этом союзе. Решающим экономическим условием победы социализма, социалистического способа производства явилась социалистическая индустриализация страны.
Социалистическая индустриализация страны
В. И. Ленин писал:
«Спасением для России является не только хороший урожай в крестьянском хозяйстве — этого еще мало,— и не только хорошее состояние легкой промышленности, поставляющей крестьянству предметы потребления,— этого тоже еще мало,— нам необходима также тяжелая индустрия... Без спасения тяжелой промышленности, без ее восстановления мы не сможем построить никакой промышленности, а без нее мы вообще погибнем, как самостоятельная страна... Тяжелая индустрия нуждается в государственных субсидиях. Если мы их не найдем, то мы, как цивилизованное государство — я уже не говорю, как социалистическое,— погибли» [144].
Только создание тяжелой индустрии и ее сердцевины—машиностроения давало возможность технически перевооружить, реконструировать все хозяйство: промышленность, транспорт, сельское хозяйство, перевести их на базу современной техники. «Превратить нашу страну из аграрной в индустриальную, способную производить своими собственными силами необходимое оборудование,— вот в чём суть, основа нашей генеральной линии» [145]— говорил товарищ Сталин на XIV съезде ВКП(б). Обосновывая эту генеральную линию, И. В. Сталин говорил: «Мы догнали и перегнали передовые капиталистические страны в смысле установления нового политического строя, Советского строя. Это хорошо. Но этого мало. Для того, чтобы добиться окончательной победы социализма в нашей стране, нужно ещё догнать и перегнать эти страны также в технико-экономическом отношении. Либо мы этого добьёмся, либо нас затрут.
Это верно не только с точки зрения построения социализма. Это верно также с точки зрения отстаивания независимости нашей страны в обстановке капиталистического окружения. Невозможно отстоять независимость нашей страны, не имея достаточной промышленной базы для обороны. Невозможно создать такую промышленную базу, не обладая высшей техникой в промышленности.
Вот для чего нужен нам и вот что диктует нам быстрый темп развития индустрии» [146].
Товарищ Сталин не только обосновал, но и отстоял генеральную линию партии на социалистическую индустриализацию страны, отстоял в упорной борьбе с врагами партии — троцкистами, бухаринцами, националистами.
И. В. Сталину принадлежит заслуга всесторонней разработки научной теории социалистической индустриализации страны. Он обосновал экономическую и социальную возможность, а также политическую и военную необходимость осуществления социалистической индустриализации в кратчайшие исторические сроки, он разработал советский метод индустриализации страны.
Товарищ Сталин показал, что основу социалистической индустриализации страны составляет тяжелая индустрия и прежде всего ее сердцевина — машиностроение. Крупная промышленность, в особенности машиностроение, концентрирует в себе высшие достижения науки и техники. Только передовая мощная машиностроительная промышленность могла явиться и явилась основой технической реконструкции всей страны, могла создать материальную основу такой производительности труда, которая необходима для социализма. Крупная индустрия явилась базой укрепления диктатуры пролетариата, увеличивая численность рабочего класса, его удельный вес в обществе. Только тяжелая индустрия и прежде всего машиностроение могли создать материально-техническую основу для социалистического переустройства крестьянского хозяйства. Социалистическая индустриализация страны явилась ключом к разрешению противоречия между самой передовой, советской властью и отсталой экономикой. Только тяжелая индустрия, современная машиностроительная промышленность, производящая современные машины, оборудование, могла явиться основой экономической независимости Советской страны. Наконец, только современная крупная индустрия и ее сердцевина — машиностроение могли создать материально-техническую основу обороноспособности и военной мощи страны и обеспечить ее независимость от капиталистического окружения. Индустриализация страны поэтому являлась жизненной необходимостью, закономерностью развития социализма в нашей стране.
Социалистическая индустриализация в СССР должна была осуществляться иным методом, иными путями, средствами и темпами, чем индустриализация в капиталистических странах. Индустриализация страны, строительство тяжелой индустрии, требует огромных финансовых затрат. В таких странах, как Англия, Германия, США, индустриализация осуществлялась за счет эксплуатации трудящихся, за счет грабежа колоний, за счет военных контрибуций, за счет иностранных займов. Эти пути были неприемлемы для государства трудящихся, для Советской страны, а что касается иностранных займов, то капиталисты, естественно, не хотели поддерживать страну социализма. Она могла рассчитывать только на собственные внутренние средства. Опираясь на национализацию земли, промышленности, транспорта, банков, внешней торговли, осуществляя строжайший режим экономии во всем, Советское государство, руководимое коммунистической партией, обеспечило мощные источники накопления средств, необходимых для осуществления социалистической индустриализации страны.
Характеризуя советский метод индустриализации, товарищ Сталин говорил:
«Советский метод индустриализации страны коренным образом отличается от капиталистического метода индустриализации. В капиталистических странах индустриализация обычно начинается с лёгкой промышленности. Так как в лёгкой промышленности требуется меньше вложений и капитал оборачивается быстрее, причём получение прибыли является более лёгким делом, чем в тяжелой промышленности, то лёгкая промышленность становится там первым объектом индустриализации. Только по истечении длительного срока, в течение которого лёгкая промышленность накопляет прибыли и сосредоточивает их в банках, только после этого наступает очередь тяжёлой промышленности и начинается постепенная перекачка накоплений в тяжёлую индустрию для того, чтобы создать условия для её развёртывания. Но это — процесс длительный, требующий большого срока в несколько десятилетий, в течение которого приходится ждать развития лёгкой промышленности и прозябать без тяжёлой промышленности. Понятно, что коммунистическая партия не могла стать на этот путь. Партия знала, что война надвигается, что оборонять страну без тяжёлой индустрии невозможно, что нужно поскорее взяться за развитие тяжёлой индустрии, что опоздать в этом деле — значит проиграть. Партия помнила слова Ленина о том, что без тяжёлой индустрии невозможно отстоять независимость страны, что без неё может погибнуть советский строй. Поэтому коммунистическая партия нашей страны отвергла «обычный» путь индустриализации и начала дело индустриализации страны с развёртывания тяжёлой индустрии. Это было очень трудно, но преодолимо. Большую помощь оказала в этом деле национализация промышленности и банков, давшая возможность быстрого сбора и перекачки средств в тяжёлую индустрию.
Не может быть сомнений, что без этого невозможно было бы добиться превращения нашей страны в индустриальную страну в такой короткий срок» [147].
Так как социалистическая индустриализация опирается на общественную собственность на средства производства, на внутреннее накопление и сбережение средств, создаваемых трудом рабочих и крестьян, то важнейшим условием ее осуществления являлась борьба за повышение производительности труда, за снижение себестоимости, за сознательную социалистическую дисциплину труда, за режим экономии.
Социалистическая индустриализация страны отличается от капиталистической не только по своим методам, но и по своим экономическим и социальным последствиям. Индустриализация в условиях капитализма неизбежно вела к разорению и экспроприации крестьянства, мелких самостоятельных производителей вообще, к обнищанию трудящихся, к усилению эксплуатации рабочего класса. Социалистическая индустриализация, хотя и требовала в первое время известных жертв со стороны трудящихся, вместе с тем была внутренне связана с неуклонным повышением материального положения и культурного уровня трудящихся.
Капиталистическая индустриализация ведет к углублению пропасти между городом и деревней. Социалистическая индустриализация, наоборот, явилась материальной основой социалистического переустройства крестьянского хозяйства — коллективизации, основой вооружения сельского хозяйства передовой техникой и, следовательно, явилась основой для уничтожения противоположности города и деревни.
Капиталистическая индустриализация вела к усилению грабежа колоний, к росту национально-колониального гнета. Социалистическая индустриализация, наоборот, привела народы, которые ранее были отсталыми, к экономическому расцвету, к развитию индустриализации в советских национальных республиках, к полному уничтожению экономического и культурного неравенства между народами СССР, к упрочению равенства и дружбы народов.
Таковы основные положения сталинской теорий индустриализации, которые легли в основу знаменитых пятилетних планов строительства социализма. В результате осуществления этих планов была в кратчайший исторический срок создана первоклассная тяжелая индустрия, в том числе машиностроительная промышленность, и притом в таких масштабах, перед которыми бледнеют масштабы стран капиталистической Европы.
Благодаря сталинской политике социалистической индустриализации советский народ смог в короткий срок преодолеть былую технико-экономическую отсталость страны, совершить скачок от отсталости к социалистическому прогрессу, превратить страну из аграрной в передовую индустриальную державу.
Социалистическая индустриализация страны была осуществлена советским народом под руководством коммунистической партии и ее вождя И. В. Сталина в ожесточенной борьбе с врагами, стремившимися всеми средствами, в том числе саботажем, диверсиями, вредительством, сорвать строительство социализма. В этой классовой борьбе за социалистическую индустриализацию победителем вышел рабочий класс и его коммунистическая партия.
Коллективизация крестьянского хозяйства
Второй важнейшей и вместе с тем самой трудной задачей в создании социалистического способа производства, экономического фундамента социализма, явилась коллективизация сельского хозяйства, перевод 25 млн. крестьянских хозяйств на рельсы социализма.
Создание социалистического способа производства в сельском хозяйстве СССР имело свои особенности, вытекавшие из крайней отсталости и распыленности крестьянского хозяйства. Октябрьская социалистическая революция могла первоначально осуществить лишь национализацию всей земли, отобрать землю у помещиков и передать в пользование крестьянам. Но это еще не означало перевода сельского хозяйства на социалистический путь развития. Раскулачивание, проведенное комитетами бедноты в 1918 г., также еще не означало перехода к социалистическому хозяйству, ибо экспроприированные беднотой у кулачества средства производства (инвентарь, запасы хлеба, скот) не были обобществлены, а перешли в собственность отдельных беднейших крестьян.
В первые годы существования советского строя социалистический способ производства в сельском хозяйстве существовал лишь в виде сравнительно небольшого числа совхозов и сельскохозяйственных артелей и коммун, тонувших в океане мелких и мельчайших крестьянских хозяйств, рождавших капитализм. Коммунистической партии, Советскому государству пришлось терпеливо и упорно, шаг за шагом, в течение длительного времени подготовлять материальные условия перевода крестьянских хозяйств на социалистический путь развития. Необходимо было добиться, чтобы десятки миллионов крестьян на опыте убедились в преимуществах крупного хозяйства, основанного на передовой сельскохозяйственной технике, перед мелким, основанным на примитивной технике.
Великий Ленин учил: «мелким хозяйством из нужды не выйти» [148]. «Лишь в том случае, если удастся на деле показать крестьянам преимущества общественной, коллективной, товарищеской, артельной обработки земли, лишь, если удастся помочь крестьянину, при помощи товарищеского, артельного хозяйства, тогда только рабочий класс, держащий в своих руках государственную власть, действительно докажет крестьянину свою правоту, действительно привлечет на свою сторону прочно и настоящим образом многомиллионную крестьянскую массу» [149].
Исходя из этих положений ленинизма, коммунистическая партия и вела работу по подготовке социалистического переустройства сельского хозяйства. Опираясь на указания В. И. Ленина о коллективизации, на знаменитый ленинский кооперативный план, И. В. Сталин всесторонне разработал теорию коллективизации сельского хозяйства, теорию, явившуюся практической программой деятельности партии по социалистическому переустройству сельского хозяйства.
Товарищ Сталин всесторонне разработал вопрос о колхозах как социалистической форме сельского хозяйства. Он показал, что именно сельскохозяйственная артель является основным и главным звеном колхозного развития на современном этапе. Сельскохозяйственная артель— это наиболее понятная широким массам крестьян форма социалистического хозяйства, дающая возможность правильно сочетать общественные и личные интересы колхозников. Товарищ Сталин раскрыл и обосновал значение МТС, как опорных пунктов социалистического преобразования сельского хозяйства.
Коллективизация сельского хозяйства явилась для Советской страны экономической необходимостью. Если социалистическая промышленность развивалась по принципу расширенного воспроизводства и вытесняла капиталистические элементы, то мелкое крестьянское хозяйство не всегда могло обеспечить даже простое воспроизводство и к тому же служило питательное средой для роста капиталистических элементов. Это противоречие между промышленностью и сельским хозяйством, отставание сельского хозяйства тормозило развитие производительных сил страны. На XV съезде ВКП(б), в 1927 г., товарищ Сталин говорил:
«Выход в переходе мелких и распылённых крестьянских хозяйств в крупные и объединённые хозяйства на основе общественной обработки земли, в переходе на коллективную обработку земли на базе новой, высшей техники.
Выход в том, чтобы мелкие и мельчайшие крестьянские хозяйства постепенно, но неуклонно, не в порядке нажима, а в порядке показа и убеждения, объединять в крупные хозяйства на основе общественной, товарищеской, коллективной обработки земли, с применением сельскохозяйственных машин и тракторов, с применением научных приёмов интенсификации земледелия.
Других выходов нет» [150].
Если в первый период существования Советского государства состояние производительных сил (невозможность дать деревне передовую сельскохозяйственную технику — тракторы, комбайны и т. п.) не позволяло осуществить перевод миллионов крестьянских хозяйств на путь социалистического развития, то в результате политики индустриализации была подготовлена материальная основа перехода к социализму. Создание промышленности сельскохозяйственного машиностроения дало возможность снабдить деревню десятками и сотнями тысяч тракторов и других сельскохозяйственных машин. Новые производительные силы с необходимостью требовали перехода к крупному, социалистическому сельскому хозяйству, к социалистическим производственным отношениям в деревне.
Перевод миллионов крестьянских хозяйств на социалистический путь развития был облегчен национализацией земли, осуществленной Великой Октябрьской социалистической революцией. Советский крестьянин не был так прикован к клочку своей земли, как крестьянин на Западе. Переход к коллективизации был подготовлен также насаждением всех форм кооперации, развитием кооперативной общественности в деревне, длительной воспитательной работой коммунистической партии, показом опыта лучших совхозов и колхозов, предоставлением ссуд и кредита колхозам, налоговых льгот колхозникам. Немалую роль в подготовке коллективизации сыграла политическая изоляция кулачества, осуществленная партией и советской властью в ходе хлебозаготовок 1927 и 1928 гг. Партия сплотила вокруг себя деревенскую бедноту и середняцкие массы против кулачества, саботировавшего хлебозаготовки. Так был подготовлен переход к сплошной коллективизации крестьянского хозяйства.
Сплошная коллективизация крестьянского хозяйства и осуществленная на ее основе ликвидация кулачества как класса явились глубочайшим революционным переворотом, скачком из старого качественного состояния общества в новое качественное состояние, равнозначным по своим последствиям Октябрьскому перевороту.
«Своеобразие этой революции состояло в том, что она была произведена сверху, по инициативе государственной власти, при прямой поддержке снизу со стороны миллионных масс крестьян, боровшихся против кулацкой кабалы, за свободную колхозную жизнь» [151].
Как политика коммунистической партии в области индустриализации страны, так и ее политика в области коллективизации встретила ожесточенное, бешеное сопротивление капиталистических элементов и их агентуры — троцкистов, правых оппортунистов, националистов.
Чтобы осуществить труднейшую после завоевания власти задачу социалистической революции — перевод мелких крестьянских хозяйств на социалистический путь развития — и ликвидировать самый многочисленный эксплуататорский класс — кулачество, надо было разбить политически агентуру кулачества — бухаринцев, троцкистов, кондратьевцев, разгромить их вражеские теории — теорию самотека, теорию равновесия секторов хозяйства, теорию мирного врастания кулачества в социализм, теорию устойчивости мелкого крестьянского хозяйства и т. п.
Задачу теоретического, идейного разгрома врагов социализма, врагов коллективизации крестьянского хозяйства осуществил И. В. Сталин. Здесь особое место занимает гениальная работа товарища Сталина «К вопросам аграрной политики в СССР» (декабрь 1929 года). Товарищ Сталин разоблачил буржуазный и антинаучный характер бухаринской теории самотека, согласно которой крестьянское хозяйство будто бы само, без организующей и преобразующей роли Советского государства и коммунистической партии перейдет на путь социализма. Товарищ Сталин дал глубоко научное, теоретическое обоснование путей и средств перевода миллионов крестьянских хозяйств на социалистический путь развития, на путь коллективного хозяйства. Решающей материальной предпосылкой перевода мелкого крестьянского хозяйства на путь социализма явились новые производительные силы, созданные в деревне. Эти новые производительные силы требовали новых, социалистических производственных отношений между людьми, перехода к крупному коллективному хозяйству. Но переход трудящегося крестьянства к социализму не мог совершиться самотеком, стихийно, без организующей роли социалистического города, без классовой борьбы против кулачества — главного врага коллективизации. Необходимо было организовать бедняцкое и середняцкое крестьянство на борьбу против кулачества. Сплошная коллективизация крестьянского хозяйства была неразрывно связана с ликвидацией кулачества как класса.
Лишь решительное, смелое наступление социализма против капиталистических элементов, разгром классовых врагов и их агентуры — троцкистов и бухаринцев — обеспечили победу социализма над капитализмом, безраздельное торжество социалистического способа производства во всем хозяйстве страны.
«Все антипартийные махинации троцкистов и правых, вся их «работа» по части саботажа мероприятий нашего правительства преследовали одну цель: сорвать политику партии и затормозить дело индустриализации и коллективизации. Но партия не поддавалась ни угрозам одних, ни воплям других и уверенно шла вперед, несмотря ни на что. Заслуга партии состоит в том, что она не приспосабливалась к отсталым, не боялась итти против течения и всё время сохраняла за собой позицию ведущей силы. Не может быть сомнения, что без такой стойкости и выдержки коммунистическая партия не смогла бы отстоять политику индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства» [152].
Осуществляя историческое дело коллективизации крестьянского хозяйства, коммунистическая партия вела борьбу не только против сторонников теории самотека, но и против «левацких» перегибов, угрожавших погубить колхозное движение. Великое политическое значение имела статья И. В. Сталина «Головокружение от успехов» (2 марта 1930 г.), в которой подчеркивался со всей силой принцип добровольности колхозного строительства и указывалось на необходимость учитывать своеобразие различных районов СССР при определении темпов коллективизации. Выправляя допущенные партийными работниками ошибки в области коллективизации, товарищ Сталин нанес «сильнейший удар врагам Советской власти, надеявшимся на то, что на почве перегибов им удастся восстановить крестьянство против Советской власти» [153].
Итак, при возникновении социалистического способа производства в сельском хозяйстве действует общая закономерность развития, открытая Марксом: зависимость изменения производственных отношений от развития производительных сил. Вместе с тем в возникновении и развитии социалистического способа производства в советской деревне имеется и своеобразие. «В течение 8—10 лет,— пишет товарищ Сталин,— мы осуществили в сельском хозяйстве нашей страны переход от буржуазного индивидуально-крестьянского строя к социалистическому, колхозному строю. Это была революция, ликвидировавшая старый буржуазный хозяйственный строй в деревне и создавшая новый, социалистический строй. Однако этот переворот совершился не путём взрыва, т. е. не путём свержения существующей власти и создания новой власти, а путём постепенного перехода от старого буржуазного строя в деревне к новому. А удалось это проделать потому, что это была революция сверху, что переворот был совершён по инициативе существующей власти при поддержке основных масс крестьянства» [154].
В результате победы ленинско-сталинской политики социалистической индустриализации и коллективизации, в ожесточенной классовой борьбе капитализм был вытеснен из всех областей хозяйства СССР, экономические корни его были подорваны и выкорчеваны. Вместо старого, капиталистического экономического базиса был создан новый, социалистический базис.
2. Производительные силы социалистического общества
В годы сталинских пятилеток все отрасли народного хозяйства—промышленность, земледелие, транспорт—были реконструированы на базе самой передовой современной техники. С точки зрения уровня техники СССР не только догнал главные страны капитализма, но и перегнал их. Характеризуя результаты технической реконструкции социалистического хозяйства, товарищ Сталин говорил на XV111 съезде ВКП(б): «Можно сказать без преувеличения, что с точки зрения техники производства, с точки зрения насыщенности промышленности и земледелия новой техникой, наша страна является наиболее передовой в сравнении с любой другой страной, где старое оборудование висит на ногах у производства и тормозит дело внедрения новой техники» [155].
Социалистический способ производства опирается ныне на самую передовую технику. Социалистическая промышленность СССР в состоянии производить и производит всевозможные машины, механизмы, станки, инструменты, необходимые промышленности, сельскому хозяйству, транспорту, армии.
При общем бурном росте социалистической индустрии машиностроительная промышленность росла и развивалась еще более гигантскими темпами. Так, если в 1940 г. крупная промышленность по сравнению с 1913 г. выросла в 12 раз, то машиностроение возросло в 50 раз. Доля машиностроения в объеме всей промышленности СССР в 1940 г. составляла 36,3% (в США в 1935 г. эта доля была равна 17,6%, в Великобритании—16,2%). Это значит, что машиностроительная промышленность занимает первое место среди всех отраслей промышленности СССР. Ей принадлежит ведущая роль. В результате осуществления послевоенной сталинской пятилетки объем машиностроения по сравнению с довоенным периодом возрос в два раза.
Роль техники при социализме
Характерной чертой техники социализма является то, что машина ставится на службу человеку. Выше мы видели, как в условиях капитализма машина превращается в орудие порабощения рабочего. В условиях социалистического способа производства наука и техника поставлены на службу трудящимся. Здесь технический прогресс ведет к облегчению труда человека, к увеличению его власти над силами природы, к расцвету личности, к росту благосостояния народа.
Техническая политика социалистического государства направлена к тому, чтобы насытить техникой все отрасли народного хозяйства. А в условиях капитализма техника вводится только там, где она обеспечивает получение высокой прибыли.
Противоположность социалистического и капиталистического способов производства, различие роли техники при капитализме и социализме получают свое отражение даже в характере развития техники, в конструкции машин, станков.
На первый взгляд кажется, что конструкция машины или станка определяется чисто техническими условиями, расчетами. Это, конечно, так. Типы машин и станков в определенном отношении зависят и от их назначения: быть ли им средством облегчения труда рабочего или служить средством эксплуатации. Старший мастер московского завода «Калибр» Н. Российский пишет:
«С огромным возмущением читал я недавно описание станков фирмы «Балей» — «последний крик» капиталистической техники. Работая на этом станке, человек пользуется одновременно двумя рукоятками, ножными педалями и хомутом. Да, американские конструкторы создали хомут выпуска середины XX века! В этот хомут рабочий впрягается и движениями туловища перемещает продольный супорт. Так рабочий в течение смены «вытанцовывает» 800 изделий. Станок этот получил зловещую кличку — «Чарльстон». Но это — еще не все. Конструкторы предусмотрели, что рабочий может позволить себе недостаточно интенсивно «танцовать», и они нашли способ, чтобы устранить такую «опасность». Над самой головой рабочего смонтирован аппарат для стока масла, в случае если рабочий во-время не сделает нужное движение, масло выльется ему на голову.
Такова постыдная, американская «новинка» середины XX века, представляющая собою еще один вид издевательства и глумления американских монополистов над рабочими» [156].
Этот пример служит яркой иллюстрацией того, как капиталистическое применение машин отражается на их конструкции.
В условиях социализма перед техникой ставится диаметрально противоположная капитализму задача: облегчить труд, максимально увеличить его производительность, заменив тяжелые, трудоемкие и однообразные, односложные, отупляющие мозг и крайне утомляющие работника операции машиной. Этой цели подчинена автоматизация и телемеханизация производства, которая может полностью развиться лишь при социализме. Советское машиностроение применяет принцип всесторонней автоматизации производства, что позволяет осуществлять через соответствующую аппаратуру без непосредственного участия человека не только отдельные производственные операции, но и комплексы связанных друг с другом операций. На долю человека, рабочего во все возрастающей мере выпадает функция распорядителя машин и системы машин, контролера за их пуском, ходом, работой.
«Плановое производство станков позволило систематически совершенствовать их конструкции в направлении увеличения производительности, дальнейшей автоматизации, повышения точности их работы и срока службы без ремонта, облегчения обслуживания, удобства отвода стружки и уборки, повышения безопасности работы, а также повышения технологических качеств для изготовления. Советские конструкции станков начали развиваться как «узловые», т. е. как конструкции, состоящие из отдельных функционально независимых узлов, монтируемых на станине и связываемых при необходимости между собой нужными кинематическими цепями. Этот путь позволяет более глубокое проведение принципов стандартизации и кооперации в изготовлении, облегчает периодическую модернизацию отдельных узлов, требующих улучшения, удешевляет и ускоряет изготовление, облегчает сборку и последующий ремонт станков» [157].
Автоматика и телемеханика в условиях социализма облегчают труд, делают его содержательным и более производительным, сокращают время производства изделий, трудоемкость операций. Значительные успехи в деле автоматизации и механизации достигнуты в машиностроительной промышленности СССР. Советские конструкторы создали фотокопировальный станок автомат, изготовляющий детали по чертежу, вложенному в станок, без непосредственного участия рабочего. На многих заводах автоматизирована транспортировка и подача деталей к станкам. Это освобождает рабочих от однообразной, утомительной и мало производительной работы.
Огромные успехи в деле автоматизации производства достигнуты в области металлурги (в доменном и мартеновском производстве), в электроэнергетике, угольной, горнорудной и нефтяной промышленности. В главном зале Днепрогэса работает всего 9 человек.
Угольная и горнорудная промышленность были наиболее отсталыми в старой России. В такой капиталистически развитой стране, как Англия, и даже в значительной мере в США угольная промышленность до сих пор является технически отсталой. В СССР в настоящее время добыча каменного угля почти полностью механизирована. Место кайла и обушка заняли пневматический отбойный молоток и врубовая машина. Расширяется применение горного комбайна, производящего подрубку угольного пласта, отбойку угля и погрузку его на транспортер. Транспортировка угля также механизирована. Делегация шотландских горняков, побывавшая в 1949г. в СССР и посетившая Подмосковный и Донецкий угольные бассейны, в брошюре, изданной в Англии, пишет: «Осмотрев эти шахты, мы заявляем, что это самые механизированные шахты, какие мы когда-либо видели, и что при подобной механизации тяжелый труд в шахтах устранен» [158].
Таково свидетельство шотландских горняков. В их заявлении есть некоторая зависть к русским товарищам. Эта здоровая зависть должна вызвать у них чувство гнева к английским капиталистам и их лейбористским слугам — Бенину, Эттли, Криппсу.
Развитие техники социалистического общества открывает в перспективе возможность перехода от автоматизации отдельных процессов производства, отдельных агрегатов к созданию автоматизированных цехов и целых заводов, управляемых квалифицированными, технически и культурно высокоразвитыми работниками, стоящими на уровне современных инженерно- технических работников.
Повсеместное осуществление автоматизации производства требует всесторонней электрификации хозяйства страны. Недаром великий Ленин говорил, что коммунизм — это Советская власть плюс электрификация всей страны. По абсолютному уровню энерго- и электровооружения СССР занимает второе место в Европе, а по степени электрификации наша социалистическая промышленность уже обогнала европейские страны. Коэфициент электрификации (т. е. отношение мощности электромоторов к мощности всех двигателей, обслуживающих рабочие машины) поднялся в СССР за годы довоенных сталинских пятилеток с 0,65 до 0,85, превзойдя уровень всех стран Европы, а по ряду отраслей — и уровень США.
Техническая революция в сельском хозяйстве
В результате коллективизации крестьянского хозяйства вместо океана раздробленных мелких хозяйств в СССР на основе социалистических отношений сложилось самое крупное и самое механизированное в мире сельское хозяйство.
На основе социализма сельское хозяйство СССР добилось огромных успехов. Так, посевные площади в 1938 г. по отношению к 1913 г. возросли на 32 млн. гектаров. В 1940 г. социалистическое сельское хозяйство имело 530 тыс. тракторов, 182 тыс. комбайнов, 288 тыс. грузовых автомашин. Хотя тракторный парк в США по своей численности также значителен, но тракторы применяются в США лишь в сравнительно крупных капиталистических хозяйствах, а 70% хозяйств совсем не имеют тракторов. Трактор в США используется в пять раз менее производительно, чем в СССР. Парк комбайнов в СССР уже в 1937 г. в два раза превосходил парк комбайнов в США, и каждый комбайн в социалистическом хозяйстве использовался в три раза более производительно.
В этих фактах обнаруживается преимущество социализма перед капитализмом, и это свидетельствует о том, что современные производительные силы требуют социалистических производственных отношений.
Советское сельское хозяйство стало самым механизированным. Для сравнения можно указать, что в США механизирована только половина пахоты и одна треть посева, в то время как в СССР в 1940 г. машинно-тракторные станции обрабатывали 94,5% всей посевной площади колхозов. Европейские капиталистические страны еще больше отстали в этом отношении.
Социалистическое сельское хозяйство имеет на вооружении кроме тракторов, комбайнов, различных систем плугов, культиваторов, сеялок, сенокосилок и такие сельскохозяйственные машины, как льнотеребилки, льнокомбайны, полностью механизирующие уборку льна, хлопкоуборочные машины, сложные зерноочистительные машины большой производительности, коноплеуборочные машины, силосные комбайны, молотилки для различных культур. Советские конструкторы создали самоходный комбайн, рассчитанный на работу без тракторной тяги. Не только промышленность, но и сельское хозяйство СССР все более электрифицируется.
Важнейшая производительная сила – люди социалистического общества
Наряду с изменением орудий производства в СССР изменились, усовершенствовались методы труда, методы производства как в промышленности, так и в сельском хозяйстве. Вместе с изменением орудий труда, вместе с возникновением новых отраслей производства в условиях социалистического способа производства формировались и новые люди, люди социалистического общества. Маркс говорил, что современный рабочий класс капиталистических стран является историческим продуктом целого ряда экономических переворотов, завершившихся возникновением современной крупной промышленности, Рабочий класс СССР является творцом величайшей социалистической революции и вместе с тем ее результатом. За годы существования советского строя рабочий класс СССР изменился коренным образом. Из угнетенного, эксплуатируемого класса он превратился в класс, свободный от гнета и эксплуатации и стоящий во главе государства.
Советский рабочий, крестьянин, интеллигент — это освобожденные от эксплуатации, сознательные труженики социалистического общества, люди развитые, инициативные, постоянно повышающие свой культурно-технический уровень. Наука и техника при социализме служат трудящимся, облегчают их труд, способствуют повышению их благосостояния. Прошлый труд, воплощенный в средствах производства, при социализме перестал господствовать над живым трудом, над трудящимися, средства производства перестали быть орудием эксплуатации.
При социализме труд впервые приобретает творческий характер, и работник получает возможность всестороннего развития. Наука, умственный труд не противостоят больше рабочим, физическому труду как антагонистическая сила. Умственный труд не только в виде труда техника, инженера, конструктора, агронома, но и как составная часть труда самого рабочего-новатора и колхозника-стахановца непосредственно вплетается в процесс производства, становится материальной производительной силой. Работники социалистического производства - это люди типа Николая Российского, Генриха Борткевича, Павла Быкова, Дмитрия Макеева, Александра Чутких, Прасковьи Ангелиной, Лидии Корабельниковой, это смелые новаторы, рационализаторы производства, люди, революционизирующие процесс труда, добивающиеся все новых и новых высоких показателей производительности труда и наиболее высокого качества продукции.
Рабочие в условиях социализма освободились от целого ряда черт, которые привил им капитализм, строй частной собственности и угнетения. Например, при капитализме неизбежно отношение к труду, как к делу подневольному. Рабочий класс СССР в условиях социализма выработал у себя новые черты, новые качества.
Основные черты, характеризующие советского рабочего как новую, революционную производительную силу, это дух новаторства, смелая инициатива, ломающая старое, отживающее и мешающее развитию производительных сил, творческое отношение к труду, чуждое самоуспокоенности, высокий уровень общей и технической культуры, сочетание умственного и физического труда, отношение к труду, как к общественному долгу, как к делу чести, к делу славы, к делу доблести и геройства. Эти черты нашли свое лучшее выражение и воплощение в стахановцах и в стахановском труде. Характеризуя стахановцев как новый тип рабочего, рожденный социалистическим строем, И. В. Сталин говорил:
«Что это за люди? Это, главным образом,— молодые или средних лет рабочие и работницы, люди культурные и технически подкованные, дающие образцы точности и аккуратности в работе, умеющие ценить фактор времени в работе и научившиеся считать время не только минутами, но и секундами. Большинство из них прошло так называемый технический минимум и продолжает пополнять свое техническое образование. Они свободны от консерватизма и застойности некоторых инженеров, техников и хозяйственников, они идут смело вперед, ломая устаревшие технические нормы и создавая новые, более высокие, они вносят поправки в проектные мощности и хозяйственные планы, составленные руководителями нашей промышленности, они то и дело дополняют и поправляют инженеров и техников, они нередко учат и толкают их вперед, ибо это — люди, вполне овладевшие техникой своего дела и умеющие выжимать из техники максимум того, что можно из нее выжать» [159].
В своей статье «Поиски нового» токарь Ленинградского завода имени Свердлова Генрих Борткевич пишет: «Было время, когда лучшей похвалой рабочему служило выражение: «золотые руки». Сейчас мера другая. Навык, природная сметка, как бы велики они ни были, передовому советскому рабочему недостаточны. Работа у станка — это уже не один только физический труд. Это и труд умственный. Он связан с вычислениями, с техническим творчеством.
Трудно представить себе стахановца, который не следил бы за газетами, не заглядывал бы в книги, причем не только в те, что связаны с его специальностью. Жизнь идет вперед. Мы не можем отставать от нее. Отстать — значит успокоиться, а самоуспокоенность чужда советскому человеку. По самой природе своей он постоянно стремится к новому. Такими воспитала нас партия Ленина — Сталина.
Высокие скорости — это скорости советского рабочего, хозяина станка, завода, своей страны. А достигаются они только постоянным кропотливым трудом» [160].
Таков новый духовный облик рабочего, неизвестный прежней истории общества. Советские люди — это люди широкого кругозора, творчески относящиеся к своему труду, испытывающие подлинную радость от своего вдохновенного труда. Токарь московского завода шлифовальных станков Павел Быков пишет о результатах своего труда:
«Ставлю на каждую деталь свое клеймо — маленькую «пятерку», в последний раз оглядываю результаты дневного труда и желаю деталям «счастливого пути». Недавно это были почти бесформенные и некрасивые заготовки, сейчас, стройные, с причудливой, но разумной формой, сверкающие, они невольно приковывают взор... Не один десяток тысяч всевозможных деталей выточил я за шестнадцать лет работы на заводе, и не на одну сотню заводов моей страны разошлись они вместе со станками с нашей заводской маркой «МСЗ». Сознание этого приносит мне глубокое удовлетворение» [161].
Как изменились в условиях социализма люди, производители материальных благ, наглядно видно и на примере работников сельского хозяйства. Единоличное крестьянское сельское хозяйство знало лишь одного универсального работника — крестьянина, хлебопашца; разделение труда внутри деревни было крайне слабо развито. В колхозном сельском хозяйстве широко развито разделение труда: имеются трактористы, комбайнеры, машинисты, шоферы, механики, агрономы, зоотехники, полеводы, бригадиры, звеньевые, конюхи, доярки, заведующие животноводческими фермами, колхозники-хлопководы, колхозники — специалисты по разведению свеклы, кок-сагыза и т. д и т. п. В 1938 г. в МТС числилось: 943 тыс. трактористов, 247 тыс. комбайнеров, 215 тыс. шоферов, 33 тыс. механиков. По данным, опубликованным в «Систематическом словаре занятий» в 1939 г., из 17 тыс. существующих в СССР специальностей в сельском хозяйстве имеется 700 специальностей.
Благодаря высокой механизации социалистического сельского хозяйства сельскохозяйственный труд превращается в разновидность индустриального труда. Прежний крестьянин, работавший на жалком клочке земли при помощи примитивных орудии производства — сохи, однолемешного плута, деревянной бороны, убиравший хлеб при помощи косы, серпа и обмолачивавший его деревянным цепом, был рабом земли, рабом природы, темным, забитым, неграмотным, надеявшимся на милость бога. Советский крестьянин-колхозник, как и советский рабочий, — это человек, работающий при помощи современных машин, опирающийся на науку. Это грамотный и развитой работник, который руководствуется революционным девизом великого Мичурина: не ждать милостей от природы, а взять их у нее. При помощи и под руководством социалистического города наши крестьяне активно преобразуют природу: они осуществляют грандиознейшие планы полезащитных лесонасаждений, прорывают каналы, изменяют течение рек, подчиняют стихийные силы природы своей власти. Это люди, сознающие мощь социалистического коллективного труда, освободившиеся от рутины, косности, предрассудков. Это новаторы, прокладывающие новые пути в развитии производства, в методах труда. Это люди широчайших замыслов и планов, вдохновителем их является партия Ленина — Сталина. Прежний крестьянин руководствовался в своей хозяйственной практике стародедовскими обычаями, правилом: «так поступали деды наши». Колхозный крестьянин не останавливается на достигнутом, он непрерывно стремится вперед, к новым, более высоким урожаям.
На фабриках и заводах, в совхозах и колхозах осуществляется кооперация социалистического труда. Если даже в условиях подневольного труда кооперация рождала новую производительную силу, то тем более велико значение кооперации социалистического труда. Она еще в большей мере повышает мощь объединенного труда, рождает дух творческого соревнования, создает новую производительную силу, намного превышающую сумму сил обособленных индивидов.
3. Социалистические производственные отношения
Социалистические отношения сотрудничества и взаимной помощи
Основу социалистических производственных отношений составляет общественная социалистическая собственность на средства производства. Эта собственность утвердилась в результате ликвидации капиталистической системы хозяйства, отмены частной собственности на средства производства.
В условиях социализма фабрики, заводы, земля и другие средства производства превращены в могучий источник роста благосостояния трудящихся и уже не могут стать средством эксплуатации человека человеком. Если при капитализме рост богатства капиталистов означает рост нищеты трудящихся и идёт рука об руку с разорением миллионов, то при социализме во всемерном умножении общественного богатства заложен материальный источник благополучия всего общества и каждого гражданина.
Социалистические производственные отношения — это отношения товарищеского сотрудничества и социалистической взаимопомощи освобожденных от эксплуатации работников, Эти общественные производственные отношения охватывают, собой как связи между производителями внутри завода, фабрики, шахты, совхоза, колхоза, так и взаимные связи между трудящимися всей страны, занятыми в различных отраслях производства.
Частная собственность на средства производства разъединяет людей, ставит их во враждебные, антагонистические отношения друг к другу. Социалистическая собственность соединяет и объединяет людей в процессе производства и во всей социальной жизни; она умножает силы людей, увеличивает их энергию,
В условиях капитализма экономическим законом является непримиримая взаимная борьба конкурентов: добивай отстающего, вытесняй его, истребляй — это волчий закон хищников, звериный закон джунглей. В условиях социализма, наоборот, господствует товарищеское сотрудничество и взаимопомощь.
Отношения товарищеского сотрудничества и социалистической взаимопомощи, вырастающие на основе социалистической собственности, ярко проявляются в социалистическом соревновании. Среди рабочих одного и того же цеха, завода, одной отрасли производства есть отстающие и передовые. Закон социалистического соревнования, сформулированный Лениным и Сталиным, состоит в том, что передовые помогают отстающим подтянуться до уровня передовых и добиваются общего подъема. Это и есть одно из выражений отношений товарищеского сотрудничества и взаимопомощи свободных от эксплуатации трудящихся.
Взаимопомощь и сотрудничество осуществляются и в отношениях между заводами, фабриками, шахтами, колхозами, совхозами целыми отраслями производства, республиками и народами Советского Союза. Так, например, передовая по своему экономическому развитию Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика оказала и оказывает огромную помощь другим союзным республикам в их хозяйственном и культурном развитии. А в наше время весь советский народ оказывает социалистическую помощь странам народной демократии, вступившим на путь строительства социализма.
В СССР ликвидировав антагонизм, существовавший между городом и деревней. Социалистический город активно помогает деревне, а социалистическая индустрия — социалистическому сельскому хозяйству. Отношения товарищеского сотрудничества и взаимопомощи выражаются также во всенародном социалистическом соревновании областей и республик.
Особенность социалистических производственных отношений, отличающая их от производственных отношений предшествовавших общественно-экономических формаций, как уже было выше указано, заключается в том, что они устанавливаются не стихийно, а сознательно. Социалистическая экономика может строиться только сознательно, ибо при ее строительстве «должны быть учтены потребности всего общества в целом, должно быть организовано хозяйство планомерно, сознательно, в общероссийском масштабе» [162].
Однако из этого нельзя сделать вывод о том, будто социалистические производственные отношения определяются сознанием людей или сводятся к духовным отношениям. Производственные отношения в отличие от идеологических отношений есть материальные отношения, они представляют собой объективную реальность. Социалистические производственные отношения устанавливаются людьми сознательно, но вовсе не по произволу. Характер этих отношений, как отношений товарищеского сотрудничества и социалистической взаимопомощи, определяется не просто субъективным желанием людей, а объективным состоянием производительных сил, общественным характером производства. Современные производительные силы требуют их общественного применения и использования. Социалистические производственные отношения полностью соответствуют общественной природе современных производительных сил, являются формой их развития.
Две формы социалистической собственности
Общественная социалистическая собственность существует в СССР в двух формах: в форме государственной (всенародной) и кооперативно-колхозной.
Государственная форма собственности распространяется на землю и ее недра, на леса и воды, на фабрики, заводы, шахты, рудники, совхозы, МТС, транспорт и средства связи, банки, на основной жилой фонд городов. Все перечисленные средства производства, средства связи и сообщения являются всенародным достоянием, достоянием всего социалистического общества.
Хозяйственные постройки и предприятия колхозов и кооперативных организаций, их инвентарь, сельскохозяйственные орудия, рабочий скот, животноводческие фермы, семенной и страховой фонд составляют кооперативно-колхозную социалистическую собственность.
В различии форм социалистической собственности — общенародной (государственной) и кооперативно-колхозной—отражается различие достигнутого уровня развития производительных сил социалистического общества в промышленности и в сельском хозяйстве, а также отражены особенности перехода к социализму рабочего класса и трудящегося крестьянства.
Государственная общенародная социалистическая собственность — это высшая форма социалистической собственности.
Она возникла в результате экспроприации буржуазии и помещиков, развивается и умножается в результате труда рабочих промышленности, транспорта, совхозов, МТС, в результате всенародного труда. Государственные советские предприятия — это предприятия последовательно социалистического типа, принадлежащие всему народу. Государственная социалистическая собственность выражает собой высшее обобществление средств производства и труда в масштабе всей страны.
Кооперативно-колхозная форма социалистической собственности возникла в результате добровольного обобществления решающих средств производства крестьян, объединившихся в колхозы. Колхозы — это социалистические предприятия, ибо они основаны на обобществлении решающих средств производства, в них уничтожена эксплуатация человека человеком. Колхоз представляет собой по сравнению с государственными социалистическими предприятиями менее высокую форму обобществления социалистического труда: кроме земли, которая является всенародным достоянием, средства производства в колхозе и продукты труда принадлежат не всему народу, а данному колхозу. Но колхозная форма, созданная творчеством передового крестьянства, руководимого Советским государством и коммунистической партией, — это наиболее целесообразная форма хозяйства, которая обеспечила массовый переход всего крестьянства на социалистический путь развития. Колхоз как социалистическая форма хозяйства дает возможность приспособлять личные интересы колхозников к общественным интересам. Рост благосостояния колхозников зависит от количества и качества труда в колхозе, от укрепления колхоза, от умножения колхозной, а также всенародной социалистической собственности. Колхозная форма допускает личное приусадебное хозяйство колхозников, личную собственность на корову, на мелкий скот, птицу, на мелкий инвентарь. Это облегчает удовлетворение личных бытовых нужд колхозников.
При правильном сочетании общественных и личных интересов личное приусадебное хозяйство колхозника служит делу укрепления колхоза, делу упрочения и развития социалистических производственных отношений. При нарушении колхозного устава, при отсутствии большевистского руководства колхозами может возникнуть и не раз возникала опасность раздувания приусадебного хозяйства за счет колхозного, увеличения приусадебных земель за счет колхозных, переключения труда колхозников в их приусадебное, личное хозяйство — опасность возрождения мелкобуржуазных тенденций. Эти опасные тенденции были вскрыты Центральным Комитетом ВКП(б) и Советским правительством и преодолены. Но кое-где эти мелкобуржуазные тенденции еще возрождаются, и против них необходимо вести решительную борьбу.
Политика социалистического государства и коммунистической партии, направленная на защиту колхозной собственности, против разбазаривания колхозных земель, на строгое соблюдение устава колхозной жизни, привела к большевистскому укреплению колхозов.
Большевистское руководство колхозами является важнейшим условием развития и укрепления колхозного строя. Социалистическая природа колхозов обусловлена не только тем, что в них обобществлены средства производства и труд колхозников в пределах артели. Социалистическая природа колхозов, существующие в них общественно-производственные отношения обусловлены также и тем, что колхозы являются частью общей социалистической системы хозяйства: они основаны на земле, принадлежащей социалистическому государству, колхозники обрабатывают землю при помощи средств производства (тракторов, комбайнов и других машин), сосредоточенных в МТС и представляющих собственность социалистического государства. Поэтому кооперативно-колхозная форма собственности теснейшим образом связана с государственной.
Колхозная социалистическая собственность не только укрепляется и умножается, она развивается дальше. Показателем этого развития служит, например, создание межколхозных электростанций, строительство ирригационных сооружений совместными усилиями ряда колхозов. Развитие колхозной социалистической собственности выражается также в объединении мелких колхозов в более крупные колхозы, что дает возможность вести рациональное хозяйство, применить правильный севооборот, основанный на данных аг